Записки школьного врача

– Колбасу?

Представляю себе лицо директора в этот момент!

– Да, колбасу! А есть ее нельзя, потому что, как утверждает Виктория Николаевна, колбасу делают из крыс! Что это за пропаганда? Моя Алиночка теперь боится открывать холодильник – а то как бы там колбаса не превратилась бы обратно в крысу! И это еще не все! Почему Виктория Николаевна так усиленно пропагандирует употребление в пищу сырой капусты? По ее словам у девочек от капусты лучше растет грудь!

– Я не в курсе…

– Я уже заметила, Эмилия Леонардовна, и должна сказать, что вам как директору в первую очередь полагается знать, что происходит на уроках в вашей гимназии! Вы получаете деньги – так извольте же их отрабатывать!

– Конечно…

– А для чего Виктория Николаевна учит детей прочищать чакры мировым эфиром?

Марина, услышав эту фразу, подумала, что ослышалась. Ах уж эта Виктория Николаевна! Прочистки чакр да еще мировым эфиром ей было мало. Вдобавок она учила детей труднопроизносимым мантрам, утверждая, что если каждый день, проснувшись, повторять эту белиберду по сорок девять раз, то через сорок девять дней начнут сбываться все желания. Обнадежила, называется…

– И как можно морочить детям голову правильной водой?

– Правильной? А что, разве есть неправильная?

– Я не в курсе, спросите лучше у Виктории Николаевны. И зачем внушать детям, что нельзя летать на самолетах?

– А самолеты-то при чем? – ахнула Эмилия Леонардовна.

– При том, что полеты портят карму. Наносят ей непоправимый ущерб!

– Виктория Николаевна разговаривает на уроках о карме?

– Да, она объясняет, что тот, кто не слушается, портит свою карму, а карма – это судьба, что испортить карму можно в этой жизни, а вот поправить – только в следующей…

И так далее.

– Я не знала, смеяться мне или плакать, – призналась Марина. – Если вдуматься, то все это так ужасно! А с другой стороны посмотришь – смешно.

Насколько я понимаю, во время новогодних каникул у Виктории Николаевны случилось обострение шизофрении. Принято считать, что обострения психических заболеваний бывают весной и осенью, но это не совсем так. «Обостряться» можно в любое время – были бы предпосылки да провоцирующий фактор.

Эмилия Леонардовна заверила возмущенную мать, что незамедлительно примет меры, поблагодарила ее за сведения, попросила сохранить все по возможности в тайне и спровадила восвояси.

– Ты не представляешь, как свирепствовала Леонардовна! – Марина закатила глаза. – Попрыгала по кабинету, выложила весь свой запас нецензурных слов на двух языках…

– На двух?

– Ну да, она же немка и немецкий ее второй язык. Так что между поминанием матери Виктории Николаевны и аспектов ее зачатия, вставлялись нудели, шиксы и шлампы. Я уже за тобой хотела бежать, но тут Леонардовна опомнилась и дала команду свистать всех наверх.

Викторию Николаевну вызвали для дачи объяснений. Ей пришлось предстать перед комиссией из директора, обеих завучей и заместителя директора по безопасности. Склонен подозревать, что Вячеслава Андреевича пригласили в качестве телохранителя – кто его знает, что у сумасшедших на уме? Вдруг набросится? Без грубой мужской силы как-то неуютно.

Разговор (на этот раз за плотно закрытой дверью и потому без дошедших до меня подробностей) длился около получаса.

– Вдруг дверь как распахнется – чуть с петель не сорвало, – рассказывала Марина, – и оттуда с воплями «Никогда! Ни за что!» вылетает Виктория Николаевна… останавливается возле меня и орет им: «Вы пытаетесь отомстить мне за то, что я дисциплинировала свое сознание! Если бы вы знали, сколько трудов мне пришлось приложить для того, чтоб достичь нужного результата! Да откуда вам знать?! Вы же бездари! Тупицы! Ха-ха-ха! Вот вам заявление, выкусите!»

Что-что, а свой интерес Виктория Николаевна блюла строго. Верная привычке не выносить сора из избы, Эмилия Леонардовна попыталась вынудить Викторию Николаевну уволиться тихо-мирно-благолепно по собственному желанию, но потерпела неудачу. Виктория Николаевна совершенно здраво рассудила (ведь далеко не всех психически больных можно считать дураками по жизни), что куда лучше лечить очередное обострение за деньги, нежели даром. В том смысле, что лучше получать деньги по больничному листу во время лечения, чем не получать ничего.

– Я не стану писать заявление! – кричала она уже в коридоре, нарушая чинный гимназический порядок. – И уволить меня по статье не дам повода! Я хочу работать и я буду работать! Я должна работать! Меня некому содержать и собственной гимназии у меня нет!

Увы, злые люди ей не дали работать – Вячеслав Андреевич призвал на помощь двух охранников и выставил Викторию Николаевну с территории. Если честно – то просто сгребли и вынесли за ворота.

Первый «А» временно приняла завуч Надежда Борисовна. Представляю, каково ей пришлось! На сколько вопросов пришлось ответить! И каких! Вот уж не позавидуешь.

В наивности своей Виктория Николаевна и не подозревала, как хорошо отработан в гимназии механизм избавления от неугодных сотрудников. Она, должно быть, считала, что если продолжит ходить на работу и не даст повода для увольнения, то все обойдется. Наивная девочка… Задним числом ей были «нарисованы» два строгих выговора, а сегодняшним она получила третий, «за неисполнение распоряжений администрации». Все три взыскания были оформлены как положено – актами, в которых говорилось, что объяснительные записки Гоцалюк В.Н. писать отказалась, и докладными от кого следовало. Комар носа не подточит. Мало ли чего вы там себе навыдумывали и людям наговорили-наплели! У нас вот – документы. Пронумерованы, подшиты, все, как положено по Трудовому кодексу.

Охрана получила строгий приказ не допускать больше возмутительницу спокойствия в гимназию. Марина сходила на почту и отправила ей ценным письмом трудовую книжку. Взаимоотношения гражданки Гоцалюк В.Н. и гимназии «Пантеон наук» были закончены.

Правда, сама Виктория Николаевна поняла это не сразу. Три дня подряд у ворот гимназии поутру разыгрывалась довольно безобразная сцена. Виктория Николаевна исправно являлась на работу и скандалила, требуя допустить ее на территорию. Охрана отмалчивалась, не вступая в прения. Виктория Николаевна бесновалась за оградой, примерно за четверть часа она выплескивала все свое негодование и уходила, грозя гимназической администрации великими карами, как земными, так и небесными. Так продолжалось три дня. Потом наступили выходные, а в понедельник Виктория Николаевна уже не явилась. Может, ее госпитализировали, а может, устроилась на работу в другое место. Учителя начальных классов – ценные кадры, на рынке труда идут практически нарасхват.

Странно, конечно, получается. По идее, с каждого школьного педагога при устройстве на работу стоит требовать справку из психоневрологического диспансера об отсутствии психических заболеваний. Зазорного или оскорбительного в этом ничего нет, всего лишь разумная предосторожность. Надо же администрации знать, кого она пускает к детям. Сразу же, особенно если вне обострения, человека не разглядишь, в душу к нему во время собеседования не заглянешь. На что уж Эмилия Леонардовна стреляный воробей, а вот проглядела в Виктории Николаевне шизофреничку.