Записки сказочницы
Шрифт:
Вендетта
Несколько лет назад.
Так случилось, что Змея удалось, что называется, припереть к стенке, и он признался в том, что делал с Феечкой.
Вдова и Феечка были дома у Змея, сидели за столом и разговаривали.
Мать организовала-таки разговор «по душам», за что Феечка была ей благодарна.
Сначала Змей обвинял Феечку во лжи и насмехался над ней. Но потом он во всем сознался и даже попросил прощение у Феечки и она его простила.
И на время все стало хорошо.
Но проходили
Зато тут-то и обрела Феечка отца.
Полтора года она была счастлива, пока Змей опять не вторгся в ее жизнь.
Он писал, как тяжко ему, что они не общаются (с Волчонком тоже, он, как и Феечка был отчужденным), как ему хотелось бы тёплых отношений с братом и сестрой.
Феечка кривила лицо от его сообщений. Какая она ему сестра, после того, что он делал?! Замечательные рассуждения у Змея: вчера мастурбировал на младшую сестрёнку, а сегодня «хочу тёплых отношений!»
Фу! Мерзким был весь его облик!
Тогда Змей спросил ее, чего она хочет? Чтобы он сдох?
Феечка желала этого большую часть жизни, но все же на данный момент, она хотела, чтобы они просто никогда не общались. И чтобы ни он, ни его мамаша никогда не смотрели на нее. В страшных фантазиях она представляла, как выкалывает им глаза, лишь бы они не глядели на нее!
И тогда Феечка написала ему правду:
«То, что произошло между нами – такое не происходит между братом и сестрой. Спасибо, что тогда извинился, но ты и меня пойми: меня тяготит отвращение. И оно не исчезает и не исчезнет. Вроде бывает, пройдет, потом опять возвращается. А я хочу нормально жить и забыть навсегда то, что произошло, а ты все напоминаешь: и присутствием и разговорами. Содеянного не исправить, я все проработала с лекарем душ вдоль и поперек, и ты извинился, за что спасибо, но принимаю решение не общаться. Очень надеюсь на твое понимание. Зла не держу (честно). Живи, Змей, и, знай, я не желаю, чтобы ты сдох».
Наверное, Феечка немного слукавила во фразе «зла не держу», но в целом, она написала, как чувствовала.
Но то, как ответил Змей, повергло ее в шок. Он забрал назад свои извинения:
«Знаешь, год или полтора назад, мне не стоило так делать. Унижаться перед тобой. И матери тоже. Потому что мы просто потешили твое самолюбие. Я признал то, чего не помню и в чём сомневался ради сохранения родственных уз. А ты это все растоптала, насмехалась… тебе этого было мало… А сейчас я пишу тебе, надеюсь на понимание, желая, чтобы мы общались как семья».
После этого послания Феечка пожелала, чтобы Змей сдох.
«Я признал то, чего не помню и в чём сомневался ради сохранения родственных уз!»
«Ах, ты не помнишь, бедненький?! Лицемер чёртов! Сколько тебе было? Пятнадцать тире семнадцать! Забыл он, видите ли! Ну, я тебе напомню!» – Феечка уже готовила обложку для мемуаров.
Кирюша.
Бессмертная АврораНастоящее время.
– Котик, не лезь, прилипнешь!
Феечка обернулась и шмыгнула носом: пахло краской. В шагах пяти у могилки стояла щупленькая низенькая женщина лет шестидесяти. Рядом красил могильное ограждение мужчина – видимо ее муж. Тётка прокуренным голосом отгоняла бродячую кошку, которая чуть не прыгнула на только что покрашенный кованый заборчик.
Феечка едва улыбнулась и потихоньку отправилась дальше гулять по кладбищу.
Феечка очень любила бродить по кладбищу. Тётка с прокуренным голосом ей очень понравилась. Феечка чувствовала от нее тепло. И, наверное, тётка любила выпить. Феечке так представлялось. Она ведь сказочница, и обязательно запечатлит эту забавную сцену.
Феечка необычно проявляла чувства к людям (поэтому и была сказочницей): они имели форму странных, зачастую жутковатых фантазий и образов.
Это особенно ярко прослеживается в ее сказках «Гуашевая Дама» и «Плюшевый Габи».
А на кладбище столько вдохновения и тишины! Но однажды к Феечке подошёл очень мнительный и любопытный смотритель и осторожно спросил:
– Э-э-э… Кхе-кхе…
– Что с вами? – разволновалась Феечка.
– Хотел уточнить, – он пришел в себя, – Вы здесь так часто появляетесь…
– Это запрещено? – перебила Феечка. – Я ведь ничего не нарушаю!
– Нет-нет, просто любопытно! – его обвисшие полные щёки зарделись.
«Наверное, он умрёт от инфаркта…» – почему-то подумала Феечка, рассматривая его полные заплывшие щёки цвета переспелого томата. Томатные щёки! Феечка перестала на них таращиться и заглянула в глаза. Они ждали ответ.
– Здесь тихо. – Пожала плечами Феечка. – И спокойно. И воздух… кажется он мертвый и пустой, но нет.. он… можно, конечно, сказать, что он мертвый, но нет он… – Феечка закрыла глаза и глубоко вздохнула, наслаждаясь, – он сонный, я будто иду по трепетному, священному…
– Трепетному?!
– Ага, – Феечка открыла глаза, – а ещё воздух здесь чистый, незагрязненный мыслями и людскими беседами, понимаете? Он морозный. Хрустальный. И здесь есть я, только я… Из живых.
– Апчхи! – напомнил он о себе.
– Ах, да, вы ведь тоже живой! Извините!
Феечка заметила, как он уже побагровел.
– Вы… – выкрикнул он и тут же умолк.
Феечка была уверена, что он хотел сказать: чудачка, психованная и прочее.
– Сказочница! – тихо произнесла она, улыбнулась и пошла себе дальше.
Больше смотритель с томатными щеками ее не преследовал и даже прятался, когда она приходила.
Как же здесь было хорошо!
Феечка настолько привыкла к меланхолии и мрачным мыслям, что если бы она и увидела здесь призрака, вряд ли бы испугалась. Наоборот, с облегчением улыбнулась бы: хоть кто-то показался, а то она приходит и приходит, а никто не встречает… Кроме дядьки с томатными щеками!
Феечка брела и брела. И вот она, наконец, пришла. Слезы потекли по щекам.