Записки морфа

— Поверь, мам — это не телефонный разговор! — вклинилась сестра. — Совсем не телефонный.

— Хорошо, я поговорю с отцом. Ладно, мне пора, самолёт ждать не будет, — чмокнув нас в щёчки, она выскочила в подъезд, передав чемоданы одному из "референтов", ожидавших на лестничной площадке.

— Ты обещала! — крикнул я вдогонку, но захлопнувшиеся двери лифта отрезали ответную реплику.

— Птица обломинго, — сплюнул я, притворяя входную дверь.

— Может, оно и лучшему…, - глубокомысленно заметила сестра.

— Не думаю, я слишком быстро меняюсь, как бы ни было поздно.

— Будем надеяться, что за неделю ничего не случится, — Саша, обняв меня, ткнулась лбом в правое плечо. — Не бойся, я с тобой!

— Спасибо…

После неудавшегося разговора я много раз ловил себя на неуверенности — а правильно ли я делаю, решив довериться родителям? Грызло меня смутное беспокойство, думаю, о скребущих кошках не стоит упоминать? Всё же папа примеряет пятую точку к губернаторскому креслу, следует учитывать нехилый набор требований к хозяину седалища, которые предъявляются в комплекте с предметом мягкой мебели. Помимо прочего, губернатор фигура публичная и сын, ставший не-пойми-что-и-чёрт-его-знает-с-хвостиком, чёрным пятном ляжет на белую репутацию первого лица губернии. Как ни крути, губернатор постоянно находится в перекрестье общественного и политического внимания. С другой стороны будет неправильно, если отец узнает обо мне из других источников, а то, что он узнает, не оставляло никакого сомнения. Ни я, ни Сашка не тешили себя иллюзиями — сколько верёвочке ни виться, конец найдётся. Мы не были гениями маскировки и нелегальной работы, актёры из нас также аховые, так что раскрытие моей ненормальности было только вопросом времени, работавшего против нас. Думай не думай — куда ни кинь, всюду клин. Плохо было то, что неделя пролетела, а отец ни разу не соизволил поинтересоваться состоянием и проблемами родных чад, его комм был постоянно занят или выкидывал сообщения, что хозяин на совещании. Ежу понятно — дел в подчинённом хозяйстве невпроворот, тут и месяца не хватит, чтобы принять их все, но родному чаду можно уделить пару минут! Ладно папа, но и мама туда же — вечно в делах и разъездах, вечно ей некогда. Создаётся впечатление, что она забыла о просьбе сына. Печально.

Отключив воду и насухо растершись, я перемотал талию полотенцем и вернулся в комнату. Светящиеся голографические часы показывали без трёх минут семь. Сначала я подивился тишине в общаге, а потом вспомнил о том, что часть преподавателей забрали на военную переподготовку, вследствие чего две сентябрьские декады по субботам мы не учимся. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Народ просто отсыпался, ничего, скоро профессура вернётся после армейской вздрючки и займётся моральным сексом с неокрепшими умами студентов. А пока лафа, тишь и благодать. Лепота! Глядя на часы, я подумал о родителях, решение позвонить маме созрело само собой. Хотелось надеяться, что в субботу груз государевых задач и проблем не столь тяжек и мне смогут уделить десять минут времени.

Мама ответила сразу. Мда, надежда на то, что мне, наконец, повезёт, не оправдалась. Мама была на работе, слава Богу, на этот раз она находилась в своём кабинете. Видок у неё был ещё тот — краше в гроб кладут. Заезженная лошадь рядом с уставшей женщиной смотрелась бы застоявшимся арабским жеребцом.

— Привет, ма!

Мама устало откинулась на спинку кресла и потёрла виски, видимо до дома она не могла добраться со вчерашнего дня и проработала всю ночь. Таким макаром она себя в могилу раньше времени сведёт! Куда смотрит отец?

— Здравствуй, Лёша, — в покрасневших глазах промелькнул проблеск вины. — Мы не сможем приехать к тебе, папа опять улетел в Москву, а я…, сам видишь.

— Понятно, жаль, — тихо скрипнула дверь, по полу прошелестел лёгкий сквозняк, принёсший с собой запах духов сестры, через пару секунд Саша нарисовалась за моей спиной. — Мам, я не в бирюльки играю, поверь, разговор будет серьёзней некуда. Скажи, когда отец планирует вернуться?

