Записки судового врача

Погода на море оказалась такой приятной, не жаркой и не холодной, дул умеренной силы попутный ветер, а лучи утреннего солнца разбивались на водной ряби сотнями солнечных зайчиков, которые так и целились тебе в глаза, заставляя щуриться... Высоко над головой протяжно вскрикивали чайки, и даже этим птицам, наверное, "Золотая Сколопендра" казалась такой прекрасной и величественной, что они сдерживали свои низменные птичьи потребности и не смели, пролетая над этим судном, гадить на палубу. За бортом, внизу, с обоих боков корабля синхронно двигались два рядя весел, как лапки гигантской многоножки, что придавало судну большее сходство с членистоногим, давшим ему название. Широкие лопасти взбивали морскую пену и поднимали снопы брызг, заставляя "Сколопендру" нестись почти вдвое быстрее той скорости, которую мог придать ей один лишь ветер. А двигатель этот работал на самом дешевом "топливе" - мускульной силе человека. Но не по-старинке, как когда десятки гребцов рассаживались на скамьях нижней палубы, берясь за весла. Тут уж в ходу была новая технология - группа матросов, при необходимости, по очереди сменяясь, вращала огромное колесо вала, а уже распространявшийся под палубой хитроумный механизм из шестерней и рычагов приумножал и передавал усилия на многочисленные "лапки сколопендры"...

Все-таки, Лауритц решил, что он еще достаточно легко отделался. А ведь мог бы сейчас и колесо крутить, чисто теоретически...если бы ему предложили честно выбрать для себя самую гадкую работу, он назвал бы именно эту. А на его полотерное приключение никто и внимания особого не обратил, видимо, из вежливости. Первый помощник Бертоло, стоявший в это время за штурвалом, вообще кивал понимающе и сочувственно, потому что в положении судового врача мог оказаться каждый. Даже не просто "мог"...некоторые уже и оказались, потому что, все-таки, нашлись после бессонной ночи люди, нарушившие правило, установленное капитаном Гайде еще перед вчерашним застольем.

Если взялся за что-то - уж сделай это хорошо. Именно этим принципом руководствовались наши герои, олицетворявшие собой сейчас само смирение и покаяние, когда ползали по палубным доскам, отскребая их сперва "буханкой" - прямоугольным камнем, а затем щеткой и уже шваброй до такой степени чистоты, чтобы с них потом можно было есть. Когда работа была уже практически доведена до конца, а домывать осталось сущие пустяки, судовой врач позволил себе отойти в сторонку, присесть, отдохнуть и глотнуть водички, оставив Олли возиться на ступенях, ведущих на мостик... А зря.

От лирических размышлений замечтавшегося и засмотревшегося на одно облачко в небе, немного напоминавшее по форме дельфина, доктора оторвал громогласный красочный мат, дивной песней разлившийся над акваторией, и негромкий, приглушенный грохот, словно упавший мешок. Бедный доктор аж подскочил от неожиданности, обернувшись в направлении источника звука. А источником оказался боцман, который спокойно поднимался на капитанский мостик, но внезапно поскользнулся, совершив в воздухе кульбит, шлепнулся на свежевымытую палубу.

– Как вы? Серьезно ушиблись?
– в первую очередь лекарь, разумеется, поинтересовался самочувствием боцмана и облегченно вздохнул, увидев, что мужчина в относительном порядке.
– Ничего страшного, нужно сейчас что-нибудь холодное приложить, я разберусь...
– уже во вторую очередь Ларри обратил внимание на то, что дощатые ступеньки подозрительно блестят на солнце. Осторожно поелозив по ним ногой, он заметил, что они скользкие, как ледяная горка.
– Что здесь произошло?..
– рыжий обратил недоуменный взгляд на Олли.
– Ты что-то...сделал с лестницей?.. Что ты сделал?

– Я нашл...нашел у вас в каюте баночку с такой штукой, похожий на воск... Ведь правильно же всё, натирают же полы воском?

– Натирают...
– проговорил врач, поражаясь абсурдности сложившейся ситуации.

– Только паркет, в доме! Но никому никогда в голову бы не пришло вощить палубные доски!

– Почему вы на меня кричите?
– доктор слегка смутился, он ведь, и правда, повысил на мелкую голос...
– Почему все всегда меня ругают??? Что ни сделаешь - все всегда получается не так... Но я же хочу, как лучше! Я так стараюсь, мою этот пол... У меня теперь даже руки болят, - девчонка ткнула Лауритцу под нос свои ладошки, на которых после продолжительной работы уже появились водянистые мозоли.

– Между прочим, у меня тоже болит все с непривычки. Но я же не жалуюсь...
– вздохнул Ларри, потирая кисти рук. Конечно, он не жаловался, он ведь не был маленькой девочкой...
– Бери щетку и стирай давай, пока капитан этого не увидела. Еще не хватало, чтобы мадам Гайде здесь поскользнулась - грех позволить ей переломать такие ноги...

– Так вот оно что значит - подмастерье судового врача, - прокряхтел боцман, потирая ушибленное плечо, - типичный сорванец, который создает травмоопасные ситуации, чтобы люди калечились, а доктору потом работа всегда была... Хех... Хитро! Только лучше бы, все-таки, юнгой стал. Я всегда это говорил, попомните мои слова...

Судовому врачу пришлось потратить немного времени для того, чтобы сводить боцмана в лазарет и удостовериться в том, что тот не заработал ничего серьезнее обыкновенного ушиба. А возвращаясь к своему подмастерью, Траинен прихватил с собой баночку мази для ее изувеченных мытьем палубы ручонок, чтобы, так сказать, реабилитироваться в глазах девочки за то, что обругал ее только что. В конце концов, она ведь не специально творит то, что творит, а по незнанию и от недостатка опыта, который легко лечится временем, да еще и из самых лучших побуждений... А на палубе он застал следующую картину - Олли, грусть, печаль и обиду которой как рукой сняло, как ни в чем не бывало, мило щебетала с первым помощником.

– Тебе, наверное, интересно, что случилось с моим глазом?
– заранее интригуя юного собеседника, интересовался Бертоло, и это, почему-то, уже совершенно не удивляло Лауритца. Правда, доктор не считал, что история про лишение глаза подходит для ушей маленькой девочки, но раз уж Олли у нас официально девочкой не считается... Да и, к тому же, услышав, какую историю для нее на этот случай припас старпом, Ларри сам не сдержал улыбки, дивясь сочинительским талантам старика.

– Да, интересно!

– Значит, слушай... Случилось со мной однажды такое удивительное приключение. Я спас одну знатную даму, графиню, от злодеев...

– От пиратов?
– восхищенно уточнила Олли.

– Пусть будет от пиратов...

– Ой, неужели вы потеряли глаз, сражаясь с пиратами?

– Нет-нет, - рассмеялся старик, - просто потом спасенная мной дама в знак благодарности пригласила меня к себе и предложила угостить кофием. И она такая спрашивает, мол, дражайший Бертоло, а сколько вам ложечек сахару положить...

– Да ладно! Правда, что ли? Неужели графиня сама вас кофе угощала?

– Истинная правда, дитя! Да уж тогда я был помоложе да покраше, чем сейчас - тогда бы и графиня не погнушалась бы в мою сторону посмотреть... Так вот, как сейчас помню, а я ей и отвечаю, - полдюжины ложек сахару! Потому что нечего мелочиться в тот момент, когда только что подвиг совершил. Размешал я свой сахарок, собрался пробовать, замечтался...а ложечку из чашки вынуть забыл! Вот так-то, детонька, вот тебе и мораль - никогда не забывай доставать ложку, когда размешаешь сахар.