Запретное Солнце

– Скорее, просто со здоровым парнем ПУ, не забивающим на учебу. Конкурс ближе к выпуску все меньше и меньше, вчера у нас из класса сразу двух «солнечных» забрали.

– Да… – Ее реакция мне показалась немного подозрительной.

– Ты себя хорошо чувствуешь?

– Конечно, а почему ты спрашиваешь?

– Да так, ты просто с таким выдохом произнесла это «да», что я уже начал бояться, как бы ты «солнечной» не оказалась.

Я сказал это легко, может, даже слишком легко… При этом лицо Юты, как мне на секунду показалось, застыло в глубоком страхе и отчаянии, колыхнувшем что-то внутри меня, однако через мгновение она уже с легкой полуулыбкой спросила:

– А если бы и оказалась, что бы ты сделал? – Она задорно прищурилась, как бы насмехаясь над моей нерешительностью в этот момент.

– Я…

– Да ладно тебе, я же шучу, хотя мог бы и сказать что-нибудь из разряда: «Я возьму тебя на руки и принесу к той единственной далекой звезде, способной тебя согреть».

– Так не говорят уже приблизительно… – Я на мгновение запнулся. – Много лет.

– А ты мог бы сказать.

Она подмигнула мне, и я снова поймал себя на мысли, как же сильно я ее люблю.

* * *

Мы еще немного погуляли по площади и вышли к дороге, ведущей в сторону рынка. «Рынок», конечно же, было очень условное название. По сути, мы шли в торговый квартал. Здесь было все. Продукты, лекарства, вода, мебель, магазин пейджеров и кухонная электроника. Ну и еще пару лавок с плодами творчества хейкийцев, все-таки ремесла пока что никто не запрещал.

В редкие дни можно было встретить нелегальных торговцев, предлагавших купить старые, довоенные фотографии, карты и прочие контрабандные товары, однако ко времени прихода ближайшего патруля улицы полностью очищались от подобного сброда.

Сегодня, как и в любую другую субботу, патрули Миротворческих Сил дежурили на регулярной основе, а потому безопасней этого места в выходные был разве что Центр Управления. Около года назад пару десятков криминальных элементов решили устроить что-то вроде шествия от рынка в сторону Центра с требованием предоставления доступа к открытому Интернету. В школе нам рассказывали, что когда-то Интернет, или же Мировая Паутина, стал одним из ключевых факторов начала войны, и после ее окончания правительства всех стран согласовали переход на локальные сети, доступ к которым осуществлялся исключительно через безопасные устройства подключения – пейджеры. Поэтому люди, нарушившие общественный порядок ради призрачного свободного Интернета, в моих глазах и глазах общественности всегда были лишь необразованными, безграмотными и ничтожными изгоями. Суд приговорил «повстанцев» к срокам от трех до шести лет тюремного заключения, хотя я бы не задумываясь назначил высшую меру – принудительную депортацию.

В целом и в истории старого мира, и в истории этого всегда были угнетенные и обделенные, которые только и могли жаловаться, как их все угнетают и обделяют, но мы воспитаны по-другому. Нас учили работать. Добиваться своих целей. Реализовывать свой талант и потенциал на благо, а не во вред обществу. Именно такой подход позволяет нам жить полной жизнью, пусть даже и в убежище под землей.

– О чем задумался?

– Да так, о том, насколько же мы все-таки счастливые люди…

– Потому что у тебя есть я, а у меня есть ты?

– И поэтому тоже.

– Скажи, ты будешь любить меня всегда?

– Всегда.

– Любой?

– Любой.

– Спасибо…

Она прижалась к моей руке и улыбнулась. Почему-то эта улыбка мне показалась грустной.

Колибри

Дневной белый свет пробивался сквозь прозрачную стеклянную панель. Цифры на темном металле купола убежища показывали 12:23. 12:24. 12:25. Время шло, и единственное тому доказательство было за окном, спроецированное на тверди купола, заменяющей собой небо.