— Здравствуй, доча, — мама вяло махнула рукой. — В понедельник, на одиннадцать часов утра у него запланировано совещание с главами районов.

— Хорошо, если гора не идёт к Магомету, то он пойдёт к горе. Я приеду сам, прошу вас уделить мне тридцать минут на разговор без свидетелей.

— Я не разрешаю тебе пропускать занятия!

— Плевать! Слышишь, мама — плевать!

— Мам, — Сашкины пальчики сжали мои плечи, успокойся мол. — Лёша не просит ничего необычного, а дело действительно не терпит отлагательств. Вы должны выслушать его, неужели это так трудно?

— Хорошо, я предупрежу папу, — сдалась мама. — После четырнадцати часов у него будет сорокаминутное "окно". Мы будем ждать, — сказала она и нажала кнопку отбоя.

— Дожили, к родному отцу на приём по записи, — я саданул кулаком по столешнице и тут же пожалел об этом. Кракнув, стол разлетелся на несколько кусков.

— В моей комнате ты будешь стоять по стойке смирно, — ухмыльнулась Саша, — ручки по швам, ножки вместе и не дыша, мне моя мебель дорога, хотя бы как память о студенческих годах.

— Умер Трофим, ну и хрен с ним. Куплю сегодня новый, — выудив из-под деревянных обломков коробочку компьютера и придирчиво осматривая его на целостность, ответил я. Создание Сколковского завода микропроцессорной техники не пострадало, и то ладно. О столе я уже не думал, злость моментально испарилась, с другой стороны это не есть гуд. Резкие перепады настроения — это тревожный симптом, как бы не учудить чего-нибудь, о чём я потом очень пожалею. Сестра моментально подметила смену настроения младшего брата и решила развеять обстановку:

— Развеяться тебе надо, братец.

— С чего бы такая забота о моём душевном здоровье? — вопрос сопровождала вздёрнутая вверх левая бровь.

— Звереешь ты, Лёша. Напрягаешься…

— Предлагаешь расслабиться?

— Если ты не против.

— Хм-м, хм-м, — я почесал маковку и гаденько осклабился. Сашка срисовала мою улыбочку и притворно строго вздохнула, впрочем, её прозрачный намёк, как морская волна бессильно разбился о гранитную стену прибрежного утёса. — Какие будут предложения?

— Сегодня вечером в студенческом клубе дискотека в честь нового учебного года.

— Просто замечательно…

— С тобой всё ясно, — сестра плюхнулась на матрас.

— Чего со мной не так и что ты имеешь ввиду, когда говоришь о ясности моей персоны и её намерениях? — я достал из шкафа чистый комплект постельного белья и кинул его рядом с Сашкой.

— Шварцкопф, — односложно ответила сестра.

— О, да! Ты как всегда права. Снимаю шляпу, — я изобразил шутовской поклон. — Только не загордись, а то я тоже могу назвать одну фамилию…

— Ладно-ладно, попридержи язык, не забывай, тебе ещё мусор на помойку вытаскивать и за новым столом в мебельный магазин топать. Работы на весь день хватит.

Я согнал Сашку с кровати и принялся застилать новую простынь, сестра не долго думая полезла проверять кастрюли и холодильник, вскоре до меня донёсся пшикающий звук, ага, голодающая с Поволжья добралась до банок с газированным соком.

— Ты чего припёрлась ни свет ни заря? — задал я мучивший меня вопрос.

— Я с утра есть хочу, — честно призналась ранняя пташка, — а в моём холодильнике мышь повесилась. Зная твою прижимистость и хозяйскую жилку, решила тебя немного раскулачить.

— Иди отсюда, экспроприаторша, — погнал я из комнаты наглую особу.

— Один момент. Йогурт и творог тебе ни к чему, придётся изъять в фонд папуасов Антарктического океана, гм-м, яблочный сок тоже, — и пока я не перешёл от слов к действиям и не погнал её половой тряпкой, Сашка захлопнула дверцу холодильника, подхватила слямзенные балабасы и быстро ретировалась. — Дискотека начинается в девять, припудри к половине девятого носик, я за тобой зайду! — донеслось из коридора.

— Коз-за, — беззлобно выругался я, глядя на разломанный письменный стол.