Записки питерского бухарца

– Здесь у нас холодный цех… Тут – раздача. А здесь, расположены холодильники и морозильные камеры для заготовок.

– А это что такое? – Вырвалось таки, из меня, когда мы поравнялись со стендом, на котором висело несколько листов, испещрённых мелким шрифтом.

– Ах, это… – Миша засиял своей очаровательной улыбкой и не без гордости разъяснил – Это театральная афиша на текущий месяц. Слева перечень предстоящих балетных и оперных постановок. Видите, вот здесь указано начало представления, а в этой колонке – окончание? Далее – время антракта между действиями, ну и снизу – соответственно – кто дирижирует…

– О-о! Сам Гергиев! – не удержавшись, восхитился я, словно маэстро, по меньшей мере, приходился мне, если не родственником, то – очень близким другом.

– Да – подтвердил Михаил. – Валерий Абисалович является достаточно частым гостем нашего заведения.

– Да ну?! Вот это да! – вырвалось у меня. И в ту же секунду, вспомнив про предыдущее место работы, я восторженно поделился своими планами вслух. – Надо будет, как-нибудь, непременно угостить его осетинскими пирогами! Он, ведь, осетин!

– Осетин, осетин… – согласился Миша, вновь обдав меня обаятельной улыбкой.

Я окончательно воспрял духом, бегло скользя по программке и демонстрируя обескураженному шефу свою эрудицию. Как ни странно, но этой самой эрудиции, в области оперы и балета, у меня хватило ровно на две минуты. После чего я позорно умолк. Однако, пауза затянулась неприлично долго, что заставило меня судорожно искать выход.

– О! А это что за «грузин»? – изумлённо уставился я на афишу, ткнув указательным пальцем в очередную строчку. «Гергиев» – понятно, «осетин» – ясное дело… Но, как мог сюда затесаться «грузин»?!

От неожиданности, мой коллега на целых десять секунд лишился дара речи. После чего, с трудом сдерживая смех, тактично пояснил:

– Вообще-то, это – Борис ГрУзин. – И, выдержав артистическую паузу, окончательно добил: – Между прочим, достаточно известный дирижёр!

Голубая луна

Тема так называемой «гомосятины» давно не давала мне покоя. По всей вероятности, только затем, чтобы выплеснув накопившееся и накипевшее, благополучно её забыть. Во-первых, сразу же обозначу свою позицию: в отличие от многочисленных соотечественников, готовых «расстрелять этих п#дарасов без суда и следствия», я весьма сдержанно отношусь как к самому факту их существования, так и относительно общей оценки, даваемой обществом применительно к данному феномену. Можно даже сказать, вполне философски, поскольку, явление это известно ещё с до сократовских времён.

Как вы уже вероятно догадались, мне также не удалось избежать общения с отдельными представителями этой специфической прослойки населения. Несколько перефразировав стихи Маяковского («Ведь, если звезды зажигают -значит – это кому-нибудь нужно?»), я бы, поставил вопрос так: «Ведь, если подобный феномен существует с незапамятных времён, то – следовательно – ЭТО для чего-то дано нам?!» Не знаю и не хочу копаться – почему и зачем: возможно, как некий урок, может быть, в назидание… Да, мало ли?! Какая разница?! Есть факт! И он – налицо. И мне остаётся лишь, принять его как данность, как явление, возникшее помимо моей воли. Тем не менее, подавляющее большинство, с негодованием поспешит отделить себя, от этой «аномалии», поскольку, оно чтит какие-то моральные и этические нормы, выработанные и выстраданные человечеством на протяжении нравственной эволюции. Но, что такое «мораль», «нравственность», «этика» и прочее.? Для кого-то, это – пустой звук, кому-то это кажется фикцией, заблуждением и т. д. Словом, тут – сколько людей, столько и мнений. Лично я, зафиксировал для себя три основных этапа, характеризующих эмоциональное отношение российского общества к данной проблеме: от сдержанного любопытства, восхищения, а затем – до неприятия, вплоть до жгучей ненависти. А посему, воздерживаясь от каких-бы то ни было однозначных оценок, всего лишь, постараюсь поделиться исключительно личными впечатлениями от тех встреч, что «подарила» мне Судьба. Таких историй было три.

