Записки питерского бухарца
Шрифт:
Её любимым писателем является Проханов, любимым певцом – Тальков. Гимном же, для неё служит песня Г. Пономарева «Мы русские», в исполнении Жанны Бичевской.
Каждый раз, придя утром на работу и поднявшись на пятый этаж гостиницы, я иду по длинному коридору, с противоположного конца которого до меня доносится скорбное:
«Ведут нас ко Христу дороги узкие,
Мы знаем смерть, гонения и плен…»
Я прохожу мимо нашего кафе, в раздевалку и, переодевшись, возвращаюсь на кухню,
«Мы – Русские, мы – Русские, мы – Русские,
Мы всё равно поднимемся с колен!»
Странно, но ко мне Оля, почему-то, более чем благосклонна. Вероятно, это объясняется тем, что оба мы одногодки, оба неравнодушны к неприличным и скабрёзным анекдотам, оба любим юмор и склонны ко всякого рода приколам. Отличие состоит лишь в том, что Оля без устали может говорить сколь угодно. Я уже давно смирился с этим, а потому воспринимаю её болтовню, как некий производственный фон, помогающий мне в работе.
Иногда, забывшись, она делится со мною своими впечатлениями:
– Еду я, значит, сейчас в маршрутке. А водила – этот, как его… ну, в общем, черножопый…
– Ну да, мой земляк, короче… – уточняю я.
На какую-то долю секунды она вдруг перестаёт тараторить, удивлённо уставившись на меня, а затем выдаёт:
– Да брось на #уй: какой ты – черножопый? Ты – наш!
Я пытаюсь воспринять это как комплимент…
Наш небольшой сплочённый коллектив состоит максимум из пятнадцати человек. И почти все – разных национальностей.
Ближе к концу рабочего дня «народ» начинает расслабляться. Сейчас начальство уедет и … В общем, я бегу в ближайший магазинчик. Возвращаюсь обратно и на подступах к кухне слышу, как бедная Оля отчаянно «обороняется», защищая русских. На самом деле, все обычно молчат, стараясь не ввязываться в эту дурацкую и бессмысленную перепалку. Но «сегодня» она, похоже, уже сильно «достала», потому как, на неё накинулись даже «свои» – Ира с Ларисой – «чистокровные» славянки. Это ещё более раззадоривает истинную патриотку, и она с удвоенной энергией набрасывается на подруг, разъясняя им проблему жилищного вопроса:
– Понаехали тут всякие чурки и хачики, всё скупают, вот и не хватает простому русскому человеку жилья!
И, как бы ища поддержки, бросает умоляющий взгляд на пожилую и худощавую мойщицу:
– Броня, ну, хотя бы ты скажи этим сукам: я права?!
– Да пошла ты на #уй: я сама – татарка…
Тут уже никто не выдерживает, и мы все укатываемся со смеху. Причём, Оля – больше всех.
Я же, поймав заминку, быстро разливаю «по первой» и, подняв стопку, произношу тост:
– Ну – за русских!
Если женщина просит…
В перерыве между раздачей служебного питания присаживаемся с моей помощницей Ирой немного передохнуть. Как и всем поварам, уставшим от однообразной работы и грязных сковородок, нам так хочется помечтать о чем-то хорошем, возвышенном и красивом.
Ира,
возраст которой уже близится к сорока, и любое напоминание о котором угнетает представительниц слабого пола, бросив к чертям собачьим шариковую ручку и устало уставившись в окно, восклицает в сердцах, глядя куда-то вверх, в небо:– Господи! Ну, где мне взять золотую рыбку?!
– А какое у тебя заветное желание?
– Чтобы было много денег и стать красивой.
– Ну, а если б можно было только одно желание загадать? – задаю ей каверзный вопрос, явно наслаждаясь её некоторым замешательством.
Чувствуется, какая внутренняя борьба идёт в душе кокетливой и амбициозной женщины.
– Чтоб была красивой – удручённо выбирает она наконец, не без мучительных раздумий.
Однако через мгновение лицо её озаряется, и она, торжествующе уставившись на меня, забирает свои слова обратно:
– Нет – деньги! Много денег!! А потом я сделаю себе пластическую операцию!
После чего, оба сваливаемся от смеха под стол…
К вопросу о сатисфакции
Та же самая Ира, в следующий раз. Подслушав нечаянно мой разговор с кем-то из сотрудников:
– Голиб, а что такое «сатисфакция»?
– Ну-у, как тебе объяснить – замялся я, – в общем, от латинского «satisfactio» – удовлетворение, хотя это не совсем верно. Многое зависит от контекста.
Я пытаюсь подобрать более точное определение, однако Ира уже меня не слушает.
Вдруг у неё радостно вспыхивают озорными искорками глаза и она, выпрямившись и гордо вскинув свою маленькую кудрявую головку вверх, подперев бока своими кулачками, заявляет:
– Сегодня приду домой после работы и громко так, брошу Серёжке (муж Иры, измотанный водитель маршрутного такси):
«Немедленно требую сатисфакции!!! Представляешь – как он офигеет?!
И мы вновь покатываемся со смеху.
Грешница
Лариса относится к тому типу аппетитных женщин, которых принято называть «сорокопятками»: несколько располневшая, но ещё не утратившая таинственной привлекательности и очарования, она – как цветок – особо распускается при непосредственном общении, щедро одаривая собеседника ароматом неистраченной любви и наполняя пространство уютной аурой нежности, тепла и доверительности. При этом, мат ей абсолютно не чужд. Впрочем, в её устах, он вовсе не груб и воспринимается совершенно иначе.
В разговоре со мною, Лариса предельно откровенна. На днях, как на исповеди, признается.
– Я, наверное, сучка грешная: гореть мне в аду! – и, поймав моё недоуменное выражение, заливается смехом. – Представляешь, прихожу в церковь, а там батюшка… красивый такой, ну, просто глаз не оторвать! Какие-то утешительные слова мне говорит, увещевает по-отечески, а я – дура – с покорным и страдальческим выражением на лице, смотрю так на него, а про себя думаю: «Эх, вот бы с тобой трахнуться!». Ну, как мне после этого не гореть синим пламенем, а?