Записки партизана

Славин приказывает немедленно рассредоточиться и, вызвав к себе командиров взводов, повторяет приказ, который в деталях был разработан еще в Краснодаре.

Первый взвод под командой Кирилла Степановича получает задание отправиться на северо-западную оконечность Тамани, туда, где Керченский пролив отделяет Кубань от Крыма. Этот взвод должен подготовиться к срыву эвакуации немцев из Кубани, когда Советская Армия прорвет «Голубую линию».

Второй взвод — Бережного — идет к станице Варениковской. Перед ним поставлена задача: разрушить коммуникации немцев в Варениковском районе.

Дубинец со своим третьим взводом направляется в окрестности Анапы. Его задача: перерезать дороги, идущие из Анапы к Керченскому проливу, разведать все, что делается в порту, и подготовиться к налету на город.

Четвертый взвод, Семенцова, и штабная группа во главе с начальником штаба Пантелеем Сидоровичем, пожилым казаком, председателем РИКа, остаются при Славине: необходимо до рассвета замести следы десанта, перейти на командный пункт в центральной части гор, ближе к Волчьим Воротам, оборудовать жилье, развернуть госпиталь и начать розыски егоринцев.

Поданько должен был немедленно приступить к разведке и держать в курсе всех командиров взводов.

Три взвода еще затемно вышли по своим маршрутам. Бесшумно растворились в ночи разведчики Поданько.

Когда над Таманью забрезжил день — он выдался серым и пасмурным, — все было готово: грузовые тюки спрятаны и замаскированы в тайниках; следы высадки заметены вениками, обрызганными пахучей жидкостью, сбивающей с толку немецких собак-ищеек; часовые и заставы, спрятанные в кустах, получили телефонную связь.

Весь день хозяйственники оборудовали пещеры, расчищали и укладывали камнями родники с холодной прозрачной водой. На рассвете следующего дня четвертый взвод, разбившись на группы, отправился на поиски егоринцев.

Целый день бродили десантники по дикому нагромождению скал. Район был безлюден: станицы лежали в стороне, дороги далеко обходили эту горную часть Тамани, да и немцы, очевидно, давно уже не заглядывали сюда.

Десантники-партизаны обшарили все кусты, все овраги, но никого не нашли — ни егоринцев, ни трех своих товарищей, пропавших при высадке десанта. И только одна группа поздно вечером принесла Славину постолы, найденные у родника, и два вещевых мешка. В них обнаружили партизанские куртки, белье и записные книжки, принадлежавшие егоринцам.

Славин понял, что еще не так давно егоринцы были здесь, и он отдал приказ продолжать поиски ближе к станицам — там, где горное плато переходило в степь.

К обеду следующего дня телефонистка передала донесение с караульных постов:

— Идут наши, несут егоринцев.

Славин вышел из пещеры. На камнях лежало четыре трупа. Их нашли километрах в десяти от станицы Раевской, в глубокой балке, у ручья. Как видно, партизаны были убиты выстрелами в спину. Надо думать, враги выследили их, устроили засаду и предательски убили их сзади, когда те пили воду из ручья. Один из егоринцев так и остался лежать с пробитой головой в воде. Холодная родниковая вода сохранила лицо, и Славин легко узнал в нем краснодарца Виктора Михайловича Бадаланова.

— Поданько, ко мне, — приказал Славин.

— Смотри, Поданько, — голос у Славина был сухим и строгим. — Смотри, Поданько, и запомни: их убийцы сейчас в Раевской. Разузнай и доложи. Они заплатят!

Десантники еще не успели разойтись по своим пещерам, как подошла вторая поисковая группа. На носилках, сделанных из сучьев и палок, принесли двух егоринцев.

Их отнесли в госпиталь, устроенный в одной из пещер, раздели, уложили, пытались накормить. Они молчали. Тела их были покрыты глубокими гноящимися язвами. Глаза по-прежнему дико смотрели по сторонам. Один из них вскоре потерял сознание.

