Записки современной московской дамы

Весь его торс был покрыт густыми светлыми волосками. Игорь Петрович был достаточно неплохо сложен для своего возраста.

– У тебя темные соски. Это от природы или ты рожала?

– Вы имеете ввиду, делала ли я аборт?

– Нет, я хотел спросить, то что спросил. Кстати, обращайся ко мне на ты, если тебе не очень трудно.

– Скорее да, чем нет. А на ты трудновато.

– Ну может, если я буду обнаженным как ты, тебе будет проще?

Сейчас начнет раздеваться и лезть под мою воду. Я так и знала! Действительно, Игорь Петрович обнажился и полез ко мне. Очень странно. Он гладил меня полчаса. Я стояла перед ним голая и мокрая, а у него еще не наступила эрекция. Любой из моих партнеров уже бы кончил. Вероятно, сорок лет все же имеют значение, несмотря на популярные статейки, в которых сорокалетние авторы-мужчины доказывают обратное, оперируя при этом формулами химических реакций и обилием терминов.

– У Вас щетина, - я погладила его щеку.

– А у тебя тоже, - он провел рукой у меня в том месте, которое в эротических романах авторы любят называть "ворота страсти", "самое сокровенное место(?!)", "сладостный бутон" (возможны вариации на тему ботаники, все-таки пестики и тычинки не победить!), "холмик покрытый колечками (обязательно!) темных (реже светлых, рыжеватых, золотистых) волос", между ног, короче. Я смутилась.

– Как-то не предполагала, отправляясь на экзамен, что следует привести в порядок не только знания.

– Сейчас мы все исправим.
– Игорь Петрович взял с полки бритву и баллончик пены для бритья Севы.

Я так и думала, что он маньяк- извращенец! Но, ничего ужасного не произошло. Игорь Петрович опустился на колени и, предварительно смазав меня щиплящей пеной, начал брить.

– Ой, щекотно! И страшно. Вы меня сейчас порежете! А зачем все-то?
– Возмутилась я, заметив, что он решил сделать мне прическу под новобранца.

– Так гораздо эротичнее.

– Вы, наверное, педофил. Я теперь выгляжу там, как пятилетняя девочка.

– И прекрасно! Да, я педофил, и еще герантофил, фетишист и люблю подглядывать.

– Одно слово, извращенец.

Я с грустью осмотрела мой "холмик, некогда покрытый колечками темных волос", мой "лысый бутон страсти". Ничего эротичного в этой картине я не обнаружила. Зато Игорь Петрович пришел в восторг и у него наступила эрекция. А потом... Потом было то, что должно было быть. К сожалению, я не обладаю даром написания любовно-эротических сцен, по прочтению которых бегут слюни. По-просту говоря, мы трахались в душевой. Причем, он попытался заниматься со мной любовью, а не просто сексом. Он делал все так нежно и предусмотрительно, что я медленно умирала. Неожиданно для себя я переняла его темп, его правила игры, хотя привыкла к более энергичным действиям. Позже, вспоминая эту историю, я все больше утверждалась в мысли, что молодые бычки в подметки не годятся одному интеллигентному преподавателю университета.

***

"Боже, кто это такой? У него седые волосы...Это же мой преподаватель! Вот надралась вчера...А что он у нас ведет? Нет, в профиль я его не узнаю совершенно. Надо немного приподняться и посмотреть, как он выглядит в фас."

Я медленно начинаю приподниматься над спящим возле меня мужчиной, стараясь не скрипнуть кроватью. И когда я уже почти достигаю цели, он вдруг открывает глаза.

– Доброе утро.

– Русская литература, - невольно вырвалось у меня.

– Правильно. Зачет принят!
– рассмеялся он.
– Дай я тебя поцелую.

– Не сейчас, - я пытаюсь уклониться

– Почему не сейчас, мы же уже проснулись.

– Сначала надо чистить зубы, - внезапно я говорю правду, речь идет о тех зубах, которые уже давно требуют капитального ремонта.

– Дурочка, - он по прежнему смеется.
– Никогда не стесняйся себя, даже если есть какие-то проблемы. И не позволяй никому убедить себя, что у тебя не все в порядке.

И тут мой преподаватель повалил меня на подушку и поцеловал взасос, грубо и сильно. Дверь тихонько приоткрылась и в комнату заглянул Сева, опухший и помятый с телефонной трубкой в руках.

– С пробуждением, - пробухтел он - Игорь тебя Аня.

