Записки с мертвой станции
Шрифт:
Бывают минуты, когда есть время поговорить, рассказать о семье, доме, школе. Постепенно узнаем с Володей друг о друге то, чего не знали.
Эти разговоры проходят, в основном, во время завтрака, обеда и ужина, когда мы “висим” за столом друг перед другом. Мы еще ни разу не сели есть порознь. Сегодня, в обед, зашел разговор о трудности нашего дела, одиночестве, скуке по Земле. Но видимо мы с Володей схожи в одном: прошел уже месяц, а нет тоски, ностальгии, состояния одиночества, удаленности от дома, Земли, близких. Володя рассказывал, что экипаж Ю. Романенко и Г. Гречко через 20 дней после их старта уже говорили, что соскучились по Земле.
Вспоминаю свой первый полет. Когда через 17 суток со дня нашего старта, уходили “Памиры”, то Каваленок два дня
Сегодняшний космос это наши чисто практические заботы и тревоги, связанные с погодой на планете людей, урожайностью наших полей и пастбищ, изучением природных ресурсов, охраной окружающей среды. Проблемы Мирового океана, навигация, картографирование, дальняя радио- и телевизионная связь, производство сверхчистых веществ и уникальных материалов - все это и много другое напрямую связано с космосом. Он стал для нас рабочей площадкой, лабораторией и цехом.
Космос - это работа, и, прямо надо сказать, работа не из легких. Особо достается в первые дни. В космическом доме много дел, поэтому программа полета получается гибкой: если накапливаются какие-то неотложные заботы, то согласовываем с Землей изменение программы.
Что касается эмоционального фона, то он не снимается, но отходит на второй план, на первом - действие. Собранность, сосредоточенность - необходимые условия для любой ответственной работы.
Наверное, для читателя немало любопытного в хронике космического полета. Я дал наиболее подробное описание первого, самого трудного для нас месяца пребывания на орбите. Полагаю, что этим тоже не надо увлекаться. В хронике читатель ищет особого рода достоверности деталей космического быта, но и они ведь далеко не исчерпывают всей полноты того, что человек переживает в космосе. Главное переживание - увлеченность делом.
Этот полет в космос был длительным. В нем было все: удачи, которые позволили ученым блестяще завершить биологический эксперимент и сделать много новых открытий, радостные встречи с друзьями на орбите и разочарование: работа не была завершена.
Далее мне хотелось бы остановиться только на самых значимых днях в истории нашей экспедиции, убрав голую фактографию: обилие цифровых выкладок, команд с Земли и их исполнение.
21 июля
Надо сказать, что после оживления станции у нас не раз была возможность проверить ее в работе как причал для грузовых кораблей. Один из них, “Космос-1699”, доставил нам сегодня на орбиту модернизированные скафандры для работы в открытом космосе. Эти, в отличие от прежних, более подвижны в плечевых суставах. Фонарики, вмонтированные по бокам шлема, и один нагрудный предназначены для освещения работ, проводимых космонавтами на теневой стороне орбитальной станции.
По программе полета приближался выход в открытый космос.
Однако, если честно признаться, то, несмотря на свой опыт и присутствие Джана, который уже бывал в открытом космосе, я волновался.
Чтобы получить “допуск” в открытый космос, нам пришлось как следует потрудиться.
30 июля
Провели тренировку в скафандрах. Во время проверки обнаружилось, что где-то негерметичность. Вышли из скафандров. Закрыли, начали проверять снова вместе, затем отдельно. Оказалось, что течет мой скафандр. Начали искать - где, помня случай у “Протонов”. Представляю, что было на Земле. Причину обнаружили быстро. Оказалось, что в стык ранца попала шлейка от крепления основного баллона кислорода, который расположен в ранце. Убрал, подвязал ее и снова надули скафандр. Герметичен.
К выходу в открытый космос мы готовились на Земле в бассейне гидроневесомости. До мелочей проработали там те операции, которые впоследствии нам предстояло повторить на орбите. Сколько мы провели тренировок по выходу, а ни разу не готовили сами скафандры, не размещали оборудование в переходном отсеке.
