Записки натуралиста

Наши исследования проводились исключительно в нейтральных водах. Поэтому уловы и сборы донных животных не отличались большим богатством и разнообразием: жизнь на иловых грунтах, лежащих на больших глубинах, гораздо более скромна, чем в мелководных зонах. Однако для целей нашей экспедиции нужны были именно эти обширные открытые пространства, которые в первую очередь определяют общую продуктивность планктона, составляющего пищу пелагических промысловых рыб.

Невольно привлекает внимание почти вдвое большая, чем в Черном море, Прозрачность вод Средиземного, что указывает на более слабое количественное развитие планктона. Уловы планктонных сетей давали в склянке гораздо меньший слой осадка планктонных организмов, чем черноморские (в отдельных случаях в 3—10 раз). Растительные планктонные организмы здесь настолько малочисленны, что непосредственно в пробе воды они почти не заметны, в то время как в любой пробе, взятой в Черном море, их легко обнаружить.

Мы собрали множество количественных проб бентоса, а для более детального исследования взяли многочисленные живые образцы микробного населения воды и грунта, а также растительного планктона, которые были доставлены в Севастополь в виде культур. Во многих местах мы ловили рыб тралом и собрали большой материал по паразитам рыб. Само собой разумеется, что экспедиция привезла много экспонатов для музея станции.

Схема расположения станций, выполненных в восточной части Средиземного моря экспедицией на э/с «Академик А. Ковалевский»

Нас особенно интересовало Адриатическое море. Если биологическая продуктивность Эгейского и Ионического морей очень слабо освещена в литературе, то для Адриатического моря по этому вопросу имеются многочисленные работы югославских и итальянских ученых. Они дают очень важный материал для сравнения с результатами наших исследований.

Кроме того, имелось важное обстоятельство, обязывающее нас уделить особое внимание этому морю. Уже в течение 8 месяцев в водах Албании работала советская рыбопромысловая экспедиция при участии научных сотрудников Азово-Черноморского института рыбного хозяйства (Керчь). Эта экспедиция должна была помочь албанским рыбопромысловым предприятиям наладить добычу рыбы и определить промысловые перспективы южной части Адриатического моря, а также организовать местную рыбохозяйственную станцию. Мы считали, что наше участие может оказаться небесполезным при решении этих вопросов, тем более что в дальнейшем предполагали продолжить исследования в Адриатическом море.

В отличие от соседней Югославии, где рыболовство давно уже хорошо развито, в Албании оно является совершенно новым делом: албанцы вообще не привычны к рыбе. Так же как в Югославии, основной промысловой рыбой здесь считается анчоус, т. е. черноморская хамса, но значительно больших размеров. Мы знали, что в Дурресе уже начала работать небольшая рыбохозяйственная станция и главную роль в ее деятельности играют два молодых специалиста, окончившие московский Институт рыбного хозяйства. Наша задача — провести работы вдоль всего Адриатического моря, обратив главное внимание на количественное развитие планктона и бентоса. Сразу намечаем выполнить 2—3 многосуточные стоянки на якоре в открытом море. Их цель — уловить темп воспроизводства растительного и животного планктона. Мы намерены периодически заходить в Дуррес, а также в югославский порт Сплит, где имеется отличный морской биологический институт.

В Дурресе нас встречают товарищи из АЗЧЕРНИРО и сотрудники Албанской рыбохозяйственной станции, которую мы и посетили в первую очередь. Она расположена в небольшом, но очень удобном особняке и обставлена вполне комфортабельно. Заведующий станцией сообщает, что на днях намечено торжественное собрание по случаю официального открытия станции и меня приглашают выступить с докладом о задачах исследований в Адриатическом море с целью развития рыболовства. Я принимаю это предложение, но оговариваюсь, что сначала должен хотя немного ознакомиться с местными условиями и состоянием промысла.

Отправляемся в столицу Албании Тирану, чтобы повидаться с советским послом и согласовать нашу деятельность. Коротко рассказываю послу о наших задачах и выражаю надежду, что он приедет на открытие рыбохозяйственной станции. Затем идем осматривать город, планируя посещение местного университета, где по слухам имеется хороший зоологический музей.

Тирана делится на старую и новую части. Во второй — господствуют административные здания, окружающие большую площадь, которую замыкают корпуса университета. Директор и организатор музея — русский пожилой человек по фамилии Пузанов — ведет нас по залам действительно очень хорошо поставленного и обширного хранилища. Довольно полно отражена фауна Балкан и Черного моря.

Вечером возвращаемся в Дуррес и утром выходим в море на работу.