Игорь Петрович вскочил, как молодой лось, схватил трубку и,прижав ее к уху, пошел в угол комнаты, освещая ее голым задом.

– Анечка, я слушаю.
– донеслось со стороны задницы.
– Да.. Да, конечно... Устал чертовски. Спасибо Севе, накормил-обогрел. Не волнуйся, солнышко. Спасибо, родная. Как девочки? Что, Оленька хочет поговорить со мной? Ну, конечно, дай ей трубку.

Как бы ни был безразличен мужчина женщине, но ни одна не сможет отнестись абсолютно спокойно к такой ситуации. По крайней мере, я не такая и я таких не знала да настоящего момента. Мне стало очень неприятно и очень обидно. Почему? Не могу объяснить! Но настроение было безвозвратно испорчено.

***

Через год. Опять летняя сессия.

– Сережа, а тебе так удобно?

– Да, да, нормально

– Сережа, а ничего, что я тебе каблуком в бок уперлась?

– Каким каблуком? Это что, каблук?

– Да. Это мой каблук.

– Ты что, в туфлях?

– Да. Я сняла все кроме туфель.

– Ой, не могу! Почему?

– А вот и врешь, я чувствую, что можешь. Ну прикольно же в туфлях, правда?

Сережа не отвечает. Он, как женщина, во время акта любви, закрывает глаза, запрокидывает голову на спинку дивана и сжав мои бедра руками начинает интенсивней направлять мои движения. О, нет, так не интересно! Сейчас, Сереженька, ты не кончишь, я телегруппу так быстро не трахаю. Я люблю трахать телегруппу медленно и томно. Я приостанавливаюсь и начинаю растегивать ему рубашку. В отличии от меня, Сережа до сих пор практически одет. То есть, он в брюках, в рубашке, даже в носках, только без ботинок. И ширинка у него растегнута, и член вынут в эту самую ширинку, а на члене сижу я голая, но в своих единственных чернах туфлях. Черные - потому что универсальный цвет. Подойдет под любую цветовую гамму одежды.

– Ленка...- стонет эмоциональный староста телегруппы - издеваешься? Ну что я тебе сделал плохого.

– Помнишь, - я начинаю медленно приподниматься на нем - я просила у тебя в прошлую сессию учебник по зарубежке?

– Может быть...

– Точно, точно. Помнишь, что на весь курс было не более десяти учебников?
– я остановилась так, чтобы его кончик все еще оставался во мне.

– Помню. А что ?
– Сережа даже приоткрывает глаза.

– А то, что у тебя учебник был, я точно знаю, а ты мне его не дал!
– я резко опускаюсь на него и начинаю быстро двигать бедрами взад-вперед, чувствуя его в себе, чувствуя, как он бьется о шейку, и как он напрягается еще больше, хотя, казалось, больше уже не куда, как он растет внутри меня, как меня практически распирает от этого, как он упирается где-то за шейкой матки, как у меня все сжимается изнутри и по плечам вдруг проходит щекочущий озноб, в глазах темнеет... точно помню маленькие разноцветные звездочки, как будто ночью в траве кто-то рассыпал цветной переливающийся бисер. Желтый, синеватый, серебряный, опять желтый... Он переливается, уменьшается и гаснет. Может быть это не бисер, а разноцветные светлячки...

– Вы че разорались!
– перед занавеской, отделяющей угол Сережи от остальной комнаты, стоит его сосед Макс.
– Совсем охренели, у меня гости.

Макс, тихо выругавшись, уходит в свой угол. Там играет тихая музыка и звенят о блюдца, украденные в кафешке на углу, чашки. Видимо у него в гостях дама, он ее пригласил в первый раз ( это точно, потому, что во второй он обычно дам уже трахает) и пытается изобразить из себя интеллигентного студента и галантного кавалера, а тут такое. Я, как правило, не очень шумлю, а вот Сережа кричит. Это очень плохое качество для студента, живущего в общежитии.

– Ленка...
– шепчет Сережа.

Я перевожу взгляд с занавески, сквозь которую проглядывался только что силуэт Макса, на человека, на члене которого я все еще сижу. Черт, я же хотела трахать его медленно и печально. Увлеклась.

– Ну?

– А что там с учебником по зарубежке случилось?

– У меня не было учебника, потому что ты мне его не дал. Из-за тебя, в результате, я не сдала зачет. Из-за тебя меня долго не хотели допускать к экзаменационной сессии.

– Ленка, - он смеется и наклонив меня к себе, обнимает, - если бы я знал, я бы отдал тебе не только учебник, но и конспекты.