Записки сумасшедшей: женский роман о пользе зла. Книга 1. Заколдованный круг
Шрифт:
В живых остался только один из сыновей Кази-бея, Камбот. С оставшимися товарищами он вернулся на родину. Пожив в Туркужине год-другой, так и не выяснив имена убийц своей семьи, Камбот покинул Черкесию. Вскоре стало известно, что он женился на зеленоглазой младшей сестре Кирилла, Анне.
Прожив на чужбине достаточно лет, гонимый не то тоской, не то жаждой мести, которую не знал на кого излить – не то на русских, не то на своих – вновь вернулся на родину, но уже не в Туркужин, а в крепость Светлогорск, где вскорости и умер.
Нуржан была то ли праправнучкой, то ли еще более далекой внучкой Камбота и Анны. Зеленый цвет глаз
58
Туркужинское имение князей Канаметов находилось на вершине искусственно террасированных каменными порогами холмов. Сама усадьба с жилыми строениями – на верхнем плато одного из холмов; в то время как по нисходящей – виноградники и сады, конюшни, загоны для скота и прочие строения.
После трагедии, описанной в предыдущей главе, и вплоть до 1924-го года в имении никто не жил. Но затем, революционная власть, после приезда в Туркужин комиссара Черноморского совета депутатов, восстановила часть строений и разместила в них сельский совет.
Однако едва перебравшимся туда большим сельским начальникам начали сниться кошмары. Некоторые большевики стали словно одержимые. Секретарь совета, женщина мудрая, обратилась за помощью к Iэзэ, мастеру, магу.
Тот объяснил, что в усадьбе живут привидения. «Души убитых, и тех, чьи тела не погребены, а дела не завершены, устроили в усадьбе, как раз там, где стоит сельсовет, пристанище. Мертвые слетаются к особняку со всей Черкесии 7 , – сказал он. – Они поднимаются даже со дна Черного моря». Словам мага поверили. Большевики переселились в другое место и, посоветовавшись с эфенди, зачистили все верхнее плато, основав новое кладбище.
7
Черкесия перестала существовать в 1864 в результате поражения в русско-кавказской войне.
В то же время нижние, одичавшие террасы по-прежнему не использовались и еще долго утопали в зарослях, давая повод и пищу для жутких историй про дороги, заброшенные сады и само кладбище.
59
Летом 1946-го года селевой поток снес в устье Нижнего Туркужина больше пятидесяти усадеб; погибли люди, множество скота и птицы, смыло сады и огороды. Тогда-то вспомнили о заброшенных землях княжеского имения. Разбив на участки, землю раздали пострадавшим жителям низин, среди которых было семейство Хамида и Нуржан.
Мир, конечно, удивительный. Разве могла Нуржан, родившаяся и выросшая в Светлогорске, вышедшая в третий раз за жившего в низине Хамида, думать, что итогом поселится и завершит свой земной путь в усадьбе своих предков?..
На большей части участков имения князей Канаметов, после предварительной зачистки, довольно скоро появились первые домики под соломенной крышей. Кто-то из переселенцев на возвышенности остался в этих домиках надолго; кто-то обрастал и устраивался, как обычно; кто-то более успешно, как моя родня.
На некоторых из розданных участков устроили сады и огороды.
Поскольку Нуржан была вроде как наследницей князей Канаметов, Хамид добился, чтобы им дали еще и такой, садовый, участок. Он предназначался для моего отца, а после его гибели – мама отказалась возвращаться в Туркужин – участок достался дяде Кадыру.
Папин сад, так хочу его называть, находился
довольно далеко от основной усадьбы, на самом краю бывшего княжеского имения…60
У Хамида с Нуржан так же был огород; он находился еще дальше от дома. Как правило на огород ходили только мужчины, но в иные дни дед с дядями брали туда и нас с Нуржан.
К походу «на огород» с нашим участием готовились с особой тщательностью. Бабушка была строгой, потому мужчины заново точили лопаты, тяпки и прочий инвентарь, укрепляли или меняли деревянные рукояти; сама же Нуржан собирала поесть, запасалась водой. Затем, спозаранку на весь день мы шли в поле.
К огородам вела гужевая дорога. Пройдя по ней между усадьбами с соседями, лающей, блеющей живностью и тенистыми деревьями, больше похожими на кустарник, оставив под конец позади и папин сад, как-то вдруг я оказывалась на просторах обширного плато с желто-зелеными колосящимися полями. Небо, солнце, легкий предгорный ветерок – восторг даже для малолетки.
Однажды, пройдя по любимым просторам какое-то расстояние в состоянии абсолютного кайфа, в момент, когда думала, большего наслаждения невозможно испытать, вдалеке увидела ярко-красный остров.
– Что это? Откуда? Почему я не видела это раньше? Неужели природа Земли способна родить такие цвета? – эти вопросы тут же посыпались из меня, но не наружу, а внутрь.
– Это маки; да на Земле есть и такие места, и еще краше…
Цветущий мак выделялся невероятным по яркости цветом.
– Это остров! Настоящий сказочный остров! – с восторгом думала я. – Так жизнь что, действительно, прекрасна? И может жить не так уж и страшно? – думала я дальше…
61
Есть мнение, что Александр Грин снабдил корабль Грея алыми парусами по аналогии с флагами революции. Чушь, достойная живых мертвецов.
Он сделал их алыми из-за маков, алых маков моей родины…
Этот ярко-красный остров навсегда запечатлелся в моей памяти. Вспоминая его время от времени, я спрашивала себя: «Увижу ли еще когда-нибудь цветущие маки?»
– Только по воле Создателя, – слышала я всякий раз.
Всякий раз, удовлетворяясь этим ответом, я тупо откладывала свою мечту на потом. Моя послушность, идиотская покорность проявилась еще тогда.
62
Алый островок, поселившийся в моем сердце далекой мечтой, по возвращении с огорода затмили мысли об острове кладбищенском…
Из дома вид на кладбище открывался только через остекление седьмой, ванной, комнатки и из окон моей спальни. Но в спальне, к счастью, на ночь ставни закрывались. Это не очень помогало, на самом деле, но сам акт заботы о моей персоне откликался согревающим чувством благодарности. Что касается «кладбищенского» страха – он всегда был со мной; как и мысль о жути, поджидавшей в коридоре каждый божий вечер…
Семья проводила вечера в комнате Хамида и Нуржан. Перед ночной молитвой меня отправляли спать в свою, самую дальнюю, комнату; и начиналось.
Выйдя из живой, первой, комнаты в коридор, освещавшийся единственной лампой под козырьком крыльца, я видела, как рядом мгновенно вырастала большая тень. Никак не могла уловить момент появления тени, которая – это я тоже видела – появившись: «Из ниоткуда!», следовала потом за мной.
63
В той семье не жаловались, не плакали, и не просили о помощи. По крайней мере так мне казалось…