Записки озабоченного (Гормональный репортаж)
Шрифт:
И от «Твоя Я»:
«Вот я на цыпочках, тянусь, тянусь, Лови меня, Твоя я, я — твоя…»
Ага, есть еще послание и от совсем новенькой «физиологички»: «„С шашкой наголо“, мои ножны в твоем распоряжении. Анюта (26 лет, глаза голубые, 172 см, грудь — есть)».
Особенно приятно, что грудь есть…
Итак, что у нас с графиком получается:
Суббота-Зверюшка, Вторник — Ласка, Далее можем предложить следующий вариант:
Суббота (воскресение) — Ольга, Вторник (среда) — Ника, Суббота (воскресение) — Виола.
Вторник (среда)- «Твоя я».
В резерве на подмене — Анюта.
Да,
А вот ни от одной Мерлин писем нет. Значит, и не существует их больше, кроме моей настенкевисящей…
Остаток пятницы и часть субботы корплю над своим материалом об энерготарифах. Дело в общем спорится, и на следующей неделе наверняка сдам. Порадую редактора. Да и себя — гонораром.
Ага, пора ехать на Пушкинскую к Зверюшке.
Топчусь под памятником. Выходит из подземного перехода невысокая, пухленькая, в красном шарфике, блондинка.
— Извиняюсь. Зверюшка?
Она смеется:
— Можешь звать меня Верунчик.
Зверюшка прямиком везет меня к себе домой. Метро, автобус, лифт, квартира. Усаживает на кухне. Так вот легко в дом заводит первого встречного? Неужели такая простая? А чего тогда просто адрес не дала сразу? Боялась, что заблужусь? Или все-таки хотела на меня предварительно глянуть?…
Вера суетится у стола и плиты. Наливает мне чая. Нюхаю — с мятой. Выставляет огромную тарелку с пончиками. Вкусно!!!
Уминаю пончики. Когда я последний раз такие ел. ТАКИЕ — никогда! Да, женщины пытались найти путь к моему сердцу через желудок. Пекли всякие торты. Салаты строгали бог знает из чего. Но таких пончиков — никто, никогда.
Я смотрю на Верунчика. Да она и сама похожа на пончик. Вскипаю, как лис, приметивший колобка. Встаю, прижимаю ее. Точно, эта девушка и на ощупь мягка необычайно.
Верунчик попискивает:
— Кровать у меня там, — ведет в спальню.
Выкатываю ее из одежек. Под нами пуховая перина — нынче это такая редкость.
— Колобок-колобок, я тебя съем.
— Съешь, съешь меня…
— Ням-ням…
И вот уже укатали Сивку Верунчиковы горки. Я притомился, а главное проголодался.
— У тебя там пончики остались?
Вот ведь хохотушка, смеется:
— Сейчас, сейчас…
Притащила в постель тарелку. С котлетами.
— Ммм…
И таких котлет я отродясь не ведал. И эта женщина одна?! Ищет ласки через сомнительный раздел интернета…
— Верунчик, да вокруг тебя должен рой мужиков виться.
Она погрустнела:
— Да, была я замужем. И так, без регистрации было несколько. Только, что первый, что все остальные — алкаши. Толстая я.
Я погладил ее по животу и ниже:
— Какая же ты толстая. Мягкая и пушистая…
Усмехнулась, кажется:
— Нормальные на меня не заглядываются…
— А я?
— А по началу все кажутся нормальными…
Вот и поговорили.
Верунчик кормила меня с руки. Я насыщался и грузнел, и мягчел. И мне вспомнился Одиссей (кажется), который надолго застрял на острове наслаждений. Пил, ел и еще кое-чем занимался, не замечая, как летит время.
Да, я остался у Веры и на ночь, и на день воскресенья,
и еще на ночь. Хорошо, что ей в понедельник надо было идти на работу.На прощание Верунчик накормила меня пирогом с рябчиком. Недоеденный кусок завернула с собой:
— Покушаешь, может меня вспомнишь.
— Да разве ж такое наслаждение можно забыть.
Я обещал вернуться. И ей. И, кажется, себе. Господи, есть же в мире Женщины!
Ко вторнику я вполне переварил все вкусности выходных дней и был готов к новым деликатесам. Но с Лаской мы в этот день не свиделись. Она перенесла встречу на среду — что-то у нее с работой. А может тоже, как и я, по графику живет?
Что ж, зато в освободившийся вторник можно добить статью об энерготарифах. Пора сдавать уже, пора. И даже Мерлин, кажется, смотрит на меня взглядом моего редактора: «Где материал? Я тебя спрашиваю».
К вечеру закончил. Отослал по электронке в редакцию. Теперь можно с чистой совестью посветить время Ласке. Весь завтрашний день.
С утра побрился и стал как новый. Отзвонил редактору: со статьей полный ажур. Он тут же заказал мне новый материал: о проблемах поддержания чистоты в Москве. Не ахти как интересно, но это моя работа. И хотя в голове у меня сплошь мысли о предстоящей Ласке, заставил себя соизволить потрудиться. Продумал план действий. Наметил, куда сходить, с кем пообщаться: в машинный парк, поговорить с рабочими и начальством, обсудить механизацию, побывать на ночной уборке и т. д.
Глянул по теме в интернет. Позвонил по тем местам, куда предстояло съездить на интервью. За сим и скоротал денек. В семь, как и договаривались, стою на Твербуле у памятника Есенину. Да, что-то я зачастил в район «Пушкинской». Но такое уж здесь интимвстречное место.
Гляжу поверх голов. У моей Ласки рост -180. А вот, кажется, и она. Да, около 30 лет. Глаза точно изумрудные:
— Привет, Ласка.
— Привет, «С шашкой наголо». Узнал?
— Узнал. Мне тебя Лаской звать?
Смеется:
— Лаской или Леной. Как хочешь.
Погуляв немного по Твербулю, едем к ней. У Ласки своя трехкомнатная полупустая квартира, оставшаяся ей после развода с мужем:
— Он взял себе машину и дачу. Возит теперь за город своих секретуток. Парит их в сауне… Но нам ведь и без сауны будет хорошо…
Да, нам было неплохо, несмотря на мой «средний рост, средний рост», я в общем-то без труда дотягивался до всех ее прелестей. Лена тоже вроде была довольна. Но я все же спросил ее, когда мы, завернувшись в оранжевые простыни, пошли пить кофе на кухню:
— А почему ты откликнулась на мою анкету?
Она встряхнула головой:
— И в школе, и в институте меня окружали высокие парни. И муж у меня был — метр девяносто два. А меньше меня никогда никого не было. Хотя я, когда осталась одна, строила глазки всем мужчинам подряд, и маленьким в том числе. Но все мужики, что ниже меня, боялись, шарахались. Но на тебя я внимание не из-за роста обратила. В твоем письме мне сначала подпись понравилась. Это прикольно — «С шашкой наголо». И уже потом я на рост внимание обратила. Думала, и ты, как другие невысокие, испугаешься. А я уже не могу больше одна. Но ты действительно «с шашкой наголо»…