Запретное влечение

Я с любопытством смотрю на Тришу.

— Кроме гипса, насколько все плохо?

— Ну, раз ты очнулась, доктор придет и объяснит твои повреждения. Могу сказать, у тебя сломана лодыжка, трещина в ребрах, сотрясение мозга и раны на лице. Также у тебя был пневмоторакс. Им пришлось тебя интубировать, чтобы ты могла дышать.

— Раны на лице? — Я поднимаю руку и чувствую, что лицо и губы опухли.

— Ты лишь это услышала из всего списка? — усмехается она.

— Клянусь, я не тщеславная. Просто интересно, насколько ужасно я выгляжу. — Теперь я чувствую, что моя голова забинтована.

Триша, должно быть, видит панику в моих глазах.

— У тебя была глубокая рана на голове, которая сильно кровоточила. Потребовалось несколько швов, но ее не видно из-за волос.

Я облегченно вздыхаю. Слава тебе, Господи. Я подумала, что мне сделали операцию на мозге. Рассказываю Трише о том, как застряла между бессознательным состоянием и неспособностью заговорить. Она говорит, что у меня было несколько посетителей, а моя мама и молодая девушка ушли за пару минут до моего пробуждения. Они собирались пойти домой помыться и перекусить. Лишь сейчас я вижу цветы в палате.

— Я позвоню им и скажу, что ты пришла в себя. Они хотели узнать в ту же минуту, как ты откроешь глаза.

— Который час? — Я хочу описать ей Грейсона, вдруг он ко мне приходил. Он вообще знает, что я попала в аварию? Я не помню, чтобы слышала его голос. Решаю не спрашивать. Некоторые вещи лучше не знать.

— Девять тридцать, дорогая. Ты была в искусственной коме три дня. Должно быть, ты голодная. Не хочешь позавтракать? — Она поправляет на мне одеяло, укутывая меня.

— Может, немножко. Удивительно, но я не слишком голодная.

— Мне нужно позвонить доктору и сказать, что ты очнулась. Узнаю, есть ли какие-то ограничения по диете, и закажу завтрак. — Она тепло улыбается и уходит.

Я откидываю голову на подушку, пытаясь вспомнить аварию и то, как все пошло не так. Дверь медленно открывается, и я думаю, что это Триша вернулась. У меня перехватывает дыхание, и такое ощущение, что снова произошел коллапс легкого. Это Ванесса. Из всех, кто могу прийти меня проведать, я бы никогда про нее не подумала.

— Как ты себя чувствуешь, Шивон?

Меня поражает наглость этой сучки. Она частично причастна к тому, что я здесь.

— Как будто тебе не пофиг.

— Ну, ну. Спрячь коготки. Я пришла с миром. — Она улыбается мне, но улыбка не касается ее глаз. — Нам нужно поговорить.

— Я не хочу с тобой разговаривать. — Она скрещивает ноги, усаживаясь рядом с моей кроватью.

— Хорошо. Тогда ты меня выслушаешь. Обещаю, ты захочешь услышать то, что я скажу, — усмехается она. — Это обо мне и Грейсоне. Я знаю, он тебе никогда не расскажет, поэтому расскажу я.

Железные нервы у сучки. Я тут сломанная и в худшем состоянии, а она пришла воткнуть свой нож еще глубже. Как мазохистка, я не вызываю медсестру, чтобы вышвырнуть ее отсюда. Она знает, что привлекла мое внимание, упомянув Грейсона. Мое молчание лишь подбадривает ее.

— Ладно, тогда слушай. Мы с Грейсоном знаем друг друга с тех пор, как ему было тринадцать, а мне одиннадцать. Наши семьи — самые богатые и могущественные в Лос-Анджелесе. От нас всегда ожидали, что мы поженимся. Я была с этим мужчиной в трудное время, как и он со мной. Мы все друг другу рассказываем. Наша связь нерушима. Отношения с тобой он впервые скрыл от меня, но лишь потому, что знал, что я не поддержу его. Мое мнение важно для Грейсона, как и его для меня. Грейсон…

— Если ты так важна для него, то почему он не с тобой? — перебиваю я. — Он говорит, вы встречались, но ничего не вышло. Он называет ваши отношения чисто платоническими. — Выкуси, сучка.

