Записки русской гейши

Эксбиционист, что ли? Но на этот раз я решаю не рисковать и попридержать своё остроумие при себе.

“Привет!” — пишу я.

”Привет” — отвечают мне.

Ну, а дальше то что? Сижу, минуту раздумывая, о чём бы поговорить с очередным, ни чем не примечательным, но всё-таки не уродливым мужчиной.

“Почему такая красавица проводит субботний вечер за компьютером?” — тем временем догадывается он спросить. Болезненный вопрос. “Потому что вы все сволочи зажравшиеся!” — хочется ответить мне, но я сдерживаюсь и отвечаю, кокетничая:

“А как ты думаешь?)))”

“Может, пригласишь в гости, зажжём эту ночь?”

До свидания. Продолжаю поиск. Нахожу симпатичного парня двадцати семи лет.

“Привет!” — пишу я ему.

”Привет” — отвечает он.

“Мне понравилось, как ты выглядишь — симпатичный.)))”

”Спасибо” — благодарит он меня за комплимент, но ответного комплимента не делает. Значит ли это, что он не заинтересован? По-видимому…

Они всегда отвечают на смс, но как-то вяло, без инициативы. Никогда не предложат темы для беседы — ждут, что это ты будешь напрягаться, придумывая, о чём бы поговорить, чтобы им было интересно… Ну, прям как в Японии! Только здесь, я не нанималась развлекать беседами скучающих мужчин, которым на меня наплевать. Надоело! Я всё же заставляю себя просмотреть ещё несколько анкет, но ничего кроме скуки или отвращения эти джентльмены у меня не вызывают.

Я выключаю компьютер и снова включаю телевизор. Сижу, тупо щёлкая каналы с первого по двадцать пятый, в надежде, что хоть что-нибудь вызовет у меня интерес. Задерживаюсь на программе новостей — наш элегантный президент с визитом в Токио. Чувствую, как к сердцу подкрадывается ностальгия по Японии, какой она была для меня во время моих первых поездок, когда я была “глупее, моложе и веселей”. Завтракала, обедала и ужинала в ресторанах, почти каждый день возвращалась домой с подарками от очередного поклонника, на зависть девчонкам, которые меня не любили, но уважали и побаивались — даже те, которые были хитрее и красивее меня, начинали нервничать, если меня сажали за столик к их гостю… И мужчина, с которым я тогда спала, меня любил и баловал (хотя как любовница я была полный ноль — только на спинку ложилась и ножки раздвигала), звонил мне каждые полтора — два часа, чтобы услышать мой капризный голос и, всегда прощаясь, говорил слова любви, да как ласково! Находил время, чтобы съездить со мной в Диснейленд и в Киото, на Фуджияму и Окинаву…

А последняя поездка была единственной, из которой я не привезла ни одной мягкой игрушки — зверюшки, потому что никто не пожелал поехать со мной в Диснейленд… Действительно, какой может быть Диснейленд для почти тридцати летней тётки? И в постели нечего бревном лежать — ни девочка уже! Должна крутиться, вертеться, фокусы показывать!

Обидно…

Но, может быть именно потому, что последняя поездка была такой не удачной, я впервые покидала Японию с лёгким сердцем.

На кануне отъезда у меня был выходной день, который я провела с Сатоши. Он впервые приехал на встречу со мной во время, а не опоздав на несколько часов, а то и дней, как раньше. Повёл меня ужинать в тот ресторан, в который я просила его меня сводить уже несколько недель. Мы поджаривали тончайшие кусочки мраморного мяса и ели, макая их в сырое яйцо. Потом сидели в баре отеля “Твенти ван”, на чёрт знает каком этаже. Я пила сладкие коктейли, глядя на огни ночного Токио сквозь струи дождя, и вспоминала все свидания, которые были у меня в этом баре за последние десять лет…

Ночью мой любовник был на удивление нежен, хотя знал, что я покидаю Японию раньше времени, только потому, что хочу расстаться с ним. Кажется, после этой ночи на моём теле больше не осталось места, которое не было бы поцелованным…

До этого, всякий раз последняя ночь в Токио была для меня страшным разочарованием. На кануне во время прощальной вечеринки я ссорилась из-за какой-нибудь ерунды с очередным любовником, придя в отель, он ложился в кровать и засыпал, отвернувшись к стене, и даже не пытаясь заняться со мной любовью. А утром, мы оба хмурые и раздражённые, молча, ехали в аэропорт и там со вздохом облегчения прощались друг с другом.

