Записки капитана флота

Все японцы, хотя малое состояние имеющие, носят шелковое платье, а особливо по праздникам; только богатые – из лучших материй, а бедные – похуже. Простой народ обыкновенно ходит в бумажном платье, а самые бедные люди во время работы носят халаты из толстой холстины, похожей на парусину. Рубашки у японцев не употребляются, а вместо оных люди хорошего состояния носят обыкновенного их покроя белые халаты из самой тонкой бумажной материи, на которые надевают уже прочие свои хирамоно, и все вместе опоясывают. Если японцу в комнате покажется тепло, то, не распоясываясь, он снимает верхний халат и оставляет его сзади на кушаке; если этого не довольно, то и другой также снимает, наконец еще один, и буде нужно, то и в одном останется, а когда почувствует холод, то прибавляет таким же образом одежду постепенно. Женщины для щегольства надевают еще более халатов один на другой. Японцы нам сказывали, что щеголихи иногда носят их по двадцати; надобно заметить, однако, что они делаются из весьма тонких материй. Женщины точно так же одеваются, как и мужчины, только кушаки их гораздо шире, и концы висят длиннее.

Другой род японского платья называется хаури. Покрой его одинаков с прежним, только в длину немного ниже колена и гораздо шире, ибо носят оное сверху всего платья и кушаком не опоясывают, а нараспашку. Это платье некоторым образом нарядное. В хирамоно можно только запросто выйти на улицу или сделать посещение короткому приятелю, а там, где требуется вежливость и этикет, непременно нужен хаури, на котором как на рукавах, на полах против груди, так и на спине неотменно должен быть вышит герб фамилии; в другом же платье можно обойтись и без герба.

Третье платье называется капа. Эта верхняя одежда употребляется в холодную погоду на улице, а в доме всегда снимается; покрой ее совершенно тот же, что и у хаури, только она немного длиннее и притом делается из какой-нибудь толстой материи.

Исподнее платье японцы носят только в военной одежде, в дороге и еще чиновники в присутственных местах, в праздники и когда представляются по какому-либо делу к своим начальникам, но все сии три платья различного покроя. Воинское исподнее платье несколько похоже на турецкое, только не так широко; шьют оное из шелковой плотной материи, а особливо чиновники щеголяют великолепием воинской одежды. Дорожное исподнее платье делается также из бумажной или шелковой материи; это наши широкие штаны, только без пуговиц; в шлифах завязываются они тесемками, банта нет, а есть род двух ошкуров, пришитых спереди и сзади; из них один за другой заходит, и связываются они тесьмами кругом пояса. Что же принадлежит до третьего рода японского нижнего платья, или, так сказать, до парадного, то это настоящая юбка, и японцы также ее надевают сверху своих длинных халатов, с тою токмо отменою, что юбка сия внизу поуже наших женских и посредине, начиная от самого подола до колен или несколько выше, сшита так, что шов сей разделяет обе ноги. Сим платьем японцы очень щеголяют. Когда нас водили к губернаторам, то как они сами, так и знатнейшие чиновники почти всякий день имели переменное исподнее платье: зеленое, голубое, лиловое или какого-нибудь другого цвета, сделанное из толстой, подобной гродетуру шелковой материи; верхнее же платье всегда было черное.

Чулки японцы носят только в дороге и называют их кяфан. Они бывают тканые из толстой бумаги или шитые из бумажной материи. Носки делаются таким образом, что большой палец на ноге отделен от прочих; это нужно по образу их обуви, о чем будет сказано ниже. Не в дороге носят они получулки: люди хорошего состояния из белой бумажной материи, а прочие – из синей; простой же народ по большей части ходит без чулок, а особливо в теплую погоду.