Глава 22

Она громко фыркает:

— Грейсон пережил огромную трагедию, которая изменила его. Не мне об этом рассказывать, но просто знай, что только меня он когда-либо впускал в свое сердце. Он помешан на контроле. — Она делает паузу, пытаясь решить, чем хочет поделиться. — Грейсон — сексоголик. По моей просьбе он посещает психотерапевта и проходит курс терапии. Секс на одну ночь помогает ему держать женщин на расстоянии. Расширенное соглашение с тобой с поцелуями и сном в одной кровати — не значит, что он открылся тебе или позволил себе влюбиться в тебя. Это его попытка делать то, что делают нормальные люди. Ему ненавистна зависимость от секса, отсюда и неконтролируемая потребность контролировать все, что только может. Согласившись на это соглашение, ты отдала ему контроль, к которому он так отчаянно стремился. Он мог манипулировать условиями отношений и тем, что из этого выйдет. Ты дала ему секс, которого он жаждал, и необходимый контроль. Лишь когда я обратила его внимание на то, что он манипулировал терапией, он решил отпустить тебя. — Под конец самодовольство Ванессы достигло астрономических масштабов.

— Я тебе не верю.

Почему я должна ей верить? Очевидно, что она влюблена в него.

— Шивон. Мы с Грейсоном трахались между всеми его интрижками на одну ночь. Каждый перерыв между «охотой» он проводил со мной. Поэтому, как видишь, у меня с ним самые продолжительные и все еще продолжающиеся отношения. Я — его константа, его связь с нормальностью. Его якорь. Я не давлю на него, желая большего, потому что ему еще предстоит вылечиться. Когда придет время быть с кем-то, он будет со мной. С той, кто прощала его проступки, а не с той, с помощью кого он изгонял своих демонов. Грейсон занимался со мной любовью и спал со мной в кровати. Хоть я и думаю, что так он просто пытался быть нормальным, как я и сказала ранее, он хочет этого со мной. Он рассказал обо всем, что испробовал с тобой. Тяжело было слышать подробности, но я все равно выслушала. Такие у нас отношения. Я пришла к тебе сегодня, как женщина, чтобы попытаться изложить тебе факты. Не могу поделиться подробностями, но подумала, что ты поймешь динамику наших отношений, и это поможет тебе забыть его и жить дальше. Да, я люблю его и буду яростно защищать то, что у нас есть.

Глаза пекут от слез. Я не хочу ей верить, но Грейсон же никак не показывал мне, что она для него не важна? Всегда встречался с ней. Даже признался, что рассказал о нашем соглашении.

Мое разбитое сердце крошится на осколки еще больше. Чертов сексоголик? У меня не было ложных надежд на то, что мы с Грейсоном снова будем вместе, но очень больно слышать скрытые факты, на которых основывались наши несуществующие отношения. Наше соглашение было для него игрой. Способом сдерживать свои сексуальные нужды через добровольную моногамность. Я была его компромиссом, попыткой быть нормальным. Серьезно? В памяти всплыли его слова об отложенном удовольствии. Он осознанно заставлял себя воздерживаться от секса до выходных, как акт контроля, чтобы побороть зависимость. Я такая дура. Мое сердце болезненно трепещет в груди. Слезы жгут глаза, но я не позволяю им пролиться. Ванесса сделала то, зачем пришла. И, нет, она не хотела помочь мне пережить разрыв с Грейсоном. Ее единственной целью было разбить мои иллюзии о том, что я что-то значила для него. Она хотела осквернить все мои воспоминания о нем и запятнать удовольствие от разделения с ним моих первых моментов. Отлично сыграно. Миссия выполнена.

— Ванесса, можешь идти. Ты достигла своей цели. Я вижу твои мотивы насквозь, но не планирую искать с Грейсоном встречи. Ваша с ним связь в безопасности от меня.

— Я никогда этого и не боялась, Шивон. Это мою постель сегодня он будет занимать, мое тело будет сегодня любить. Ты никогда не была для меня угрозой. Он встречался со мной во время вашего так называемого соглашения. Не для секса, но для совета и поддержки. Он никогда не был твоим. Ты просто так думала. Он никогда не спросил бы у тебя совета о чем-то важном. Мне хотелось объяснить это тебе. И теперь, когда я это сделала, я уйду.

Я резко вздыхаю от ее прямоты. Если бы могла встать с этой кровати и схватить ее за волосы, так бы и сделала. Какой чокнутой надо быть, чтобы прийти к кому-то в больницу с единственной целью уничтожить его? Какой бессердечной? Не позволю этой чокнутой шлюхе увидеть мои слезы. Я сдерживаю боль и смятение внутри, наблюдая, как она уходит. Когда дверь почти закрывается, плотину прорывает. Мне казалось, что я и раньше испытывала душевную боль. Она настолько же невыносима, как и физические раны. Я откидываюсь на подушку, призывая темноту вернуться. Там не было боли. Упиваясь печалью, я слышу знакомый голос. Прямо за дверью я слышу Грейсона и Ванессу.