Записки сыщика
Шрифт:
– Иванушка!
– сказал сыщик, - если уж ты меня знаешь, так я прошу тебя быть со мною откровенным. Мне нужно знать о твоем мнимом комиссионере все, что только тебе самому хорошо известно.
Перекрестясь и выпив еще рюмку, Иван сказал:
– Я расскажу вам все, что знаю, но прошу- не погубите меня: я не виноват ни в чем. Мне и самому недавно сообщили, что комиссионер этот вор. А сообщил тележник, у которого он много лет скрывался, проживая под чужим именем в числе его работников. Вероятно, вы уже знаете, что он - мещанин К-в, а не комиссионер лосинной фабрики.
С этим К-м я знаком более двух лет. Он нанял меня здесь, чтобы поехать в Алексеевское, где живет его знакомая барышня.
– Слушай, Иван, если ты будешь честно работать на меня, я помогу тебе деньгами на покупку хорошей лошади и сбруи. Ты мне нравишься, и я хочу тебя почему-то полюбить.
Я, поблагодарив его за это обещание, тут же рассказал ему об одном богатом управляющем, стоявшем на Сибирском подворье, с которым я ездил. Вот с этого времени началось наше знакомство. Он меня постоянно при каждом свидании угощал чаем и давал понемногу денег.
Как-то он приказал мне побыстрее запрячь лошадь, и отправились с ним в Екатерининскую пустыню. Там пробыли четыре дня. Он всякий день ходил ко всенощной и к обедне, а все остальное время проводил у монахов в кельях. Когда вернулись в Москву, он угостил меня чаем и водкой и дал 25 рублей. При нем в это время было много денег. На другой день он велел мне рано утром приехать на Смоленский рынок в Зайцев трактир. Оттуда мы отправились на Ваганьковское кладбище, где его дожидался родной брат. Сидя между могил, они о чем-то долго разговаривали. Потом мы часто бывали с ним в Сокольниках и ездили по дальним монастырям. С собой он ничего никогда не брал, за исключением небольшого мешочка, в котором находились связка ключей, кусок желтого воска и несколько небольших английских подпилков.
Человек он скромный и тихий, ничего не пьет, не любит пьяных, в компаниях также не бывает. Одно у него удовольствие - любит музыку. Приехав в какой-нибудь трактир, где играет музыкальная машина, он закажет чаю и пьет его часа два один, сидя где-нибудь в особой комнате.
Как-то сидели мы с ним вдвоем в Кудрине в трактире и ели селянку. В это время вошел какой-то чиновник и, увидав нас, тотчас подошел и сказал:
– А, тебя-то мне и надо. Ступай-ка, брат, со мной.
Я испугался, а К-в, встав с места произнес:
– Помилуйте, сударь, Савло Савлович, за что вы изволите на меня сердиться и что я вам сделал?
– Праздников не помнишь!
– ответил тихо чиновник.
К-в вынул из бумажника четвертную и подал ее этому барину.
– Мало!
– засмеялся барин.
– Ей-Богу, больше не имею. У самого остается одна только красненькая, но за мной не пропадет.
– Ну нечего делать! Смотри, я еще три буду считать за тобой, а то ведь ты знаешь, - и он показал пальцем на свой лоб. И после вышел вон.
К-в говорит:
– Вот черт его принес не вовремя. Барин-то он добрый, да больно деньги любит.
– А кто он такой?
– спросил я у него.
– Чиновник знакомый: у него мое дело.
– Он засмеялся.
– Слушай, Ванюша, если мне Бог поможет получить на ярмарке с одного купца деньги, так тогда нам эти челядинцы будут нипочем, тогда мы с тобой отправимся в Одессу, займемся торговлей и заживем припеваючи.
Из этого трактира мы поехали на Полянку, там он дал мне 5 рублей серебром и сказал:
– Прощай, Иванушка, я теперь с тобой увижусь не скоро.
После этого я не видал его два месяца. На второй неделе Великого поста прибегает ко мне на двор мальчик из трактира и говорит, что меня спрашивает какой-то купец.