За егоринцами ухаживали доктор десанта и Аня Чертоляс. Веселая, жизнерадостная, энергичная, она была опытной, внимательной старшей сестрой.

«У Ани рука легкая», — говорили впоследствии егоринцы, которым Аня перевязывала раны.

Старичок-доктор не отпускал ее ни на шаг от себя: все сложные перевязки делала Аня, и она же неизменно помогала ему при операциях.

Славин, беспокоясь об егоринцах, приказал своему радисту немедленно связаться с Краснодаром и вызвать самолет.

Поздно ночью послышался шум мотора. Маленький самолет мастерски приземлился на полянку. Он забрал обоих егоринцев и десантника, сломавшего ногу при прыжке, и еще задолго до рассвета ушел обратно в Краснодар.

К концу шестого дня Славину удалось подобрать около полусотни больных и раненых партизан. Иногда их приносили на носилках — распухших, умирающих. Иногда они приходили сами, опираясь на плечи десантников.

Их находили в пещерах, в глубоких оврагах, у родников, в колючих зарослях.

Все были истощены донельзя. Одни молчали, упорно не отвечая на вопросы. Другие говорили в бреду, не смолкая, но рассказы их были бессвязны.

Ясно было одно: немцы разгромили отряд Егорина. Партизаны, уцелевшие от разгрома, скрылись здесь, в этой пустынной горной местности. Не раз за ними охотились немцы, выпуская собак-ищеек. Одних убивали на месте, других уводили в плен. Те же, которые уцелели, каждую минуту ждали новой облавы, болели, голодали. О судьбе самого Егорина никто из них ничего не мог сообщить, а найти его было более чем необходимо: только он, как командующий партизанскими отрядами на Тамани, располагал необходимыми десантникам сведениями о местных агентурных связях и о расположении местных партизанских отрядов.

Каждую ночь прилетали маленькие самолеты из Краснодара и приземлялись на ровных «пятачках» среди гор. В первую очередь самолеты увозили на Большую землю наиболее слабых партизан. Остальных Славин оставлял пока в лагере на госпитальном положении.

И каждую ночь Славин ставил усиленные караулы вокруг своей стоянки. Он знал: немцы в конце концов услышат подозрительный шум моторов регулярно прилетавших самолетов и непременно пожалуют сюда…

* * *

Рано утром, на седьмые сутки, передовые посты донесли: идут немецкие горные егеря. И, как только немцы углубились в лесные заросли предгорий, на стоянке партизан все пришло в движение.

Славин приказал немедленно снимать лагерь. Первой ушла врачебно-санитарная часть под прикрытием половины четвертого взвода — ушла на восток, в глубину гор, по направлению к станице Киевской. За ней двинулись хозяйственники и часть штабных работников Пантелея Сидоровича. Остальные, во главе со Славиным и Семенцовым, скрылись в зарослях. У командира уже давно был разработан план встречи незваных гостей.

В лагере осталось человек десять. Они тщательно замели все следы, опрыскали пахучей жидкостью входы в пещеры и скрылись почти под самым носом у немцев. Они знали — егеря не найдут их: ноги партизан были обуты в специальную обувь из резиновых камер — их следов не обнаружит даже самая натренированная ищейка.

Одетые в маскировочные халаты, партизаны, как тени, скользили в гуще кустов, прикрывая отходящее ядро партизанского отряда, а за ними, втягиваясь в ущелье и взбираясь на горки, шли егеря.

Немцы двигались медленно, прощупывая каждую горушку, каждый овраг. Они видели только камни, кусты, обрывы. Ни малейшего признака человека, ни малейшего намека на то, почему именно здесь, над этим горным безлюдьем, несколько ночей подряд гудели моторы самолетов.

Наступил день. Он выдался на редкость знойным. На небе — ни облачка. Немцы устали. Часть егерей несла по ущелью тяжелые пулеметы. Начался крутой подъем. Идти по камням было тяжело, мучила жажда. Егеря решили отдохнуть. Они выбрали тенистое место под крутой нависшей скалой. Растянулись тут же, на траве, закурили.