Записки переводчицы, или Петербургская фантазия

С трудом приоткрыла тяжелую дверь и сразу получила пригоршню мокрого снега в лицо: на улице веселилась метель. «Ничего страшного! — подбадривала я себя. — Сейчас вызову такси — и все дела». Однако мой мобильник не подавал признаков жизни, и на черный экран красиво опускались снежинки. Да что же это? Телефон новый, аккумулятор с утра был полный. Я упрямо тряхнула головой, предчувствуя беду, и решила голосовать.

Неожиданно из снежной круговерти вышло подвыпившее существо в шинели, треухе и с баяном на плече.

— Подай денюжку, я тебе сыграю...

— У меня нету.

— Врешь, — с ненавистью сказал пьяный музыкант. — У таких, как ты, всегда деньги есть. Я вашего брата вижу насквозь.

Отчасти он был прав: наличка потрачена, но оставалась карта. Я уверенно махнула рукой, и подрулило такси.

— Есть терминал? Карты принимаете?

— А у вас какая?

— У меня «Виза голд», — строго ответила я, привычно распахнула портмоне и растерянно уставилась на карту магазина «О’кей», которая сияла золотой полоской. — Здесь же лежала моя «Виза»! Где она?.. Это цыганка подсунула! Помогите! У меня украли карту!

— Дура, — обиделся шофер. — Сразу видно, мошенница. А выглядишь как культурная женщина!

Машина яростно рванула с места.

— Значит, у тебя и вправду денег нет? — с сочувствием спросил музыкант. — А что есть? Закурить не найдется?

— Пошел вон, урод, — процедила я не разжимая губ.

— Не злись, сестренка! Не пропадем! — вдруг радостно заорал несчастный. — Танцевать ты, конечно, не сможешь, зато будешь петь!

— Извини, я уезжаю.

Я активно шарила в карманах — как я забыла про «Подорожник»? Поеду на автобусе. Увы, проездного тоже не было: я чуть не оторвала карман, но скользкий квадратик исчез бесследно. Это была катастрофа! Мне не дойти до дома с грузом. Я обязательно упаду и опять переломаю ноги! Мимо снова проехало такси, слегка притормозило, а потом скрылось за поворотом. Откуда здесь столько такси? Место, что ли, такое?

— Женчина, машину ловить будешь или тебе не надо? Тогда дай я.

Быстро переступая тонкими ножками на высоких каблучках и щурясь от снега, Сорока-воровка пропрыгала вперед.

— Ой, мама! А я тебя не узнала. Ты чего, машину прошляпила? Может, денег нет? — Она улыбнулась в тридцать три зуба. — Барыга все забрал, да? Хочешь, помогу?

— Оставьте меня в покое! Ты... ты воровка! Сейчас полицию позову!

Мои вопли прозвучали как глас безнадежного отчаяния, последний привет утопленника — жалко и смешно.

— А ты видела, как я воровала? Зови, милая, зови... — охотно согласилась цыганка. — Ты чего все время шумишь? Лучше постой послушай, как снег падает, метель поет. Денег нет — и не надо! Вот у него тоже денег нет — и чего? Сейчас нет — через пять минут будут. Дело наживное!

Сорока вытащила откуда-то зеленую бумажку, скатала в шарик и кинула мужичку, который поймал его с ловкостью циркового тюленя. И, обалдев от восторга, рванул гармонь.

— Ой-нэ-нэ, ой-нэ-нэ...

Она мечтательно закрыла глаза, повела плечами, грациозно и медленно повернулась вокруг, так что юбка превратилась в огромный яркий купол. Потом щелкнула пальцами, и откуда-то вылетело такси и встало как сказочная Сивка-Бурка. Ярко освещенный салон горел золотым новогодним фонариком.

— Хочешь, подвезу, дорогая?

— Упаси бог! — испуганно отшатнулась я.

— Это ты зря, — спокойно возразила Сорока. — Говорят: дают — бери, бьют — беги.

