Записки марсианина

Наша задача – документация. График проверки криогенных систем, журнал очерёдности тестирования, журналы наблюдения, снятия проб, охранные системы, системы климатического контроля и так далее. Нудно, конечно, но на то мы и канцелярские крысы. А кто ещё в министерствах работает? Только крысы канцелярские. Которые, день ото дня, этим самым и занимаются. Документация – наше всё. Мы с Рупом отказались от предложенного чая и сразу прошли в кабинет, специально выделенный для инспекции. Там уже стояли два вычислительных модуля с голографическими экранами, и мы с ходу принялись за работу. Быстрее начнёшь, быстрее закончишь. Мне надолго тут зависать, как-то, не улыбается. Рупу – тоже.

Как ни торопились, но провозились до самого вечера. Не лететь же в ночь дальше! Пришлось остаться с ночёвкой. Наверху разыгралась нешуточная буря, и связь заработала с перебоями. Из-за помех вообще невозможно было ничего понять из того, что говорят на том конце. Поэтому я, после нескольких безуспешных попыток поговорить с Мией, бросил это бесполезное занятие и вернулся в комнату, где нас разместили. Руп уже улёгся в постель и сейчас что-то читал на голопроекторе. Я разделся и тоже улёгся. Сон не шёл. Не люблю я надолго из дома уезжать. И на чужом месте мне не спится.

Покрутившись в постели около получаса, мне, всё-таки, удалось уснуть. И, даже, что-то снилось. Я где-то бегал, в кого-то стрелял, потом прыгал со скал в глубокую пропасть. Суматошный сон получился. В чём его суть, я как-то не запомнил. Только в целом суета и беготня. Хотя, какая может быть суть у сна? Одни эмоции, которые накопились за день и ночью выплёскиваются таким образом. Мотало нас хорошо во время полёта, вот и сон такой.

Утром, позавтракав в общей столовой, мы отправились дальше. На очереди у нас – хранилище генофонда. Вот, закончим с ним, и домой можно. Выводил нас всё тот же центурион Валльс. Уже готовый к полёту гравилёт дожидался нас в шлюзовой камере, чистенький, с обслуженным антигравом и, даже, с вымытым салоном. Приятно. Мы залезли внутрь, заняли свои места, а Валльс стукнул кулаком в грудную пластину, отдавая честь, и скрылся за дверкой. Загудели сервоприводы, шлюз открылся и мы стартовали.

Ветер, словно ждал, когда мы вылетим. Резкий порыв ударил гравилёт слева, потом подхватил под днище и навалился справа. Бортовой вычислительный комплекс выровнял машину и прибавил скорость, спеша отогнать аппарат повыше. Оно и верно. Тут из-за скалистого рельефа и воздушные потоки непредсказуемы. А наверху ветер, чаще всего, в одном направлении дует. Легче машину удерживать. Руп моментально позеленел и тут же рванул в санитарный отсек. Бедняга. Не надо было ему завтракать.

До генофонда добрались быстро. Всего час полёта, который Рупу точно показался вечностью. Наконец, пройдя необходимые процедуры, вылезли из гравилёта в шлюзовой камере, и, в сопровождении начальника охраны центуриона Хлойка, прошли в кабинет профессора Нарсена, руководителя хранилища. Пара слов в качестве приветствия, стандартный, ничего не значащий разговор, вымученная улыбка, призванная изображать радость от встречи с инспекторами, и такой же, как и в семенном фонде, кабинет. Работа есть работа. Закончили уже ближе к вечеру. Оставаться на ночёвку не хотелось, хоть нас и уговаривали. До дома лететь часа три, если по прямой, до темноты вполне можно уложиться, поэтому мы решили вылетать.

Гравилёт привычно боролся с порывами ветра, а Руп всё так же пугал унитаз, когда мерное жужжание антиграва внезапно сменилось рваными, дергаными звуками. Да и сам гравилёт, вдруг, завибрировал корпусом и, снижаясь, стал рыскать из стороны в сторону. Пульт управления замигал огнями, над лобовым стеклом вспыхнула красная панель, а тишину разорвал писк тревоги.

– Что случилось? – выскочил из санитарного отсека Руп.

– Сбой в работе реактора, – взволнованно сообщил я, всматриваясь в показания приборов.

– Это серьёзно?

– Более чем. Быстро на своё место! И пристегнись!