В трактире я увидал К-ва:
он был очень весел. Посадил меня чай пить и спросил, как я ездил, много ли выработал денег и весело ли мне было без него.Я отвечал ему что-то и в свою очередь спросил у него: весело ли он проводил время?
– Слава Богу, - сказал он.
– Съездил благополучно и дело кончил хорошо.
– После чего, вынув из кармана бумажник, туго набитый кредитными билетами, вытащил из середины пачку пятидесятных, отсчитал 10 штук и подал их мне.
– Вот, Иванушка, я обещал купить тебе лошадь и запряжку. Ступай, сию минуту купи. Смотри же, чтобы все было отлично, денег не жалей. Если мало будет, я еще дам. Но помни: держать язык нужно на привязи, никому не рассказывать о том, что я тебе дал деньги, с посторонними никуда не ездить и со своими извозчиками не пьянствовать, а то может быть худо и тебе, и мне.
Теперь выслушай еще, - сказал он мне.
– Я нанял себе квартиру у одной барыни в Доброй Слободке, туда ты постоянно будешь ко мне приезжать.
Я хотел было поклониться ему в ноги, но он не допустил и, улыбаясь, сказал:
– Кланяйся, брат Ваня, Богу, а не мне. Хваля Бога, век проживешь. Чужого не захватывай, а своего не разбрасывай, - чужую курочку щипли, а свою за крылышко держи. Вот тебе мое наставление, помни! А теперь отправляйся за покупкой, а завтра в 10 утра приезжай к Покровским воротам в Ерынкин трактир. Да смотри же, на обновке!
– Потом он распростился со мной и ушел, а я отправился на Садовую улицу, к цыганам покупать лошадь, где и купил отличного рысака за 450рублей.
К-ву лошадь и запряжь очень понравились, и мы почти весь день катались с ним в отдаленных местах города.
Вечером я отвез его к барыне, в Добрую Слободку, где он и остался ночевать.
Через неделю я был с ним в Даниловке, в трактире, куда пришел его знакомый, Тимофей Иванов. Они разговаривали о каких-то деньгах, потом поссорились. Именно тогда я узнал, что К-ва ищут. К-в, смеясь, сказал:
– Черт с ними, пускай их ищут! Я видел Савла Савлыча и сказал ему, что проделка эта Федькина, - пускай за Федькой хлопочут. Этот отгрызется, а на меня не укажет, потому что я дал ему ход на одну проделку и он провернул ее весьма удачно. Теперь он с деньгами - его, пожалуй, и с семью собаками не сыщут. К тому же я видел Матрешу и передал ей, чтобы Федор из Москвы убрался покуда в Малоярославец, к брату. Стало быть, он здесь болтаться не будет, а дело-то и замнется.
В трактире мы просидели часа четыре, потом он велел мне отправ иться домой и, накормивши лошадь, приехать вечером к Каменному мосту в трактир. Там мы сидели с ним до 11 часов ночи, оттуда отправились на Ордынку, к его брату, где пробыли до заутрени.
На Ордынке он велел мне лошадь поставить на двор, запереть ворота на замок, а самому лечь в кухне спать.
Часу во втором ночи я увидал, что дверь в залу немного отворена и там огонь. Я встал, пошел к двери и заглянул. Брат К-ва сидел, облокотясь руками на стол и повеся голову. Он явно был пьян. К-в на диване считал кредитные билеты. Я опять лег, но заснуть не мог. Потом слышу, К-в говорит:
– Брат, видно, волк, видя козу, забывает и грозу, так и ты: отхлынуло горе-то от тебя с нуждой, так и давай транжирить чужие деньги, не оглядываясь назад. Попробовал бы ты с женой своей добыть их сам, а то тебе неизвестно, как они достаются. Потому прошу тебя денег моих не тратить. Я, кажется, дал тебе порядочную сумму, на которую с умом можно жить без крайности.
С утра мы уехали от брата прямо к барыне, с которой он отправился в Сокольники на нанятую им дачу. Я возвратился на постоялый двор и не выезжал уже до другого утра. Теперь, извольте, я объясню вам об этой барыне.