Масса вопросов возникает. Больше часа я потратил на подгонку магнитного фиксатора к телекамере, подпиливая надфилем флажок фиксатора кронштейна.1 августа
Вероятность того, что переходный отсек после закрытия люка окажется негерметичным, мала, но, если это случится, космонавты должны перейти в корабль и возвратиться на Землю. Так что пришлось нам на всякий случай перетаскивать в “Союз Т-13” кассеты с отснятой пленкой и прочее наше добро, до бортжурналов включительно.
Наконец, выход в открытый космос! Он у меня был первый, а у Джана - второй.
2 августа
Утро этого дня началось рано. Подъем в 4.00, а в 4.30 - уже медконтроль. Спали три часа. Настроение боевое. Два дня с нетерпением ждали этого события, так как уже хотели не просто выход сделать, а поскорее выполнить необходимую работу по наращиванию дополнительных солнечных батарей. В станции стало холодно, температура 13 градусов, очень много влаги. Она появилась уже не только на иллюминаторах и конструкциях станции, но и около спальных мест. В общем, как мы шутили эти дни, отвечая на вопрос Земли, что летаем в середине станции и по воде не ходим, так как не касаемся стен.
Медконтроль показал, что у меня не пишется дыхание. Пришлось менять медицинский пояс на котором закреплены датчики контроля сердца, датчики дыхания.
Законсервировали станцию полностью, выключили свет в рабочем отсеке и перешли в переходный отсек, уже одетые в костюмы водяного охлаждения. В переходном отсеке тесновато. Закрыли люк РО-ПХО и люк между кораблем и переходным отсеком. Первым вошел в скафандр я, затем Володя. Начали подготовку к шлюзованию. Все шло гладко. Скафандры герметичны. Провели продувку, десатурацию, сбросили давление из переходного отсека до 15 мл, дальше сброс уже не шел. Расчетное время - 10.00, мы выполнили в 10.15, долго шел сброс.
Люк открылся без особых усилий. Когда я открыл его, в “Дверь” сразу полетел весь мусор, который был в переходном отсеке (из него осуществляется выход в космос): всевозможные обрывки целлофана, веревочки, кусочки поролона, пыль. Проплыла мимо отвертка, которую давно потеряли. Пыль ярко светилась в лучах солнца, которое было сзади, а где-то внизу чуть виден горизонт. Прямо - черный космос со слоями искрящихся пылинок, вылетающих из станции. Космос, как пылесос, вытягивает из станции последние молекулы воздуха. Ощущения, что это открытая дверь не было, как-будто перед нами - большой иллюминатор.
Установили защитное кольцо на выходное отверстие, чтобы не повредить резиновое уплотнение, которое обеспечивает герметичность после закрытия люка. Я выплыл из станции. Несмотря на то, что зафиксировал свое положение карабином, боюсь выпустить поручень из рук. Стал на “якорь”. Поразила и красота Земли, и черный космос, и сама станция. Она показалась какой-то очень большой, огромной... Основные солнечные батареи с наращенными дополнительными батареями, напоминающими гигантские ветряные мельницы, вращались, отслеживая Солнце. Володя находился в переходном отсеке. Он вывел через открытый люк контейнер с дополнительной солнечной батареей. Дальше по циклограмме мне нужно было транспортировать его к месту установки. Передвижение по обшивке станции, где имелись поручни с кронштейнером, который представлял собой огромный шкаф (1,2x0,7x0,3 м) резко отличалось от тех перемещений, которые мы отрабатывали в гидробассейне. Передвигаться значительно легче, но первое время очень много внимания уделял фиксации и руки постоянно уставали от напряжения при фиксации карабином. “Подошел” к рабочему месту около основной батареи, раскрыл якорь. Закрепил основную батарею и тут подплыл Володя. Начали установку. Лебедка вращалась легко.