Начинаем с пролива Отранто. Становимся на якорь и через каждые четыре часа берем планктонные и гидрологические серии. Неожиданно со стороны Италии появляются два небольших американских самолета. Они долго кружатся вокруг нас, пролетают над самыми мачтами, а улетев, через час возвращаются снова. Мы продолжаем работать, не обращая на них внимания.

Наступает ночь. В полной темноте к нам приближается большой военный корабль, останавливается метрах в пятидесяти и освещает нас прожекторами. С его борта кто-то наблюдает за нами в бинокль. Постояв, корабль удаляется. В полночь совсем близко к нам подходит торговое голландское судно. С него что-то кричат, спускают большую шлюпку и в нее садятся 10 матросов, одетых в спасательные костюмы. Шлюпка подходит к нам, и спасатели лезут на палубу. Наконец, они разобрались, что мы не терпим бедствие, а занимаемся научными исследованиями. Разочарованные спасатели отбывают восвояси. В проливе мы стоим трое суток, и самолеты еще раз наносят нам визит.

В течение последующих 10 дней мы работаем в южной половине Адриатического моря, а затем возвращаемся в Дуррес для пополнения запасов продовольствия.

Тем временем наступает день открытия станции, где мне предстоит сделать вступительный доклад. Заседание проходит в клубе моряков, присутствуют многие руководящие деятели (местные и столичные), наш посол, несколько сот моряков и рыбаков. Директор рыбохозяйственной станции переводит мое выступление на албанский язык. Вот полный текст моего выступления: оно в известной степени характеризует в общих чертах наши представления об Адриатическом море и его промыслах, планы дальнейших исследований.

«Адриатическое море, лежащее в узле ряда древнейших европейских культур, является одним из старинных центров рыболовства и одним из наиболее освоенных морей. Однако интенсивные исследования Адриатического моря начались позже, чем в некоторых частях западной половины Средиземного моря, и имели в большинстве случаев локальный характер. Тем не менее в восточной половине Средиземноморского бассейна Адриатическое море является наиболее изученным. Основными научными центрами здесь были Венеция и Триест. Италия, имея крупные морские биологические станции в Неаполе и Мессине, на Адриатическом море создала небольшую станцию в Кьодже, которая преследовала главным образом учебные цели.

В отношении Адриатического моря уже давно сложилось убеждение, что это сравнительно бедное жизнью „олиготрофное“ море с малым запасом растворенных питательных веществ, слабым развитием планктона и низкой заселенностью рыбами пелагической области. Более обильная жизнь в нем сосредоточена главным образом на небольших глубинах и по преимуществу в северной более мелководной части моря... Знаменитый профессор У. Д’Анкона из Падуи опубликовал очень важные работы об изменениях относительных количеств хищных и мирных рыб в Адриатическом море, наблюдавшихся после первой и второй мировых войн. Оказалось, что в результате резкого сокращения рыболовства в военные годы количество хищных рыб значительно увеличилось, а количество мирных рыб (т. е. питающихся планктоном или бентосом) значительно уменьшилось. В дальнейшем, после восстановления рыболовства, соотношение хищников и мирных рыб стало приближаться к норме предвоенных лет.

Таким образом, было установлено, что промысел в Адриатическом море при сравнительно небольшой величине этого моря и значительном развитии в нем рыболовства является существенным фактором, регулирующим в определенных пределах соотношение численности разных групп рыб. Нужно иметь в виду, что итальянское рыболовство уделяло преимущественное внимание придонным рыбам и в относительно меньшей степени использовало таких пелагических планктоноядных рыб, как сардина.

Второй крупный итальянский исследователь Адриатического моря, А. Ватова из Венеции, выполнил большой труд — он опубликовал сводку всех сведений о составе фауны и флоры Адриатического моря. Еще в прошлом столетии в северной части Адриатического моря много работал венский профессор А. Штейер — один из создателей современного учения о планктоне и автор классического труда „Учение о планктоне“. А. Штейер очень много сделал для изучения планктона Адриатического моря, главным образом его систематического состава и особенно веслоногих рачков. Он основал лабораторию в самом северном углу Адриатического моря, в Триесте, а затем Биологический институт несколько южнее, в Ровиньи, который существует и в настоящее время. Впрочем, от прежнего института осталось только здание, так как во время войны немцы вывезли из него все имущество и библиотеку. В настоящее время это научное учреждение с очень небольшим числом научных сотрудников (3—4 человека). В нем по преимуществу работают ученые из других институтов и университетов, иностранцы и многочисленные студенты. Во главе института стоит известный югославский ихтиолог профессор Зей.