Записки Клуба Лазаря

Юноша бросился в соседнюю комнату выполнять распоряжение, пока Уилки измерял линейкой начищенный до блеска цилиндр, зажатый в тиски. В чем бы ни заключалась проблема, мое присутствие вряд ли помогло бы решить ее. Я подождал, пока Уилки закончит снимать мерки, чтобы пожелать ему доброго вечера. Он проводил меня до дверей, и мы договорились, что завтра я приду за посылкой в восемь часов утра.

Оставив Уилки и его подмастерье наедине с их ночной работой, я отправился к доку. Мне хотелось лучше рассмотреть его, пока еще не совсем стемнело, а затем поискать место, где можно пообедать. Я пошел по улице в противоположную сторону от дома, где остановился, свернул за угол и невольно присвистнул при виде открывшейся передо мной картины. Слева от меня текла река Эйвон. Начался отлив, и русло реки напоминало грязную траншею. Впереди виднелось ущелье, его широкая впадина разрезала горизонт. И снова здесь не обошлось без присутствия Брюнеля: склоны ущелья должен был соединить его новый мост. Над пропастью по обе стороны уже стояли две огромные башни. Тонкая темная линия стального троса тянулась между башнями и напоминала маленькую трещину в небе, к тросу была привязана корзина. Сейчас она пустовала, но именно в ней рабочих перевозили через ущелье.

При одной мысли, что ты можешь висеть в сотнях футов над рекой в буквальном смысле слова на нитке, у меня закружилась голова, и я поспешил направиться к доку. Отлив обнажал вязкое дно реки, но у причала было еще достаточно глубоко, чтобы с дюжину кораблей все еще могли стоять на якоре.

Я прошел вдоль причала, где из темного трюма корабля кран поднимал бочку. Все суда были грузовыми; корабль, которому на следующее утро предстояло отправиться в путешествие через Атлантику с сотнями пассажиров на борту, вероятно, был пришвартован в другом месте. Меня заинтересовало место, где строились корабли Брюнеля. Наверняка оно находилось поблизости от сухого дока. Прогулка была довольно приятной, однако я никак не мог избавиться от мысли о незнакомцах, пытавшихся пробраться в мастерскую Уилки. Я осмотрелся по сторонам, пытаясь обнаружить подозрительных личностей, но быстро отказался от этой бессмысленной затеи — здесь все для меня были незнакомцами.

Мой голодный желудок дал о себе знать. Я не ел с самого утра, и настало время отыскать какой-нибудь постоялый двор.

Хорошенько отобедав и выпив несколько бокалов вина, я снова взял кеб и поехал в квартиру Брюнеля на холме. День выдался не из легких, и мне хотелось отдохнуть. Готовя постель, я с сочувствием подумал об Уилки, который наверняка все еще работал над заданием Брюнеля. Несмотря на усталость, я хотел почитать что-нибудь перед сном и случайно наткнулся на альбом в кожаном переплете, который, судя по всему, принадлежал инженеру. Там были собраны пожелтевшие от времени газетные вырезки. Все они имели отношение к деятельности Брюнеля. Вспоминая о сегодняшних событиях, я решил начать с заметки в «Таймс», датированной 3 апреля 1838 года. Устроившись поудобнее на кровати, зажег лампу на прикроватном столике и приступил к чтению.

ПАРОХОД «ВЕЛИКИЙ ЗАПАД»

Корабль отправился в плавание в субботу, в пять тридцать утра. Плавание началось благополучно, двигатели работали стабильно и легко; как у самого маленького речного парохода, они быстро запускались и останавливались. Корабль ненадолго зашел в порт Грейвсенда, чтобы посадить на лодки гостей, среди которых был мистер Брюнель-старший, проектировавший туннель под Темзой, и отвезти их на берег. Судно снова отправилось в плавание, буксировочный трос отсоединили, и корабль набрал скорость до пятнадцати узлов в час.

Казалось, все шло наилучшим образом; директора судоходной компании и командный состав, которые в течение нескольких недель наблюдали за подготовкой к плаванию, поздравили друг друга с результатами своего труда, когда вдруг выяснилось, что на корабле обнаружен очаг возгорания. Запах горящего масла привлек всеобщее внимание сразу же после того, как пароход покинул Грейвсенд, но лишь когда судно достигло Чапман-Сэнд в шести милях от Нора, инженер мистер Моделей обнаружил пламя, вырывавшееся из котлов. Вскоре после этого из машинного отделения повалили клубы дыма, все высыпали на палубу, и меньше чем через час огонь был потушен.

Мы с грустью сообщаем о печальном инциденте, произошедшем с инженером мистером Брюнелем-младшим.

Он находился на борту корабля и собирался плыть на «Великом Западе» в Бристоль. Мистер Брюнель оказал неоценимую помощь при тушении пожара своими советами и содействием, но в суматохе, когда огонь бушевал в полную силу, мистер Брюнель упал через открытый люк в главный трюм корабля с высоты около сорока футов. Его быстро вытащили, но он серьезно пострадал. Мистер Брюнель оказался буквально на волосок от гибели: при падении он вывихнул плечо и сломал ногу. Прошлым вечером его состояние оценивалось как удовлетворительное.

