Записки питерского бухарца

– Сердце – коротко бросит мне Амон.

– Не понял? – сознаюсь я откровенно.

– Сердце! – повторит мой учитель и пояснит: – у тебя обязательно защемит что-то здесь (ткнув меня в грудь), если это окажется мент или обехеэссешник. Обязательно что-то кольнёт внутри, вроде иглы. Понимаешь?

Тогда, конечно же, я ничего не пойму. Однако подтверждение получу вскоре, когда оставшись совершенно один, вынужден буду признать правоту моего наставника. Кольнёт!

Порою экзамены затрагивали несколько иные аспекты.

– Ты себя считаешь образцовым торговым работником? – озадачивал меня вдруг Амон.

– Ну-у, не знаю, – робко тушевался я, – наверное, стараюсь быть таким.

– Хорошо, а давай предположим, что сюда зашёл твой отец: сможешь ли ты взять деньги с родного отца?

– Что ты? – искренне возмущался я, – за кого ты меня принимаешь?

– За кого угодно, – спокойно отвечал Амон, усмехаясь, – но только не за торгового работника.

Я так и не понял для себя: что скрывалось за этими словами – осуждение или восхищение…

Вскоре к нам заехал шеф и объявит:

– Так, ребята: поток туристов в гостинице возрос, а потому срочно необходима помощь: с завтрашнего дня, ты Амон переходишь в центральный буфет, а ты Саша – в валютный бар.

– А кто же останется здесь?! – чуть ли не хором спросим мы.

– Голиб. – решительно огласит свой вердикт шеф и, весело подмигнув мне, заключит: – Ничего, справишься.

Я был в откровенном замешательстве.

– Как же я справлюсь, – растерянно обратился я к Саше, когда Амон вышел проводить директора до машины, – я ведь совсем не знаю – как делать отчёт?

– Ничего, – подбодрит меня товарищ, – если что, я помогу тебе снять остатки.

– Какие ещё остатки?

– Потом объясню.

Через час зазвонил телефон, после чего Саша заторопился в главный корпус гостиницы.

Мы с Амоном остались одни.

Я заволновался. Мне было страшно.

– Не переживай, – заверит меня Амон и, наклонившись к самому уху, прошепчет – я помогу тебе снять остатки…

Пройдёт меньше двух недель, когда наконец-то до меня дойдёт это загадочное «снять остатки». К тому времени, наш проницательный директор зазовёт моих старших товарищей к себе в кабинет и строго-настрого накажет, не пытаться оказывать мне помощь.

– Пусть сам во всё вникает – коротко бросит он, – иначе, не добьётся самостоятельности.

К концу недели я с волнением стану подсчитывать наличность товара и сверять её результаты с цифрами в отчёте. И … боже мой! У меня не сходилось порядка триста рублей. То есть, получалось, что они «лишние». А это по тем временам, как-никак, составляло почти четыре моих месячных зарплаты.

«Здесь явно скрывается какая-то ошибка» – думал я про себя, вновь и вновь пересчитывая и перепроверяя. Всюду выходила эта сумма.

Тут на моё счастье появится Амон, которому я с волнением всё выложу.

– Что мне делать? – взгляну я на него с надеждой.

– Суй в чулок, дурак! – коротко ответит товарищ и, улыбнувшись, добавит: – теперь ты понял, что такое советская торговля?

Для меня это и в самом деле было одним из значительных открытий. Позже, по ходу жизни, будут возникать иные, новые нюансы и «открытия», но это было одним из первых, а потому и самым впечатляющим.

Азбука бармена

Помнится, самое первое, что я сделал, очутившись за стойкой бармена, это составил огромный список, который был разбит на две колонки: в левой её части мною старательно были выведены корявым почерком русские слова и предложения. После каждой строчки следовал прочерк, то есть тире и … далее – было пусто. С этим листком я поочерёдно подходил ко всем нашим гидам с единственной просьбой – заполнить пробел в правой колонке. Соответственно, на разных языках.

– Зачем тебе это надо? – с улыбкой поинтересовалась одна из моих знакомых, которая работала с итальянцами.

– Как это, «зачем»? Должен ведь, я как-то изъясняться с иностранцами?– в свою очередь, удивился я.

– Нет, ничего, конечно, – смущённо ответствовала подруга, с трудом сдерживая свои эмоции. – Ну, например, вот здесь! – ткнула она указательным пальцем в строчку и, не выдержав, громко рассмеялась. – Или вот тут!

«Что Вы делаете сегодня вечером?» – прочитал я, стараясь сохранить невозмутимость.

«На сколько дней Вы приехали в Бухару?» – стояло чуть ниже.

«Давайте выпьем».

«Хотите узнать, как выглядит восточная спальня?».

И так, до самого конца списка…

Совет от мудрого Каа

Работал у нас в ресторане гостиницы «Бухоро», от ВАО «Интурист», дядя-Гриша – бухарский еврей. Замечательной души человек. Отменный повар, специалист экстра-класса.

Я же, хотя и находился в филиале, почти ежедневно приходил в главный корпус, чтобы сдать выручку в кассу. Касса находилась рядом – между кухней и залом – и потому, довольно часто мне доводилось сталкиваться с этим умудрённым жизненным опытом человеком.

Всякий раз, проходя мимо, я вскидывал вверх руку и приветствуя, вопрошал:

– Как дела, дядь-Гриш?

На что неизменно получал один и тот же ответ:

– Средненько…

Однажды, я не вытерпел:

– Дядя-Гриша, почему Вы всегда отвечаете «средненько»?

И он мне пояснил:

– Понимаешь, дорогой, ты ещё молод и не достаточно опытен. Тебя окружают самые разные люди. Если на вопрос: «Как дела?», ты ответишь: «отлично», то рискуешь навлечь на себя всякого рода завистников и нехороших людей. Если же скажешь: «плохо» – по тебе «протопчутся», вытирая ноги, словно о половую тряпку: в конечном итоге тебя запинают и заклюют. А потому, всегда выбирай «золотую середину» и отвечай: «средненько», не дразня и не давая повода, как – тем, так и другим.

«Интурист» – «Аврора»

Небезызвестный по предыдущим рассказам дядя-Гриша, отличавшийся сдержанным характером и своеобразным юмором, продиктованным, по всей вероятности, исходя из нелёгкого жизненного опыта, подкупал слушателя своими оригинальными высказываниями. Он был склонен к философским размышлениям, а потому немногословные реплики, временами вылетавшие из его уст, были полны жизненной правды и могли вполне успешно соперничать с афоризмами великих мыслителей и классиков прошлого и настоящего.