С Сатоши всё было по-другому — мы ехали в Нариту выспавшиеся, сексуально удовлетворённые и в хорошем настроении. Болтали о пустяках — я переводила ему тексты его любимых русских песенок… Я не радовалась тому, что уезжаю, но и не грустила, я просто чувствовала, что поступаю правильно — делаю то, что должна сделать и, наверное, поэтому на сердце у меня было легко.

Раздаётся телефонный звонок. Я смотрю на телефон с недоумением — кто это додумался позвонить мне в субботу вечером после девяти? Мама и Немец уже отзвонились, значит это, скорее всего, какой-нибудь мужик из Интернета. А почему так поздно? Он не подумал, что в субботу вечером у красивой, двадцати девяти летней, пардон, двадцати шести летней (в Сети ведь я выдаю себя за двадцати шести летнюю) женщины может быть свидание?

Я продолжаю смотреть на звонящий телефон, понимая, что не хочу брать трубку, потому что не хочу ни слышать, ни видеть, ни одного из тех мужчин, кому в последнее время сообщила его номер. Телефон умолкает.

— Да, пошли вы все… — говорю я и, выключив телевизор, включаю радио. Комната наполняется спокойной, тихой музыкой. Я беру в руки книгу и, подложив под голову подушку, устраиваюсь поудобнее на диване.

Книга нравится мне с первых же страниц — это очень хорошо, учитывая, что этих страниц более шестисот но, какое-то тревожное чувство мешает мне сосредоточиться… Я откладываю книгу и пытаюсь понять, что же меня тревожит. Может, зря я не ответила на звонок?

Не хочу я больше ни с кем знакомиться — к чёрту их всех!

Но, не слишком ли быстро я сдалась? Потеря интереса — защитная реакция от разочарования, свойственная людям с низкой или средней самооценкой.

А с чего моей самооценке быть высокой, если уже несколько лет ни один мужчина не был влюблён в меня?

Я встаю с дивана и начинаю ходить туда — сюда по комнате. Через пятнадцать минут приняв решение и успокоившись, иду на кухню — готовлю кофе и режу сыр на кусочки. Значит так — до моего тридцатилетия осталось ровно полгода, если за это время я не встречу новую, большую и взаимную любовь, выйду замуж за Немца при условии, что он откажется от сексуальных притязаний на меня.

С чашкой кофе, “Камамбером” и книгой я снова устраиваюсь на диване, включив настольную лампу и выключив верхний свет. Замечаю, что забыла закрыть шторы, а за окном уже темно и идёт снег. По радио звучит старая песня на французском языке — очень красивая, в ней поётся о том, что идёт снег…

С чашкой кофе в руках, слушая музыку, пропитанную светлой грустью, любуясь хлопьями снега, украсившими ветки деревьев, я обещаю себе, что всё у меня будет хорошо, потом открываю большую книгу и начинаю читать.

P. S.

В тюрьму меня не посадили. Вскрытие показало, что старая сволочь умер от сердечного приступа — не стоило ему запивать таблетку “Виагры” коньяком. Но и денег его я тоже не получила. Оказалось, что в тот день, когда я встретила Костю, японец составил завещание, по которому все его деньги и имущество были завещаны его брату — близнецу, живущему в Токио.

Я осталась со своим любимым мальчиком в маленькой квартире, расположенной в той части Берлина, которая так похожа на спальный район, в котором я когда-то родилась… И начала писать эту книгу.

Ноябрь 2005 года