Записки о Михаиле Булгакове
Шрифт:
Доказательств в пользу этих тезисов В. И. Лосев, естественно, не приводит и посторонних строк из концовки 31-й главы не цитирует. Ибо ни доказывать, ни цитировать нечего: оба утверждения — фантазия.
Не знаю, заглядывает ли В. И. Лосев в рукопись, доступную ему в любой день и час. Мы же с вами, дорогой читатель, заглянем и — если рукопись романа и сейчас выглядит так же, как в те дни, когда я работала с нею, — увидим следующее.
Эпизод с летчиком начат на листе 487 машинописи, в самом низу листа, одной строкой: «Тут вдалеке за городом возникла темная точка и стала...» Строка зачеркнута, а перевернув лист, мы не найдем продолжения: вся верхняя, большая часть следующего листа отсутствует; она оторвана; на уцелевшем обрывке номер страницы — 488,
Исследователю нужно бы прежде всего определить, когда (и, стало быть, кем) разорван лист и уничтожена (утрачена? утеряна?) его верхняя часть. При жизни автора — и, следовательно, самим автором? Или много позже — наследниками, хранителями, архивистами?
В данном случае это оказалось несложно. Я просто совместила следы от дырокола (напомню, что рукопись когда-то была сброшюрована). Обрывок, единственным возможным способом зацепившись за воображаемую бечевку, сиротливо повис на уровне середины страницы. И стало видно, что лист был разорван давно, при жизни писателя и, следовательно, самим писателем; что Е. С. подобрала этот оторванный кусок, водворила его на место, и потом, при брошюровке, он был вшит.
С оторванной же частью листа автор, надо думать, расправился так, что Е. С. ее не нашла. Иначе, разумеется, разровняв, сохранила бы.
А самый текст фрагмента, в этом экземпляре уничтоженного автором, не пропал. Он сохранился во втором и третьем оттисках машинописи. Оттуда был извлечен и опубликован мною, а затем — то ли из того же второго экземпляра, то ли уже непосредственно из моей публикации — и В. И. Лосевым.
Но что же сделала Елена Сергеевна с разодранной авторскими купюрами — прямо-таки зияющей — концовкой 31-й главы? Что-то досочинила, как полагает В. И. Лосев? Ничуть.
Она сделала то же, что и в ряде других случаев, например в известной нам главе 13-й: максимально учтя булгаковские вычерки, любовно и преданно собрала мозаику из того, что осталось. И когда ей не хватало строк, обращалась к предшествующей редакции из шести рукописных тетрадей. В главе 13-й — к тетради второй. Теперь, работая с главой 31-й, — к тетради шестой, последней. Пример такой мозаики в 13-й главе я привела. Посмотрим, что произошло в 31-й.
Последняя уцелевшая строка в машинописи: «...ответил мастер и, успокоившись, поглядел в лицо Воланду прямо и смело». Далее обрыв — и набираются строки из тетради:
«И тогда над горами прокатился, как трубный голос, страшный голос Воланда:
— Пора!! — и резкий свист и хохот Бегемота.
Кони рванулись, и всадники поднялись вверх и поскакали».
И снова возвращение к машинописи — теперь уже до конца главы: «Маргарита чувствовала, как ее бешеный конь грызет и тянет мундштук. Плащ Воланда вздуло над головами всей кавалькады, этим плащом начало закрывать вечереющий небосвод...»
Маленькое уточнение, правда, сделано. Вместо слов в тетради: «пятеро всадников и две всадницы поднялись вверх», — здесь только одно слово: «всадники». Это связано с тем, что в рукописной редакции вместе с Воландом уходила еще одна всадница — Гелла, в дальнейшем оставленная автором на земле... И если эту поправку действительно сделала Е. С., то, надо думать, помня (уже приведенное в этой книге): «Он всегда говорил: вычеркнуть я согласен, но вписывать! — ни за что!»
Но представленный нам мозаичный текст так слитен, в нем так прочно, так бесспорно пригнано все — включая эту замену нескольких слов одним словом «всадники», что рождается и никак не уходит мысль: да точно ли это сделала подруга мастера? Может быть, сам мастер надиктовал свою гениальную композицию? Сделал отсылки? Оставил распоряжение, ясное его любимой и не найденное, не понятое, не расшифрованное мною? Ведь и отсылки ко «второй тетради» я открыла и поняла не сразу...