– Сейчас! – Руп бросился к креслу, но, внезапно, позеленел ещё больше и опять рванул в санитарный отсек.

– Куда! – заорал я, но было уже поздно.

Гравилёт внезапно резко потерял высоту и грохнулся на поверхность. Силой инерции непогашенной скорости его потащило по камням, вырывая куски конструкции и сминая обшивку. Что-то ударило меня по голове, и я отключился. Впрочем, ненадолго. Пришёл в себя почти сразу. По крайней мере, раскуроченная машина всё ещё двигалась вниз по склону. Не так быстро, но двигалась. Морщась и постанывая от головной боли, я нацепил дыхательную маску, затянул капюшон комбинезона, отстегнул систему безопасности и поднялся на ноги.

– Руп! – позвал я. – Руп!

Тишина с той стороны, нарушаемая свистом ветра, треском сминаемого корпуса и хрустом крошева камней, катящихся вместе с нами, показалась мне уж очень нехорошей. Удерживаясь за стену и пытаясь остаться на ногах, я кое-как добрался до санитарного отсека и уставился в невидящие глаза коллеги. Руп лежал возле унитаза с неестественно вывернутой головой. Видимо, от удара он упал и сломал себе шею. «Ну, хоть умер быстро, практически мгновенно» – пронеслось в моей голове, и я сам удивился, насколько равнодушной была эта мысль. Как будто речь шла не о коллеге, товарище, с котором я проработал четыре года, а о незнакомом мне мужике.

Резкий толчок корпуса сбил меня с ног, и я полетел прямо на тело Рупа. Гравилёт остановился, наконец, видимо упершись во что-то. Я, стараясь не смотреть мертвецу в лицо, поднялся и побрёл назад. Давление в кабине резко упало, в рваные пробоины заглядывало начинающее темнеть небо, а ветер уже начал гонять по кабине тучу песка. Пора озаботиться о себе. Рупу уже ничем не поможешь. Умом я прекрасно понимал, что шансы выжить и добраться до своих мизерные, но желание жить заставляло меня действовать. Надежда, как говорится, умирает последней.

Первым делом я вскрыл аварийный запас. Так, что там у нас? Ага, два запасных генератора воздушной смеси. Ну да, гравилёт то двухместный. Что там дальше? Фонарь с запасным аккумулятором, запас еды в концентратах на сутки для двоих. Мне одному – на двое суток, значит. Вода. Это хорошо. При должной экономии можно трое суток протянуть, как и еду. Лучевой пистолет. Его – сразу в кобуру и клипсой на грудь слева. Второй – на пояс. Надеюсь, что не понадобятся, но с ними спокойнее. Ну и набор выживания, включающий нож, зажигалку, брикеты для костра и спальный мешок.

Медлить нельзя. Генератор дыхательной смеси рассчитан на два часа. Их у меня три, включая два запасных. Правда, есть ещё дыхательная маска Рупа, но к нему я уже не подойду. Не смогу себя заставить. И того, на поверхности я смогу быть только шесть часов. За это время мне нужно найти достаточно глубокую пещеру, чтобы в ней была необходимая для дыхания плотность атмосферы и там поджидать помощи. Надеюсь, что она будет, ведь маяк, установленный в машине, должен подавать непрерывный сигнал бедствия. Хотя, панель управления погасла и не подавала признаков жизни. Так что, на маяк тоже надежда призрачная. Ещё нужно отыскать горючий материал для костра. Тех брикетов, что были в наборе, надолго не хватит. Быстро собрав объёмистый ранец, я приторочил к нему спальный мешок, закинул всё это себе на спину и полез наружу. Ветер радостно набросился на меня и чуть не сбил с ног, а мелкие песчинки с противным скрежетом заскребли стёкла маски.

Из-за пыли видно было плохо. Я стоял и озирался, решая, куда мне направиться. Наконец, решился и пошёл вниз по склону, полагая, что там больше вероятности найти глубокую пещеру или, хотя бы расселину. Пройдя немного вперёд, я увидел причину остановки гравилёта. Это был огромный валун, лежащий на склоне. Именно в него у пёрся наш аппарат. А так бы ещё дальше бы скользил. И, кто знает, может, докатился бы до какого-нибудь обрыва и полетели бы мы вниз. Рупу то всё равно, а себе я такой смерти не желаю.