– Масахиро Наме – 71 балл, Ковальчик Алина – 92 балла, Миронов Андрей – 87 баллов, Такута Арима – 100 баллов, Чэнь Мэйли – 77 баллов…

Удивительно, как же быстро проходит жизнь, когда ты к ней привыкаешь. Не важно: хорошая или плохая, человек привыкает ко всему. И вот когда каждый новый день становиться похож на предыдущий, в голове невольно появляется вопрос: «Движусь ли я? Движется ли мир вокруг меня?» Особенно часто начинаешь над этим задумываться, когда с утра, выглянув в окно, видишь тот же пейзаж, что и год назад, два года назад, пять лет назад… Идешь в школу, общаешься с теми же людьми, с которыми общался всегда, потому что новых лиц нет и не будет. Пойдешь на работу, вместе с тобой пойдут те, с кем ты проучился 11 лет, к взрослым, которых ты каждый день встречаешь на каждый раз одинаковых улицах. Таковы реалии жизни в убежище, и раз уж другого пути нет, остается только смириться. При этом цифры на куполе продолжают меняться с постоянной, неуловимой скоростью.

Прозвенел звонок, время урока подошло к концу.

– Арима, как у тебя получается постоянно писать тесты на 100?

– Арима, научи и меня так же!

– Арима, можешь мне помочь на следующей контрольной?

Делать все равно особо нечего. Все книги дома я уже прочитал, на новые денег пока нет, почему бы и не помочь одноклассникам? Правда, как им помочь? Решить за них пару номеров? Объяснить правила, которые нужно просто зазубрить? Учеба… Если вам кто-нибудь когда-нибудь будет жаловаться, что учиться трудно, можете смело переставать воспринимать этого человека всерьез. «Трудно» – пытаться «вспомнить все» в последнюю ночь перед экзаменом, искать оправдания для несделанных заданий, умыкнуть вариант теста до теста. Словом «трудно» – компенсировать «ничегонеделание». Если же делать что-нибудь хоть чуть-чуть, но постоянно, изо дня в день, то учиться станет совсем не «трудно». Я не знаю, почему из всего нашего класса такую очевидную вещь понимаю только я. И тем более не знаю, как ее донести до других.

Раньше, в старом мире, у людей было множество вариантов, чем заняться, что надеть, куда пойти. Мы лишены такой роскоши. Так почему не посвятить хотя бы пару часов в день тому, чтобы стать лучше? Ведь, по сути, наша внешняя «несвобода» – самое великое благо, которое могло нам достаться. Именно благодаря ей у нас, детей первого послевоенного поколения, появился шанс стать лучшими людьми, что когда-либо населяли эту планету. Жалко только, что не все спешат воспользоваться этим шансом.

– Ребят, простите, сегодня не могу, меня мама дома ждет.

– А… извини. Передавай ей от нас большой привет, пусть поскорей выздоравливает!

– Хорошо, обязательно передам! Всем пока!

– Пока!

Дверь класса медленно, тихо скользя, закрылась. Я наконец-то остался один. Светлый, просторный, серый коридор, тянущийся через весь второй этаж школы, вел меня к выходу.

Архитектура убежища не отличалась разнообразием, а потому единственным отличием школы от обычного жилого дома была табличка на входе и нумерация квартир-классов цифрой и буквой. Серые пятиэтажки, 80 помещений в каждой, половина из которых пустуют или же отведены под хозяйственные нужды. Торговый квартал, 1-й Жилой квартал – внешней разницы между ними никакой. Единственные два района, которые несколько выбиваются из общего фона, – Центральный и Складской. Однако жить в них было запрещено или попросту негде. Почти все свое время я провожу в двух одинаковых серых зданиях, расположенных друг от друга в пяти минутах ходьбы. Скорее бы уже закончить школу и пойти на работу… Хотя нет никаких гарантий, что мне не придется работать в еще одном сером пятиэтажном здании…

Тишину коридора нарушил чей-то… плач? Я отчетливо слышал чье-то придыхание, как будто кому-то не хватало воздуха, но он разучился дышать. Короткие, отрывистые, тихие вздохи раздавались из класса в конце этажа, лестница же была по центру, в нескольких шагах от меня.

Согласно общепринятым правилам поведения, лучше не лезть не в свое дело. Помогать, скорее всего, не известному мне человеку «моим делом» явно не являлось. И все же что-то меня тянуло, что-то заставляло пойти и приоткрыть дверь класса, может быть, даже зайти внутрь. Было ли это простым любопытством, или же мне хотелось ухватиться за возможность добавить в свою стабильную и успешную жизнь хоть каких-то красок – я не знал, но и сопротивляться этому не хотел. Все-таки, хоть я и сказал ребятам, что дома меня ждет мама, вечер у меня был свободен.