Возгорание произошло из-за войлока, которым накрывали котлы и паровую печь, чтобы избежать нагревания помещения и сохранить в машинном отделении прохладную температуру. Рабочие неправильно рассчитали количество свинцового сурика и масла при покраске котлов и паровой печи, особенно той части котлов, которая находилась в контакте с трубой. Когда войлок вспыхнул, пламя распространилось со скоростью лесного пожара, и если бы представители Западной пароходной компании не приняли срочных мер по ликвидации пожара, корабль был бы уничтожен.

Статья напомнила мне о раненом рабочем, который говорил, что Брюнель сам пережил немало несчастных случаев. Судя по тому, что я только что прочитал, этому человеку чудом удалось выжить.

Я так устал, что не мог больше читать, поэтому положил альбом на пол, погасил лампу и лег спать.

Громкий стук в дверь вывел меня из состояния дремы. Я понятия не имел, сколько было времени, но первые проблески рассвета уже брезжили сквозь щель в занавесках. Халата у меня не было, я быстро встал, натянул брюки, накинул рубашку и направился к лестнице.

— Ты подмастерье Уилки — Нейт, не так ли? — спросил я, увидев мальчика на пороге. Парень тяжело дышал, словно ему пришлось подниматься на холм бегом. Разглядев его лицо, я понял, что скорее всего он приходился Уилки сыном. Он был просто точной копией своего отца, только немного сутулился, а нескладной фигурой напоминал молодого, еще не сформировавшегося жеребенка. — В чем дело? Вы не успеваете?

Парень принес с собой мешок из дерюги, который сжимал в руках. Мне стало любопытно, что там внутри.

— Отец велел доставить вам это.

Я с недоверием посмотрел на него.

— Но я сам собирался прийти и забрать посылку, тебе не нужно было приходить сюда.

— Вы не… не понимаете, сэр… у нас проблемы, — проговорил мальчик, и глаза у него наполнились слезами.

— Может, ты зайдешь? — спросил я.

— Нет. Отцу нужна помощь. Мастерская, там…

— Что?

— Там… были… — Он замолчал и показал в сторону улицы. Я перешагнул через порог и, к своему ужасу, увидел черные клубы дыма и оранжевые языки пламени, которые поначалу принял за рассвет.

— Боже мой, пожар! Пожар в мастерской?

Мальчик кивнул, слезы катились по его щекам.

— Пришли какие-то люди. Отец не пустил их… — Я попытался завести юношу в дом, но он отказался. — Мне нужно идти, — сказал он, стряхивая мою руку со своего плеча. — Отец велел отдать вам заказ для мистера Брюнеля.

— Твой отец там?

— Мне нужно найти его, — сказал мальчик, вытирая щеки рукавом.

— Я пойду с тобой, — заявил я, но потом посмотрел на свои ноги. — Жди здесь, я только надену ботинки.

Сжимая в руках мешок, я бегом взобрался по лестнице и услышал, как мальчик крикнул мне:

— Идите на вокзал! Отец сказал, что вы должны успеть на поезд.

Я сел на кровать и стал надевать ботинки, пытаясь спросонья разобраться в сложившейся ситуации. Кем были те люди, и что им нужно? Но сейчас у меня не было времени искать ответы на эти вопросы. Я надел пальто и, держа в руках мешок, побежал вниз. Мальчика нигде не было видно.

У доков я очутился только через полчаса, поскольку в это время было трудно найти кеб. Но, несмотря на раннее утро, здесь повсюду были люди, около сгоревшего ангара стояла пожарная повозка. Я велел кебмену подождать и устремился на место происшествия. Мостовая была покрыта мягким влажным пеплом, а воздух наполнен отвратительным едким запахом гари. Похоже, огонь сжег не только доски и уголь. Кирпичные стены остались нетронутыми, но крыша обвалилась на груду камней, образовавшуюся после разрушения кирпичного свода. Соседнее строение было не в лучшем состоянии.

Не обращая внимания на крики пожарных, я протиснулся через проем, бывший когда-то дверью, и взобрался на груду обломков. Кирпичи были еще горячими, многие потрескались от жара. Шансов, что в мастерской могла уцелеть хоть одна живая душа, не было никаких. Я закашлялся от запаха горелого масла. Через каждые два шага мне приходилось перешагивать через металлические балки и фрагменты механизмов, торчавших из тлеющей массы. Дойдя до конца, я взглянул вниз, на лежавшие крест-накрест шланги, из которых все еще лилась вода. Насос больше не работал, но пожарным удалось потушить огонь прежде, чем он перекинулся на другие дома.

Еще одна толпа собралась у дока. К тому времени, когда я слез с кирпичного завала, подошвы моих ботинок наполовину оплавились. Пробираясь через толпу, я крикнул:

— Я врач, пропустите меня!

Люди расступились, и я склонился над промокшим телом Уилки. Гигант был мертв, его кожа побелела и стала холодной на ощупь. Я посмотрел на Нейта — он сидел на корточках рядом с отцом, положив руки на его неподвижную грудь.

— Он был в доке, — сказал Нейт, и слезы покатились у него по щекам.