Записки «лесника»

– Чувак, а мне принеси колбаски докторской грамм двести.

Кто-то просит пару конфеток на закуску.

Чувак возвращается через полчаса. На его лице победоносная улыбка.

– Где «Беломор», колбаска, плавленый сырок? – спрашивают члены Группы продлённого дня.

Чувак с огромной важностью заявляет:

– Чуваки! Я добавил ещё двадцать копеек и купил восьмую бутылку портвейна!

Его чуть не убили…

Однажды задержался в институте допоздна, а когда решил идти домой, то понял, что не могу этого сделать.

Группа продлённого дня уже закрылась, выпить было не с кем, а у меня вдруг страшно заболел зуб. Терпеть до утра не было никакой возможности, поэтому решил выпить водки, дабы приглушить боль.

Вспомнил про «Гастроном» напротив «Плешки» – он работал до десяти вечера.

Из водки была только литровая бутылка «Сибирской», стоила она дороговато – а денег попросту было мало.

Вижу, стоят два мужичка конкретного вида, а один из них манит меня пальцем.

– Плехановец? Студент?

– Будешь у нас третьим, – сказал потёртый мужичок, тоном не требующем возражений.

Покорно отдал ему деньги, а другой покровительственно похлопал меня по плечу.

– Пей, грешник, приучайся к трапезе нашей, – мужичок блеснул цитатой из культового фильма нашего детства «Неуловимые мстители».

Вот только на Яшку-цыгана я был мало похож, но мужик уже налил мне полный стакан водяры и я махнул его в один большой глоток.

Потёртый мужик одобрительно крякнул и протянул мне половину конфетки «Карамель» – на закусь.

Не помню уже как, но тут же в меня влили и второй гранёный стакан, дозой чуть поменьше.

Зуб быстро прошёл, в глазах всё поплыло. Бывалые мужички только улыбались и приговаривали в одно слово:

– Студент, ещё слабак…

Хотел уйти нетвёрдой походкой, но меня остановили классическим словом из анекдота.

– Стой! Куда? А попиздить?..

Остался ещё с мужичками потереть за мнения и жизнь нашу нелёгкую.

За это был вознаграждён ещё одной половинкой «Карамельки» с повидлом.

Наутро, стесняясь перегара, поставил пломбу у зубного.

Свадьба Сидора

После первого курса нас послали на «картошку». У меня было два «хвоста» – предстояла пересдача.

А по институту давно ходил слух о неофициальном распоряжении парткома и деканата.

Не поехал на картошку – «хвосты» можешь не сдать, причём очень легко.

Жили мы в деревне, выделили нам специальные бараки, где мы расселились по комнатам на 10 человек.

Сидор и Толстинский оказались рядом, и наш котелок целыми днями варил, где бы взять денег на водку или любое другое пойло.

Мои старые друзья Белкин и Стрелкин работали на кухне.

Стрелкин к тому времени выбился в комсомольские вожаки, а Белкин был банальным распиздяем.

Звёздный час его наступит много лет спустя, а судьба сведёт меня с ним уже в Берлине, в середине двухтысячных.

Так что вопрос с едой и закуской был более-менее отрегулирован, денег же по-прежнему катастрофически не хватало.

Тогда мы стали продавать наши наручные часы.

До винного в деревне было полчаса пешком, а там мордатая Клавка, крашенная пергидролем или хной, больше пятёрки не давала ни за одни «котлы», будь то хоть «Ролекс», которого у нас и в помине не было.

После распития всю грязь, что оставалась в комнате, сметали под кровать одному челу.

Он был страшно неряшлив, и мы решили, что такой свинье лишние полкило мусора под кроватью не создадут особых проблем.

И не ошиблись. Коллективное мнение – большая сила. Всегда.

Аксиома.

Не надо быть семи пядей во лбу, дорогой читатель, чтобы понимать, что блядство и бытовая ебля с сокурсницами процветали на «картошке» в полный рост.

Одна не очень приметная девица успела за неполный месяц подъебнуться с семью студентами.

Между собой мы называли её Колготкина. Настоящая фамилия студентки-нимфоманки была Инна Затяжкина.

За бараками был большой и густой сад. В честь Антона Павловича Чехова мы окрестили его «вишнёвым».

Там и происходили почти все половые акты.

Но не так прост был Гордей Малоземцев, он дождался пока, все желающие перепробуют Колготкину, и гордо вступил на престол.

Бедная Инна влюбилась в Гордея без памяти, по слухам, он очень старался.

Особенно понравиться её родителям, и, не раздумывая, буквально через месяц сделал предложение.

Ушлый Гордей заблаговременно решил вопрос с распределением.

А меня пригласил свидетелем на свадьбу. Наказ Сидора был строг – я обязан был переспать со свидетельницей, чтобы он, Сидор, прожил с Колготкиной долгую и счастливую жизнь.

Такой наказ он получил от мамы из полосы среднего Нечерноземья.

Народу на свадьбе было очень много. Я сидел рядом с молодыми, а рядом пристроился Толстинский.

Водку он пил, как воду.

Один из гостей, а это был студент нашей группы, приготовил специальный тост.

Звали его Толик Докторов.

Он был патологический кретин, любил модные тряпки и всё время ходил с расчёской.

Так же очень любил смотреться в зеркало, поправляя идеальный пробор.

Среди друзей откликался на погонялово «Ален Делон».

На счастье, Толстинский его спросил:

– О чём будет тост?

Уже хмельной Ален Делон наклонился, почему то ко мне и важно сказал:

– Хочу выпить за Советскую власть!

Я чуть не поперхнулся куском дефицитной венгерской колбасы «салями».

Маякнул товарищу, чтобы он его попридержал, а сам бегом побежал к Сидору, который, трезвый как стекло, давал распоряжения на кухне.

Не стоит обладать аналитическим складом ума, чтобы догадаться, что эту самую власть Советов мы все трое, мягко говоря, недолюбливали.