Запретное прикосновение

Тот громко рассмеялся, хотя голубые глаза оставались серьезными.

— Что же делать? Им некуда больше деваться. Ты видел, во что превратились их дома.

Ройс сделал глоток вина из кубка, отодвинул кувшин, доску с хлебом и вновь уставился на приятеля, радуясь, что застал его не только в добром здравии, но и в отменном расположении духа.

А какое окружение! Он вытер руки о скатерть и оглядел огромную залу. Казалось, все женское население гор собралось тут. Здесь были главным образом те, кто уцелел от набегов противника, — вдовы, сироты, матери. Одни в крестьянских одеждах, другие в городском одеянии. Здоровые и больные, еще излечивающиеся от телесных и душевных ран.

— Началось с того, что сюда пришло несколько местных женщин, — произнес Баярд. — В основном из семей тех воинов, что погибли, защищая замок. А потом слухи о том, что у меня можно найти приют, разнеслись по округе, и многие потянулись сюда. Мой замок единственный, который уцелел в этой части Шалона.

— Только такой великодушный человек, как ты, мой друг, — заметил Ройс, — мог дать кров несчастным. Кормить и поить их.

Баярд жестом остановил славословия в свой адрес.

— Любой землевладелец поступил бы так же. Кроме того, люди не сидят без дела. В замке есть чем заняться. — Он вздохнул. — Но, по правде сказать, женщин многовато.

— Такому гарему позавидовал бы любой сарацин.

— Не говори этого при моей жене, Ройс. Умоляю тебя.

Они взглянули в другой угол залы, где сидели несколько изысканно одетых женщин, окруженных детьми. Там же была Кьяра с мандолиной в руках. Она ударила по струнам, и гул в зале стих.

Ройс снова отпил вина, не сводя глаз с той, что перебирала струны инструмента. Казалось, никогда он не слышал такой божественной музыки. А ведь он чуть было не оставил это дивное творение рук человеческих на снегу! Каков негодяй!

Ему и раньше приходилось нередко слушать странствующих менестрелей или трубадуров, но теперь их стало меньше, да и не может сравниться их игра с тем, как звучит мандолина под пальцами Кьяры! Небо и земля!

Дети уже начали танцевать, сияя улыбками, заливаясь счастливым смехом.

О, как же он, Ройс, сейчас желал ее! Но не так, как вчера ночью в гостинице или сегодня в лесу. В эту минуту его желание было иным. Он чувствовал: ему достаточно просто быть рядом с ней, видеть ее, любоваться ею.

Он услышал наконец, что Баярд обращается к нему.

— Ты что-то сказал?

— Я сказал, мой друг, — ответил тот с понимающей улыбкой, — что талант твоей жены под стать ее красоте. Ты настоящий счастливчик.

— Я… да, конечно. — Ройс наполнил свой кубок. — Покажи мне лучше своих детей.

Дважды повторять не пришлось. Баярд с гордостью указал на темноволосую маленькую девочку, сидевшую на коленях у его жены.

— Это Ильза, ей еще только два года. А вон тот, постарше, мой сын Брандис. Ему пять. Как видишь, он совсем не боится больших собак.

Мальчик в это время в обнимку с псом катался по полу.

— Эх, — продолжал Баярд. — Даже не верится, что нам с тобой было столько же, когда мы впервые встретились.

Друзья предались воспоминаниям. Самым ярким из них было то, как они в десятилетнем возрасте отправились исследовать пещеры горы Коладер.

— И заблудились там, — сказал Ройс. — Нас искали три дня, помнишь? Я боялся, что отцы убьют нас.

— А как мы решили зимой — помнишь? — покататься с горы на отцовских щитах вместо санок?

— Да, и страшно гордились нашей выдумкой.

— А что? Они скользили куда лучше и быстрее, чем сани.

— А потом мы врезались в дерево и помяли их!

— Нам тоже здорово досталось!

— Сколько нам было тогда?

— Лет двенадцать. Зима для нас была — только санки да коньки. И никаких забот.

— Как? А игра в снежки? Какие битвы мы устраивали…

— Да, и в них принимали участие все твои младшие братья, Ройс, и сестры. Помнишь…

Внезапно Баярд замолчал. Лицо его стало серьезным, даже суровым. Ройс не промолвил ни слова.

— Прости, дружище, — немного погодя, произнес Баярд. — Я не хотел напоминать тебе.

— Но ведь это все равно случилось, — негромко сказал Ройс. — Семь лет назад. Целая вечность, а как будто вчера.

Он пытался забыть о том, что произошло со всей его семьей. Мстил тюрингам в боях, проливая их кровь и свою собственную. Но в конечном счете понял: ни мщение, ни смерти не могут восполнить потери, вселить в сердце покой, избыть боль.

Горе — это рана, которая не заживает бесследно. За прошедшие годы он привык к ней, почти перестал замечать, но она оставила глубокие рубцы, и они порой кровоточат.

Ройс поднял голову и встретил понимающий взгляд Баярда. Его друга война тоже не обошла стороной, как и многих жителей Шалона, когда их добрые соседи, тюринги, превратились вдруг в злейших врагов. А затеял все это не кто иной, как Да-мон. Честолюбивый, корыстный Дамон.

И первыми, кто на себе испытал вероломство и жестокость внезапного нападения, были они, люди из рода Феррано. Ибо их земли находились на границе с Тюрингией. Тогда и погибла вся семья Рейса, весь их род.

Баярд решил заговорить о другом.

— Ты все это время был при дворе короля Альдрика? Кажется, военным советником? Ну и какие новости привез оттуда?

Но Ройс не собирался распространяться о дворцовых делах, о которых не знал ровным счетом ничего, и ушел от ответа, сказав, что главная новость — его новобрачная, с которой они едут теперь, когда наступил мир, посмотреть, что осталось от прежних владений.

— Что ж, — Баярд наполнил кубки и поднял свой, — выпьем за скорбный мир, воцарившийся на нашей истерзанной земле.

Уловив горечь в тоне, каким это было сказано, Ройс заметил:

— Твой голос не слишком радостный. Уж не. выступаешь ли ты против мира, как некоторые?

— Пожалуй, нет. Хотя готов в любой момент снова встать на защиту наших гор. Однако предпочитаю мир, ради моих детей.

— Но я слышал, — сказал Ройс, — о людях, что считают мирное соглашение изменой. И горят желанием с оружием в руках восстановить справедливость.

Он заговорил об этом с единственной целью — выяснить, известно ли его другу что-либо о мятежниках, которые могут находиться поблизости. Они в отличие от Баярда знают принцессу в лицо, а потому представляют для нее смертельную опасность.