Обувь японская состоит в соломенных подошвах или в деревянных колодках. Обыкновенно они носят так называемые на их языке зори: это не что иное, как подошвы, сплетенные плотно и чисто из соломы сарацинского пшена. С одной стороны подошвы на другую проходит веревочка из такой же соломы около пальца в толщину, и так длинна, чтоб нога около подъема могла под нее пройти, а от средины сей веревочки к переднему концу подошвы идет другая такая же веревочка, которая входит между большим и вторым пальцами ноги; посредством сих веревочек зори держатся на ногах. Японцы так привыкли к сему роду обуви, что надевают зори с такой же удобностью, как мы туфли, не дотрагиваясь руками, и ходят в них босыми ногами, не чувствуя никакой боли. Зато у них от употребления зорей между теми пальцами, где вкладывается веревочка, столько места, что еще два пальца могли бы поместиться. Во всей Японии носят зори мужчины, женщины и дети всякого состояния, с той лишь разностью, что люди имущие покупают лучше, чище и красивее сплетенные, и притом с замшевыми стельками, к подошвам сверху пришитыми, и у коих также веревочки обшиты замшей; простой же народ носит простые соломенные.

Дорожная обувь у японцев называется варанси; это тоже зори, только что крепче и грубее сделаны, но также из соломы. Вместо веревочек привязываются они к ногам тонкими оборами, как лапти у наших крестьян; сию обувь всегда носят с чулками. Третий род обуви в грязь употребляется: состоит он из тонких колодок легкого дерева, сделанных наподобие подошвы; снизу к ним приделываются два брусочка, как щипы у подков, коими они и стоят на земле, а сверху две веревочки, как у зорей, посредством коих носят их на ногах. Для людей с состоянием такая обувь делается щегольским образом, под лаком с позолотой или раскрашенная, а веревочка обшита кожей; для простого же народа делают их из обыкновенного дерева. Японцы ходят на них с великой удобностью и очень скоро; когда только бывает скользко, тогда они берут в помощь палку. Для японцев весьма нужно иметь такую обувь, которую они могли бы скоро снимать и надевать, ибо они всегда оставляют ее у дверей и ни в какой дом иначе не входят, как в одних чулках или босые. Даже в место нашего заключения первые по губернаторе чиновники никогда не приходили, не оставив у порога своих зорей, которые в таком случае обыкновенно принимает слуга, а по выходе опять подставляет.

На шее японцы никогда ничего не носят, но ходят просто с обнаженной шеей и частью груди; когда же чувствуют большой холод, то, согнувшись, закрывают все своими халатами. Также и перчатки у них не в употреблении: если озябнут руки, то они сгибают их и прячут в широкие свои рукава. Шляпы носят только в чрезвычайный жар или при дожде. Круглые их тулейки так малы, что только пучок может в них войти, а поля очень велики; они их привязывают ленточками под бороду, иначе они не могли бы держаться на голове. Простой народ носит соломенные шляпы, а люди хорошего состояния – кожаные или деревянные, покрытые весьма чистым лаком и разрисованные, а иногда и под золотом. Но вообще японцы любят ходить с обнаженной головой, даже и в ясные дни. Если же солнце начинает их очень беспокоить, то закрывают голову веером, который летом всегда с собою носят, а иногда и по два. Места вееров в то время, когда они их не употребляют, обыкновенно за кушаком; тут же находится и чернильница с футляром для кистей. Кушак поддерживает за пазухой и сумку с бумагами, деньгами и лекарствами, которые японцы всегда при себе имеют. Черный цвет у японцев есть самый нарядный и почтенный. Это же цвет праздничный, знатные люди носят верхнее платье по большей части черного цвета, белого же платья не бывает, ибо этот цвет означает траур.

