Записки Марьванны Указкиной, или Пособие для начинающих педагогов

Надо ли говорить, что 4 года Серёжа, будучи при светлом разуме, учился через пень-колоду?

Отсюда, молодые коллеги, вывод, проверенный и дальнейшей практикой. По возможности надо избегать учить детей своих коллег и знакомых. Вы в 98 % из 100 не будете для них и их детей Ольгой Семёновной или Петром Степановичем. Вы будете просто тётей Олей или дядей Петей, которые всегда (по дружбе, конечно!) войдут в положение, поймут и простят. Простят несделанные домашние работы, поймут регулярное отсутствие родителей на собраниях и т.д. Но зато вам НЕ простят отрицательных отметок, которые вы будете ставить, и НЕ поймут замечаний, которые вы будете делать их чаду. Отношения с коллегой или знакомым будут безнадёжно испорчены.

C'est la vie («такова жизнь», по-нашему). Плавали, знаем.

Не берите с меня пример – 3

Первый мой рабочий сентябрь был солнечным и радовал глаз. Бабье лето приглашало кинуть в топку все дела и бежать сливаться с природой. А низзя, Марьванна! Давай неси первоклашкам луч света в виде разумного, доброго, вечного и прекрати поглядывать в окошко. Первоклашки мои поглядывали туда же, пытаясь совместить несовместимое – необходимость сидеть на уроке и желание выкинуть портфель и скорее прокатиться на велике. Да за окном ещё детский сад гуляет, пищит и жизни бессовестно радуется.

А урок был очень важный. Мы учились писать букву «А» по-взрослому. Это вам, знаете ли, не на велике гонять по парку. Это – как Эверест покорять, это – как в омут с головой: не знаешь, что будет в соседнюю секунду. То ли ручка потечёт, то ли буква из строчки выпрыгнет, то ли криво получится – сплошные нервы! И вот нервы-то у одного пацана и не выдержали…

Стою у доски, пишу себе спокойно образец. Вдруг – бац! – грохот. Стул валяется, дверь настежь, а Петьки нет. Только слышно – топот по лестнице вниз. Мама родная, ребёнок сбежал! (Что характерно, опять не по учебнику.) Я срываюсь с места в карьер и за ним.

Засекаю на первом этаже сверкающие Петькины пятки. Охраны в школе тогда в помине не было. Нянечка моет пол. Я ору:

– Держите его!

Да куда там! Петька выскользнул из её рук, как мокрое мыло, и помчался на улицу. А там – дорога с приличным движением. Не дай Бог, под машину парень угодит. Ну, думаю, Марьванна, накрылась твоя карьера медным тазом, сушите сухари, родственники.

Выскакиваю на улицу, вижу – Петька несётся, слава Богу, по тротуару. И так уверенно несётся, целенаправленно так. Я ору прохожим:

– Держите мальчика! Ловите его!

Нашёлся-таки отзывчивый дяденька, поймал пацана. Петька повырывался, конечно, не без этого. Но мы вдвоём с дяденькой пленного нашего до школы доволокли. Встретила нас целая делегация: мои дети, завуч и директор. Хлеб-соль заменили валерьянкой. На вопрос, почему сбежал, Петька, шмыгая носом, ответил:

– Так домой захотелось, сил нет…

Петьку вместе с документами вернули родителям. Больше я его не видела. Я отделалась лёгким испугом, получив только маленький выговор от администрации. Почему маленький? Так молодая ещё была, неопытная, пожалели. Почему выговор? Потому что умчалась, никому ничего не сообщив, бросив класс. Хотя я потеряла бы и время, и, не дай Бог, Петьку.

Вывод для молодых и начинающих коллег. В любой неординарной ситуации сразу ставьте в известность администрацию. Хоть ужом извернитесь, а время найдите. И класс свой не бросайте, зовите на подмогу коллег. Всегда выручат, потому что и у них форс-мажоры бывают. Все мы в одной лодке.

Всё-таки я живучая!