Володя

«Пушистый светловолосый нежный ангел, по ошибке попавший в компанию чертей и дьяволят!» Вероятно, именно так можно обрисовать моего героя, работавшего в конце 70-х годов прошлого века в ресторане гостиницы «Бухоро», и его коллег-садистов, которые, плотоядно и завистливо щерясь на манящую аппетитную попку, вслух же, выражали полное презрение и откровенную неприязнь. Это уже потом, много лет спустя, вспоминая те далёкие советские времена, близкий приятель поведает мне жуткую историю: о том, как халдеи, «накачав» Володю изрядным количеством горячительного, всей командой, по очереди, «пропустят» его сквозь строй. А под конец, попытаются засунуть в задний проход несчастного бутылку из под минеральной воды. «Да, ну?!» – воскликну я, на что товарищ, в свою очередь, искренне изумится моей дырявой памяти, поскольку, об этой истории знала «последняя собака» в городе. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, поскольку, мне и в самом деле, обо всём доводится узнавать последним. И я стал припоминать, как и при каких обстоятельствах произошло наше первое знакомство с этим парн… э-э, пардон: скажем так – с этой личностью.

В те счастливые молодые годы, мне довелось стоять за барной стойкой Малого зала и обслуживать иностранных туристов. По негласной установившейся традиции, в сложной иерархической структуре «Интуриста», бармены занимали одно из самых высших и почётных ниш, а потому, официанты, которые самым тесным образом были связаны с ними, безмерно уважали «старших братьев», всячески пытаясь угодить нам. По утрам меня всегда ждал аппетитный завтрак, заботливо приготовленный одним из них. По своей рассеяности, я не сразу обращу внимание на тот факт, что меня – практически всегда – обслуживал один и тот же официант. Конечно – это был Володя. Милый, приветливый, обходительный – он постоянно излучал из себя какое-то доброе приветливое (я бы даже сказал – женственное) обаяние и готовность услужить. Причём, всё это выглядело совершенно искренне и от души. Поначалу, такое обхождение было приятным и даже радовало, однако, со временем, я стал замечать странные вещи.

Во-первых, ухаживания Володи стали приобретать всё более откровенные и мало понятные для меня формы: к примеру, подавая яичницу, он уже не просто, желал мне «приятного аппетита», но при этом, обязательно норовил погладить «своего кумира» по головке, либо нежно пройтись своей пухлой ладошкой по моей щеке; или же, поставив передо мной чашечку с чаем, с любовью и преданностью заглядывая прямо в глаза, милый дружок томным голосом недвусмысленно подчёркивал: «Это я заварил особым способом… специально для тебя», отчего, мне становилось немного не по себе, но врождённая вежливость и боязнь – причинить другому невольную обиду, заставляла меня всякий раз выражать ему свою признательность и благодарность.

Во-вторых, я стал замечать откровенные усмешки своих коллег по барной стойке и чувствовать за своей спиной неприятные шушуканья официантов. Наконец, я не выдержал и поделился накопившемся со своим напарником:

– Слушай, Саша, что всё это значит и чего он от меня хочет?!

– Отсосать у тебя он хочет: неужели, ты ещё не понял? – ошарашил меня своей «правдой-маткой» товарищ, поразившись, в свою очередь, столь редкой тупости и наивности.

«Оба-на!» – дойдёт, наконец, до меня. Подобный сценарий развития событий, естественно, в мои планы не входил, вдохновляя меня менее всего. А потому, с определённого момента, завтракать я предпочту дома.

А вскоре, меня переведут в филиал, расположенный в одном из старинных памятников архитектуры ХVI века – медресе Абдулазиз-хана, где, под расписными сводами сталактитов бывшего лекционного зала, разместится уютный бар. Однако, дневную выручку приходилось сдавать в кассу, расположенную в главном корпусе «Интуриста». Так, в один из дней, совершенно случайно, мне доведётся столкнуться в коридорах ресторана со старым знакомым. Перебросившись наскоро дежурными приветствиями, я позволю себе необдуманно ляпнуть на прощание: «Заходи в гости…» О чём тут же, пожалею. Поскольку, уже в следующую секунду, цепко схватив меня за рукав, Володя притянет к себе и страстно выдохнет: «Я обязательно приду!».

Пройдёт ещё два-три дня, когда порог «моего» бара перешагнёт нога Володи. Распаренный, лоснящийся, розовощёкий, с авоськой в руке, он плавно проплывёт на фоне полумрака, прямо к стойке. Усевшись по удобнее на барный табурет, прижмёт к себе авоську и обдаст меня своей очаровательной улыбкой:

– Ну, здравствуй, плут! Как видишь, я умею сдерживать свои слова!

Мне не оставалось ничего другого, как – улыбнуться и предложить ему чашечку кофе с коньячком.

– С превеликим удовольствием! – отзовётся гость и кокетливо отметит. – Какая у тебя тут интимная атмосфера!