Записки наемника

Мы сидели, обнявшись, застыв в бесконечном поцелуе.

– Приехали, – нетерпеливо напомнил водитель. Но в его голосе не было злости. Мы ему чем-то очень понравились, и шоферу хотелось расстаться с нами по-хорошему. Ему приглянулась Лена, моя рыжеватая красавица. Таксист, наверное, сходил с ума от красивых женщин и даже незнакомкам, казалось, готов был простить все на свете.

– Приехали, – снова тактично напомнил он, но я и Лена и на этот раз никак не отреагировали на его замечание.

– Молодые люди, – жалобно взмолился таксист, – меня же оштрафуют!

И, словно в подтверждение его слов, позади засигналил автобус, который не мог объехать машину.

– Ну вот… – я и Лена, наконец, оторвались друг от друга.

– Извини, старик, – я быстро полез в карман, достал оттуда бумажник и протянул водителю несколько крупных купюр.

– Я и говорю: чего сигналить? Куда торопиться? – улыбнулся таксист, с готовностью принимая деньги. – Что за народ пошел!

– Будь осторожен, – ласково сказала Лена, сжимая руку. – Не выпади за борт самолета, не кушай испорченных продуктов.

– Я учту это.

– Слушай, как быстро пролетело время!

– Да, быстро.

– Ты будешь вспоминать меня?

– Каждый день.

– Врешь!

– Почему?

– Все мужчины врут.

– Логично.

– Только посмей не вспоминать!

– А ты?

– И я буду.

– Все женщины так говорят.

Лена засмеялась и нежно поцеловала меня в щеку.

– Я – не все.

– Надеюсь.

– А, может, все-таки я провожу тебя до аэропорта?

– Нет, не надо.

– Ну, как знаешь. Ты мне обязательно звони.

– При каждом удобном случае.

– Смотри мне!

Позади уже образовался длинный воющий хвост машин. Водитель опять нетерпеливо заерзал.

– Ну, все, – сказала Лена. Мы еще раз поцеловались на прощанье, и она выскочила из такси. Машина тут же резко рванула с места.

До вылета самолета оставалось еще около часа. Я прошел в зал ожидания и выбрал себе свободное место. Я уже начал жалеть, что приехал сюда так рано, что не захотел, чтобы Лена прощалась со мной здесь, в аэропорту. Но тут же убедил себя в правильности своего решения. Кажется, у меня с ней зашло очень далеко, и это плохо. По крайней мере, для меня может окончиться плохо.

Я интуитивно чувствовал, что эта девушка таит для меня какую-то опасность, но в чем она заключается, никак не мог понять. Смешно! Я, профессиональный разведчик, наемник, проведя с ней не одну ночь в постели, почти ничего не знаю о ней! Даже побывав столько раз у нее дома!.. Я не знаю, где она работает. И работает ли вообще. Кто она? Откуда у нее связи с этими чеченцами? И случайно ли она появилась в моей жизни?

А, может, это проверка? Но зачем? А что, если сейчас у меня отберут этот кейс с деньгами? Я оглянулся. Ничего подозрительного. Наоборот, за мной присматривает Беслан. Сулейман – на улице. Но их только двое.

Мне было о чем подумать.

– Может, он глухонемой?

– И слепой, к тому же.

До меня только теперь дошло, что меня о чем-то спрашивают. Передо мной стояли парень с девушкой, лет по восемнадцать каждому. Девушка держала в руке сигарету. Парень, скорее, не стоял, а висел на ней, обняв свою подругу одной рукой, немного покачиваясь. Кажется, он был пьян. Он, почти не мигая, смотрел на меня, и в то же время словно совсем не видел ничего своими мутными глазами.

Мне сразу не понравилась эта парочка, если не сказать больше, но я сдержался и спокойно, даже на удивление самому себе, произнес:

– Вы меня о чем-то спрашивали?

– Кажется, ты ошиблась. Он не глухонемой, – покачал головой парень.

– И, возможно, даже не слепой, – добавила девушка, пряча кривую улыбку.

– Так вы меня о чем спрашивали? – уже более резко повторил я.

– Дядя, у тебя спички есть? – спросил парень.

– Нет, только зажигалка.

– Остряк, – ухмыльнулся парень. – Люблю остряков. Ладно, давай зажигалку. А то Нинок закурить хочет, прямо сил нет. Для нее сигарета, как для тебя воздух, представляешь?

– Вполне.

– Тогда ты нас понимаешь.

Я достал из кармана куртки зажигалку и протянул девушке.

– Благодарствуем, – ответил за нее парень. – Ты только не обижайся, что мы с тобой по-простому. У нас горе, понимаешь?

– Замолчи, – недовольно сказала Нина, делая длинную затяжку и возвращая мне зажигалку.

– Ну, почему… Я вижу, у него добрые глаза, мне он понравился. Я хочу ему все рассказать.

– Пойдем, Славик.

– Ну, подожди. Ты посмотри, какие у него глаза.

И парень снова обратился ко мне:

– У меня, то есть у нас горе, понимаешь? Я пожал плечами.

– Мы сегодня проиграли ее в очко, на одну ночь. Этим двум козлам…

Нина сделала очередную длинную затяжку и толкнула парня плечом:

– Да замолчи ты наконец! Пойдем!

И она потянула его за собой. Девушка, которая еще минуту назад улыбалась, теперь смотрела на своего приятеля почти с ненавистью. И я понял, почему ее улыбка была кривой. Эта улыбка была обыкновенной маской, за которой она пыталась скрыть свою боль.

– Ты нас понимаешь, да? – пробормотал, упираясь, парень, но я уже не смотрел в их сторону.

На душе у меня как-то сразу стало противно, и о Лене думать уже не хотелось.

Я взглянул на часы. До посадки на самолет оставалось чуть меньше получаса. А там – опять проблемы: как добраться до Нальчика? Ведь кейс, да еще с деньгами могут проверить!..

По телевизору показывали Грозный – остовы многоэтажек, бетонные столбы, несущие опоры – скелеты уютных некогда жилищ. Диктор рассказывает о пленных боевиках. О том, как их допрашивают. Потом препровождают в Моздок. Говорит, что есть свидетельские показания, будто часть таких людей просто безрассудно расстреляна. Разумеется, это всего только свидетельские показания, неподтвержденные другими показаниями. Они требуют тщательной проверки и расследования. Это дело прокуратуры, но с военной прокуратурой и заместителем генерального прокурора корреспонденту не дали встретиться. Только обещали встречу. А в лагерь для военнопленных пока никого из инспекторов не допустили.

Я поднялся и подошел к окошку регистрации. Сзади ко мне прижался подозрительный тип. Вот он толкнул, вроде нечаянно, коленкой кейс. Проверяют, что в нем? Казалось, все присутствующие в этом зале смотрят на меня. Мне уже хотелось исчезнуть отсюда как можно быстрее. Хоть бы и в Ростов-на-Дону… Но если честно, лететь не хотелось. Конфликт в Чечне казался мне очередным абсурдом. Россия со всей этой бойни хочет получить как можно большую выгоду, но, кажется, она завязнет там в кровавой грязи.

Я давно понял, что политика – это нечистая игра, но до сих пор не мог привыкнуть, что в этой игре в расчет идут не деньги, а целые народы, тысячи, десятки тысяч жизней.