Записки провинциала
Шрифт:
Происшествие в «Драной собаке»
Ревельский кабак «Драная собака» в ночь происшествия имел обычный вид.
Воры, завсегдатаи «Собаки», пили и пели, как всегда.
За столом у двери, всё так же виднелось лицо тайного полицейского агента, увешанное заведомо фальшивыми усами и бородой.
Агент, по причине скудости получаемого от эстонского правительства содержания, скучал над пустым бокалом до часу ночи.
Ровно в это время
При одном взгляде на нее агент побледнел, трусливо поправил бороду и вытянулся за своим столиком, как столб.
Между тем ничего поражающего будто не произошло.
Вошедший человек молча стоял посреди кабака.
– Нализался? – насмешливо спросили с ближайшего столика.
– Угу! – ответила фигура.
Звуки этого голоса окончательно потрясли агента.
Изнывая от почтения, он попробовал приблизиться к вошедшему, но даже не сдвинулся.
– Не могу! Окончательно не могу! Не смею!
За дальнейшим он только окаменело следил, охая и издавая отрывочные восклицания:
– Он, он! Непременно он! Никто другой!
Хотя пришлец, как видно, не был знаком никому из воров, но его дивное и полное опьянение немедленно вызвало самые жаркие симпатии.
– Присаживайся! На, глотни! Что ж это ты так рано?
– Коньяк пил! – кратко возразил пришлец.
– И еще пей!
– И буду! От меня горничная ушла! Не хочет у изверга служить!
– Осподи! – охнул агент.
Воры хохотали и колотили пьяницу по плечу.
– Бож-мой, бож-мой! – стонал агент. – Какого человека прикасаются.
– Га-га-га! Чего ж она ушла?
– Молчать! – внезапно возопила фигура. – Меня, может быть, всё человечество презирает, а вы смеетесь!
– Дайте ему по шее! Чего он тут раскричался! – решительно посоветовали из угла.
Этого агент снести не мог.
Теряя на ходу свои производственные усы, он отчаянно зашептал:
– Тише, тише! Это Курвиц!
– Что-о-о? Курвиц? Курвиц осмелился пить с честными ворами?
Правильно учитывая создавшееся положение, агент сию же секунду выскочил на улицу.
За ним тяжело вылетело и брякнулось о мостовую бессознательное тело человека, присутствия которого не потерпели даже последние ворюги.
Окончание этой истории.
Телеграмма из Ревеля 26 ноября.
– Военный министр Эстонии Курвиц, утвердивший смертный приговор Яна Томпа, найден лежащим пьяным на улице.
Привычка свыше нам дана
Латвийский военный атташе на приеме у т. Троцкого стащил со стола записную книжку.
Следующий свой визит бравый атташе собирался нанести тов. Чичерину.
Поэтому с раннего утра в Наркоминотделе водворилась паника.
Завхоз рвал и метал:
– Немедленно снять с окна портьеры! Я за пропажу буду отвечать, что ли? Они у меня по описи! Уедет атташе, тогда снова повесим. Иван, уберите со стола чернильный прибор. Он бронзовый. Что? Секретарю надо писать? Тогда позовите слесаря. Пусть прикует цепочкой к столу.
Ничего не поделаешь, экстренные расходы по приему латвийского атташе.Работа кипела.
Хорошую мебель перетаскивали в дальние комнаты и там запирали. Машинистки преждевременно и без всякого аппетита пожирали свои бутерброды.
– Чтоб не пропадали зря. А то он все равно утянет.
За полчаса до налета атташе суматоха достигла высшего предела.
Белые комики
– Итак, мадам, вам придется выехать за пределы Бельгии!
Гонимая мадам Диксон жалобно воззрилась на прокурора:
– Куда я поеду? Никуда я не поеду!
– Поезжайте во Францию.
– Оттуда меня уже выслали.
– Ну, в Голландию!
– А Красин туда поедет? – вкрадчиво спросила гонимая мадам.
– Не знаю, не знаю! – обозлился прокурор. – Можете в Германию, если Голландия вам не подходит.
На Германию Диксон изволила согласиться.
– Итак, мадам, до свиданья.
Но Диксон не уходила.
– А револьвер вы мне отдадите? Я женщина бедная! Согласитесь, не могу же я покупать каждый раз новый. Я слабое создание, меня всякий может обидеть. В Париже отобрали, вы отобрали. Не могу же я палача внешней торговли убивать холодным оружием. Конечно, меня всякий может обидеть. Я слабое… – Сержант, – взвыл прокурор, – немедленно проводите мадам на самую границу!
Тем временем советские дела заставили полпреда выехать в Германию.
Через сутки поезд тяжело втягивался под купол берлинского вокзала. Мимо окна плыли лица встречающих.
– Диксон тут?
– А как же! – весело кричали из толпы.
– Комичная баба! – вздохнул полпред. – Покуситься хочет?
– Обязательно! Как же ей не покуситься? Сейчас стрелять будет!
Поезд брякнул и остановился.
Тов. Красин вышел из вагона.
Настала торжественная минута покушения.
Но выстрела не последовало по двум причинам. Первая – Диксон сейчас же арестовали. Вторая – мадам была вооружена только перочинным ножиком.
– Звери-большевики меня разорили! – вопила уводимая мадам. – Револьвера купить не на что!
Прежде чем ее выслали из Германии, она успела написать т. Красину записочку с просьбой о выдаче ста марок.
– На револьвер просит! – вздохнул полпред. – Фу! Надоела до отвращения.
Последняя встреча полпреда с уважаемой террористкой состоялась в Риме, куда по делам приехал т. Красин.
То есть встречи не было.
Встреча не состоялась по техническим условиям.
Толпа темпераментных итальянцев толпилась у вагона Красина. Диксон среди встречающих не было.
Мадам стояла у самого здания вокзала и жалобно скулила:
– Подайте монетку бедной убийце большевистского тирана. Подайте на построение перронного билета. Подайте сиротиночке. Не пускают сиротиночку на перрон без билета. Из-за пятака не может состояться убийство тирана. Подайте.
Носатые итальянцы насмешливо улыбались и проходили мимо, не останавливаясь.