Запретная страсть

— Неужели ваши хитрости и уловки не научили вас держаться осторожнее с блондинами? Разве ваше предсказание будущего не предупредило вас о возможности некоторого короткого путешествия? Или вы спрашиваете совета у звезд только ради того, чтобы, обмануть, доверчивых простаков?

— Что вы имеете в виду?

— Вас не затруднит, если впредь вы будете обращаться ко мне «ваша милость»? — не без издевки напомнил Хартвуд и уже серьезнее добавил: — Вы должны все время помнить о моем титуле и с уважением относиться к нему. А как ваше имя, юная особа?

— Мисс Фаррел, ваша милость.

— Итак, мисс Фаррел, вы доставили мне очень много неприятностей своим, черт подери, неожиданным появлением в моей жизни. Но теперь, когда вы всецело в моей власти, уверяю вас, подобные фокусы у вас больше не пройдут. Не хотите ли спросить у звезд, какую участь я вам приготовил? Ваш учебник по астрологии ничего не говорит вам о том, как ускользнуть из моих рук?

Он говорил настолько возбужденно, что случайно выронил табакерку, но поднимать ее не стал.

— Ну да, конечно, вы не спрашивали у звезд о том, какая вас ждет судьба, — издевательски сказал он. — Вы же ловкая мошенница, ищущая легкий и непыльный заработок. Вероятно, вы буфетчица, хотя нет, уж очень вы складно говорите, скорее всего вы работали горничной у какой-нибудь леди. Но кем бы вы ни были, вы уже успели крепко мне насолить.

Последние слова вдруг разозлили Элизу. Какой он все-таки раздраженный и взвинченный! И как он посмел назвать ее горничной?! А ведь она была прямым потомком известного английского астролога!

— Никакая я не мошенница, — резко возразила она. — Астрологии меня обучала тетя Селестина, а ее наставлял в этом искусстве отец, который был правнуком великого Уильяма Лилли. Ваши оскорбления нелепы и смешны.

— Разумеется, — ядовито обронил Хартвуд. — Хотя мои оскорбления, возможно, и безосновательны, зато вы в моих руках и должны опасаться за свою честь.

С этими словами он небрежно погладил ее по бедру. Трепет пробежал по телу Элизы. До сих пор ни один мужчина не касался ее так бесцеремонно и нагло. Дернувшись, она еще дальше отодвинулась от него в угол. Он был совершенно невыносим. Надо было немедленно положить конец его поползновениям.

— Милорд, — бросила Элиза. — Я ведь читала романы мистера Ричардсона, по-видимому, вы путаете их содержание с реальной жизнью. Возможно, ваши заигрывания показались бы мне забавными, но после того, что произошло в театре, мне не до глупостей, я совершенно не в духе. Если вы имеете репутацию, как у Ловеласа, то я вам не Кларисса. Мне двадцать девять лет, я уже взрослая женщина, которая привыкла сама зарабатывать себе на жизнь, не прибегая к вашему участию. Кроме того, вы и так доставили мне немало неприятностей сегодня.

— Конечно, — ответил Хартвуд, и в его глазах вдруг заплясали веселые искорки, словно от удивления, — вы не Кларисса, но все равно должны помнить, что вы в моей власти.

— О, не говорите глупостей! — возразила Элиза. — Кроме романов мистера Ричардсона, есть более современные книги мисс Остен, в них юные леди убегают с грубиянами и невежами, если только подпадают под действие сногсшибательного мужского обаяния, а не потому, что кто-то силой затаскивает их в закрытый экипаж.

— Я смущен, мадам, — без тени смущения ответил Хартвуд. — Значит, вы не находите мое обаяние сногсшибательным.

— Не знаю, насколько сногсшибательно ваше обаяние, но сегодня меня больше всего поразил ваш ужасный характер. Впрочем, как мне кажется, вы действительно можете быть милым и обаятельным, когда захотите. По крайней мере об этом говорят возвышающиеся Весы в вашем гороскопе.

Лорд Хартвуд недоуменно приподнял одну светлую бровь:

— Неужели вы на самом деле верите в ту чушь, которую несли перед Вайолет? Неужели вы думаете поможете предсказать мои поступки, описать мои характер, опираясь на мистические домыслы?

— Вам нет никакой необходимости выказывать пренебрежение к моему искусству, — твердо сказала Элиза. Она говорила и удивлялась самой себе: она осмелилась осадить высокородного и могущественного лорда. Хартвуд, казалось, был удивлен не меньше ее. Он широко раскрыл глаза и с трудом пытался удержать на своем лице суровое и жесткое выражение, более всего подходившее для выбранной им роли. Он снял касторовую шляпу, отчего копна его светлых волос рассыпалась упругими кольцами, и насмешливо произнес:

— Примите мои извинения, мадам. Впредь я буду относиться к вашему искусству с надлежащим почтением.

— Очень вам признательна, милорд. Но все равно вы меня сильно огорчили. Мне так нужны были деньги, а Вайолет обещала заплатить мне. И я бы непременно их получила, если бы не вы. Именно то, что я рассказала ей о вашем характере, все и погубило.

— Но все, что вы рассказали, прозвучало так лестно, — Уголки чувственных губ Хартвуда удивленно изогнулись. — Мне было приятно услышать о себе что-то подобное, причем в таких непривычных выражениях: «Добрый и чуткий любовник. Человек, живущий ради любви». Мне более привычно, когда меня сравнивают с лордом Байроном, хотя мои преступления лишь слабое подобие тех, в чем обвиняют поэта.

— Конечно, ваши и его ошибки нельзя сравнивать. Гороскоп лорда Байрона намного тяжелее, в нем больше страданий, чем в вашем. Я проверяла.

Элиза с сожалением вспомнила, что в отличие от ее туманного гороскопа лорда Хартвуда у них с тетей не было ни малейших сомнений насчет гороскопа лорда Байрона. Тетя Селестина получила все необходимые сведения из первых рук — от матери знаменитого поэта, которая хотела наставить блудного сына на путь истинный.

— По правде говоря, я не вполне уверена, что получила точную дату вашего рождения. Если бы вы сообщили Вайолет точные сведения, тогда мои рассуждения не показались бы столь смешными и неправдоподобными в глазах тех, кто с вами хорошо знаком. Если вы ее обманули, тогда понятно, почему мои слова вызвали такой смех.

Брови Хартвуда поползли вверх.

— Неужели у вас хватает дерзости обвинять меня в нечестности?

От гнева красивое лицо лорда побледнело. Элиза сразу вспомнила многочисленные слухи о его репутации завзятого дуэлянта. Если бы на ее месте оказался мужчина, Элиза нисколько не сомневалась в том, что лорд Хартвуд бросил бы ему в лицо вместе с перчаткой вызов.

— Я ни в чем вас не обвиняю, — поспешно сказала она. — Но ужасно неприятно, что тебя выставляют смешной, тем более когда я так нуждаюсь в богатых клиентах. Но если сведения, которые вы передали Вайолет, точны, тогда у меня нет сомнений — я правильно описала ваш характер.