Первый год работы в школе был настоящей проверкой на вшивость. Шестилетки мои оказались довольно разношёрстной компанией. Конечно, попались и вполне старательные, тихие, благоразумные детки, которые пытались учиться, несмотря на неблагоприятные погодные условия в нашем 1 Б. Но речь сейчас пойдёт не о них.

Знаете, когда приходит родитель примерного хорошиста или отличника и задаёт вопрос: «Как дела у моей Леночки?», почему-то в ответ на ум приходит гораздо меньше текста, чем когда разговариваешь с родителями двоечника и хулигана. Вот где богатство тем, сюжетов и эмоций! Вот где жизнь бурлит во всей красе!

Был в моём классе ученик, которого до сих пор вспоминаю с содроганием. Конечно, будь я опытной, как сейчас, после 30 с лишним лет работы, сам чёрт был бы мне не страшен. Но тогда я, молодая 19-летняя Марьванна, просто не знала, как справиться с ситуацией. Она была, что характерно, снова не по учебнику. Ну не учили нас, как работать с такими детьми! (Помните про «ми-ми-ми»?)

Звали парня Гошей. Сбежавший Петька и нагловатый Серёга – просто цветочки и недоразумение по сравнению с этим титаном хитрости и уверенного хамства. Был он худеньким белобрысым мальчишкой, а повадками и выражением глаз напоминал лисицу. Год ежедневной борьбы с этим первоклассником можно было мне засчитать за 5 лет каторжных работ. А учила я Гошу 4 года. Вот и считайте.

Учился Гоша всё это время плохо, перебивался с тройки на двойку с единицей. Никогда и никому я больше не ставила столько колов, сколько получил от меня Гошка. Он просто побил мировой рекорд по колам!

Это сейчас нам нельзя ставить единицы детям. Администрация так и говорит: «Нет такой отметки! Нельзя!» А тогда было можно, и Гоша вырастил целый забор из единиц по всем предметам. Так я, наивная, не имея другого оружия, пыталась привести его в чувство и добиться хоть малой толики послушания и работы на уроках. Хоть бы хны!

Но не был Гоша дураком. В минуты просветления и благодушия мог и на 4 написать. А был он, как выяснилось много позже, просто больным человеком – психопатом. Как известно, психопаты – это люди с расстройством личности, обладающие повышенной агрессивностью, импульсивностью и непринятием социальных норм. Что в полной мере и демонстрировал Георгий.

Вместо домашней работы в тетрадках были нарисованы ухмыляющиеся рожицы. Вместо классной работы – слова из трёх букв с соответствующими иллюстрациями. В ответ на фразу «Георгий, открой уже учебник», учебник открывался на любой странице, переворачивался вверх ногами: «А я тут ничего не понимаю, значит, и делать не буду!» В ответ на замечание: «Да пошла ты, дура!» Мог на уроке выскочить из класса и носиться по коридору с воплями: «А ничего мне не будет за это!»

Слёз я пролила немерено. Каждое утро поднимала себя за волосы с кровати и чуть ли не руками переставляла ноги до метро. Шла на работу только потому, что были в классе и нормальные дети, а среди коллег – друзья.

Администрация? Прихожу к завучу в слезах:

– Помогите, не справляюсь! Не знаю, что с этим Гошей делать. Учитель во мне гибнет!

Завуч гладит по плечику:

– Ничего, ты ж молодая, справишься как-нибудь.

И всё!

Родители? Мама Гоши воспитывала его одна. Выглядела холёной, дорого одетой дамой. В ответ на мои жалобы улыбалась откровенно: «Ну у вас же педагогическое образование. Чем же я могу вам помочь? Я не педагог».

Как я выжила и не сбежала из школы навсегда? Во-первых, спасло чувство локтя – помогали коллеги. Один за всех и все за одного! Сидели на моих уроках (Гоша, кстати, вообще не реагировал на них и вёл себя по-прежнему, что подтверждает расстройство личности). Были мокрыми от моих слёз жилетками, утешителями и вдохновителями. С ними дружу до сих пор, хотя давно нас жизнь разбросала по разным местам.