Текстологические фантазии Лосева по поводу летчика-истребителя, так и
не вошедшего в роман «Мастер и Маргарита», на этом, однако, не закончились. В одной из публикаций своего комментария (а публикаций этих было много) он поделился с читателями дополнительной увлекательной догадкой: летчик-истребитель, проносящийся над головами Воланда и его спутников, знаете кто? И. В. Сталин! Не более, не менее. Оставил Кремль, сел за штурвал самолета и помчался обстреливать воображаемых героев романа «Мастер и Маргарита»: «В воздухе прокатился стук. Вокруг Маргариты подняло тучу пыли»...Поразительно, но фантазия Лосева имела грандиозный успех и отразилась, в частности, в большой статье известнейшего критика, опубликованной в престижнейшем толстом журнале. Процитировать Лосева, к великому сожалению, не могу — у меня нет под рукою этого издания его комментария. Но, ничуть не умаляя приоритет В. И. Лосева, процитирую его восторженного последователя и толкователя:
«В романе Булгакова сатана, уже готовясь покинуть Москву (это конец предпоследней главы), замечает вдруг вдалеке направляющегося к нему по воздуху руководителя партии и правительства. (Ну и ну! — Л. Я.)
"— Эге-ге, — сказал Коровьев, — это, по-видимому, нам хотят намекнуть, что мы излишне задержались здесь. А не разрешите ли мне, мессир, свистнуть еще раз?
— Нет, — ответил Воланд, — не разрешаю. — Он поднял голову, всмотрелся в разрастающуюся с волшебной быстротою точку и добавил: — У него мужественное лицо, он правильно делает свое дело, и вообще все кончено здесь. Нам пора!"
Этого места в общеизвестном тексте вы не найдете, хотя Булгаков не вычеркивал его и не изменял. Кто-то — принято считать, что неизвестно кто, — при подготовке романа к первой публикации (в журнале "Москва") выбросил эти строчки, слегка неуместные в 66-м году и как бы ронявшие на автора тень, — заменил другими, своего изготовления.
Вот что бывает, когда автор оказывается во власти персонажей» (С. А. Лурье. — «Звезда», 1993, № 7).
Вот так: невинные игры с текстами, несколько небрежных отсылок к несуществующим архивным данным — и готовы политические обвинения против мастера и его подруги. Со временем ход мыслей критика забудется. И источник этих мыслей — текстологические фантазии В. И. Лосева — забудется. А политические обвинения и какие-то намеки на приспособленчество и нечестность — останутся. Публика любит политические обвинения и намеки...
Но если работа Е. С. Булгаковой была безукоризненной, то, может быть, следовало бы просто сохранить — без проверки и без поправок — весь подготовленный ею текст?
Увы, безукоризненной эта работа не была. Е. С. — первый редактор! — делала ошибки. А поскольку правка была огромной, таких ошибок оказалось немало.
Так, она была уверена, что в литературном языке существуют пары слов с навсегда определенным порядком и что порядок этот менять нельзя. В 60-е годы, читая мою рукопись о жизни и творчестве Михаила Булгакова, самым строгим образом делала мне соответствующие замечания и в отношении меня, вероятно, была права. Но теперь, изучая текст, я обнаружила, что такие поправки — перестановку слов — она в ряде случаев внесла в роман «Мастер и Маргарита».
Вместо булгаковского «ничего нет удивительного» появилось «нет ничего удивительного»; вместо «в глазах этой уверенности отнюдь не было» — «не было отнюдь»; вместо «отчаянно мысленно вскричал Римский» — «мысленно отчаянно» и т.д. Это сглаживало и разрушало божественную булгаковскую интонацию, музыкальную, но отнюдь не гладкую...
Есть и другие промахи. В характерном для Булгакова выражении: «острым слухом уловил прокуратор далеко и внизу» — полагаю, Е. С., а не автор, опустила союз «и». И в последней строке 31-й главы — там, где Маргарита, обернувшись на скаку, увидела, что уже нет и самого города, ушедшего в землю и оставившего «по себе только туман», — булгаковское «по себе» Е. С. неловко заменила редакторским «за собою». В ее редакции: «и оставил за собою только туман».