Японцы едят очень мало в сравнении с европейцами. Каждый из нас, будучи в заключении без движения, съедал один против двоих японцев, а когда мы шли в дороге, то, верно, для троих из них было бы довольно того, что каждый из наших матросов один мог съесть. Главная их пища: сарацинское пшено, рыба, зелень, коренья, плоды, грибы, всякого рода раковины, горох и бобы. Мясо свиное, оленье, медвежье и заячье едят только некоторые секты, птиц также, притом они очень дороги. О японском столе я уже много говорил в первых частях моей книги, а потому здесь только скажу о том, о чем там не было случая упомянуть. Японцы нам сказывали, что у них как знатные, так и других состояний люди мало издерживают на стол: в этом они очень умеренны, гостей приглашают редко, а больших столов у них почти никогда не бывает. Главнейшая их роскошь состоит в множестве служителей, ибо знатный человек должен иметь, кроме большого числа простых слуг, еще многолюдный, так сказать, придворный штат, как, например, секретарей, лекарей, пажей и прочее, которым, как самим им, так и прислуге их, обязан давать жалованье. В парадных выездах он показаться не может без большой свиты, приличной его званию.

Что принадлежит до простолюдинов в Японии, то, я думаю, едва ли есть народ в свете, которой мог бы питаться тем, чем они сыты бывают; разве только китайцы в умеренности могут с ними сравниться. Японцу на целый день не более нужно, как горсть пшена [риса] и такой кусок рыбы, какой в один раз можно положить в рот, к сему он прибавит какой-нибудь зелени или кореньев, ибо у них нет такого растения, из которого бы они не извлекали пользы; или наберет раковин и из внутренности оных составит себе вкусную и питательную пищу. Я это опытом знаю: японцы показали нам на самом деле, что человеку немного надобно, чтоб быть сыту; одно лишь изобилие и прихоти делают людей обжорами.

Богатые японцы щеголяют экипажами: князья и знатные господа имеют кареты, сделанные по образцу старинной европейской, которую доставили им голландцы. Запряжены они бывают иногда лошадьми, но более быками: вельможи японские осторожны, боятся, чтоб лошади их не разбили. Чаще, однако, они ездят в носилках, которые сделаны наподобие европейских портшезов. Верховая езда у них также в употреблении, только самому править лошадью почитается низким, а надобно, чтоб ее вели. Мы видели однажды, как матсмайский губернатор ездит верхом на молебствие в некоторый храм, куда он каждый год весной один раз должен ездить. Первосвященник, духовные и чиновники, коим надлежало с ним там быть, прежде туда отправились, а он ехал один, без церемонии, с небольшой лишь свитой; составлявшие оную шли пешком. К удилам у лошади вместо поводов привязаны были два голубые кушака, за которые под самой мордой лошади держали конюшие, по одному на каждой стороне; да за концы кушаков по одному же конюху поодаль от первых, так что сии четыре человека занимали почти всю улицу.

На хвосте у лошади был надет голубой же шелковый чехол. Губернатор, одетый в обыкновенное свое платье, в котором мы часто его видали, и без шляпы, сидел на богатом седле, положа ноги в деревянные лакированные под золотом стремена, сделанные наподобие ящичков. Конюхи, державшие лошадь под удила, беспрестанно кричали на нее: «Хай, хай», это то же, что у нас значит: «Тише, тише». А сами между тем, покалывая ее, заставляли прыгать и идти бодро, отчего губернатор согнулся и держался обеими руками за седло. В небольшом расстоянии спереди его шло рядом несколько человек солдат с двумя сержантами, которые, несмотря на то что на дороге никого не было, часто кричали, чтоб посторонились, а за губернатором следовали оруженосцы, которые несли все знаки его достоинства в чехлах. Сие и значило, что губернатор ехал, так сказать, инкогнито, без всякой церемонии.

Японцы имеют чрезвычайно веселый нрав. Знакомых наших я никогда не видал скучными. Они любят забавные разговоры и часто шутят. Рабочий народ ничего не делает без песен, и если работа такого рода, что можно делать оную в такт песне (например, гребля на лодках или поднятие тяжестей), то они все поют. Они также великие охотники до музыки и до пляски; у них есть инструмент, похожий на гусли, род скрипки или гудка, флейточки разных родов и барабан наподобие фляги. Японцы рассказывали нам о многих других музыкальных орудиях, у них употребляющихся, каковых не было в Матсмае, но я не мог понять, что они такое.