Через минуту машину-фонарик унес снежный ветер. И тогда я пошла сквозь метель, покрепче сжав палки и упрямо опустив голову. Я хотела доказать ей и себе, что все в порядке, несмотря ни на какую цыганскую магию. Думаешь, я полезу в автобус и буду объясняться? «Я немощная и больная, потеряла проездной, а денег нет... Разрешите, я проеду пять остановок?» И все смотрят на меня: кто насмешливо, кто со злорадством, кто с жалостью, но большинство с удивлением. Нет, Есения, Земфира, Кармен или как тебя там, не дождешься! Я дойду!

Сначала все было неплохо. Под действием адреналина я уверенно двигалась вперед, не обращая внимания на автобусы. Смотрела прямо перед собой, подставляла разгоряченное лицо метели и старалась ровно дышать, однако, преодолев половину пути, почувствовала, что силы кончаются. Голова кружилась, не хватало воздуха, из-под шапочки, которая напоминала большой снежок, бежали ручейки пота. Ноги, особенно левая, которую сломала в прошлом году, предательски подгибались. «Сейчас умру, — с сожалением подумала я, — и завещаю поставить памятник в виде пластиковой карты “Подорожник”».

Идущая впереди женщина вскрикнула и поскользнулась. Ничего я так не боялась, как упасть на улице и разбиться. Пришлось из последних сил подползти к остановке. Опять, как по волшебству, мгновенно вынырнул автобус (безусловно, это было плохой приметой). Я устроилась на задней площадке, поближе к выходу: если что, просто выйду, будет не так стыдно. Слава богу, сесть никто не предложил, и можно было вжаться спиной в ледяную дверь.

Очень полная блондинка яростно трясла мелочью в кожаной сумке и выхватывала у пассажиров карточки.

— Вы показывали? А вы? Ну и что? При контроле поездки не считываются! А ты что? — налетела она на высокого парня.

Пассажир находился в состоянии легкого алкогольного опьянения и отмахнулся от активной дамы.

— Что значит — две остановки проехать? Я тебе кто? Спонсор? Выходи давай! — Она бесстрашно двинулась вперед, тесня беднягу гигантским бюстом.

Я невольно оценила и темперамент, и напор: несмотря на чудовищные масштабы, по-своему женщина была яркой, выразительной и даже абсурдно красивой. Она казалась инопланетянкой: на белых волосах пламенел алый берет, как маленькая копия Марса; из-под серебристого полупальто-скафандра выглядывали рейтузы крупной вязки; на пальцах сверкали перстни с разноцветными стеклышками. Когда парень попробовал упираться, тетя бесцеремонно нажала на него огромной коленкой, похожей на перевернутую кастрюльку, и мягко выдавила из автобуса.

— Вот это активность! Но это и понятно: капитализм, семейный бизнес... — обернулся ко мне худенький мужчина в очках и с чеховской бородкой. — Ждали мы его, ждали и дождались! Эта парочка уже лет пять по нашему маршруту ездит и, заметьте, не бедствует! Люди наконец-то научились работать.

В зеркале отражалось невозмутимое бронзовое лицо шофера. У него была огромная бритая голова, напоминающая дыню. Да, этот международный экипаж выглядел очень органично: они отлично дополняли друг друга.

— Скажите, а это действительно коммерческий автобус? На лобовом стекле не было никакой буквы «К», — с надеждой спросила я.

— А они теперь спереди снимают, а сбоку оставляют, — охотно пояснил поклонник Чехова. — Никакая проверка не придерется: есть такая буква! А люди, которые сдуру перепутали, платят сорок рубликов и едут — не выходить же...

Я плотнее вжалась спиной.

— Женщина, вы чего как отмороженная? У вас же проездной? — Тут гражданин вдруг все понял и широко улыбнулся: — У меня глаз-алмаз! Ну, держись, заяц! Сейчас подойдет. Весело будет!