Запретное желание

— Я вчера заработалась до поздней ночи, точнее, до раннего утра, — пояснила она. — Кажется, я спала слишком долго.

Она повернулась к нему, снова споткнулась и чуть не упала. Брок инстинктивно схватил ее за руки, чтобы поддержать. Теперь она была так близко, что он мог сосчитать все ее ресницы и родинки. Он помнил рассказы о расположении родинок на ее теле.

— Который час? — спросила она хриплым со сна голосом. Этот голос напомнил ему о сексе. Черт, ему все напоминало о сексе, потому что в последний раз он занимался этим слишком давно.

— Четырнадцать… — он запнулся, вспомнив, что теперь нет необходимости изъясняться армейским языком, — то есть два часа дня.

Она слегка вздрогнула:

— Я и не думала, что уже так много времени.

В комнату крадучись вошел кот и начал тереться о ее лодыжки.

— Оскар, держу пари, ты здорово проголодался, — сказала Келли коту, потом перевела взгляд на Брока. — Думаю, мне стоит приготовить кофе.

Она сделала шаг, едва не споткнулась о кота, но удержалась на ногах и вышла из комнаты.

Брок вспомнил рассказы Роба о том, что Келли по утрам всегда была немного неуклюжа. Он оглядел просторную пустую комнату. Ничего особенного. А Роб рассказывал, что Келли очень любила украшать дом и тщательно продумывала интерьер. Для каждой комнаты она придумывала свой стиль. Брок нахмурился. Эта комната совсем не подтверждала то, что он слышал.

Он вышел в коридор и направился на звук льющейся воды. Кухня была маленькая, но очень светлая. Чистая раковина, чистая стойка, нет стола, зато было кресло, на котором Брок заметил альбом для рисования, коробку шоколадных конфет и коробку сладкого печенья.

Она всегда питается одними конфетами и сладким печеньем перед менструацией и когда торопится закончить работу.

Брок спросил ее:

— Вы торопитесь закончить работу?

Келли кивнула.

— Я не могла работать некоторое время после того, как Роб… — Она оборвала фразу и вздохнула. — Какое-то время я вообще не могла рисовать, теперь могу, но не уверена, что у меня получается все как надо. Не могу добиться веселых, светлых цветов. Я ведь иллюстрирую веселые и светлые книги, а у меня на рисунках все получается каким-то дождливым, серым и грустным, — говорила она, не отрывая глаз от закипавшего кофе.

У него появилось подозрение, от которого снова неприятно заныло в желудке.

— Посмотришь на ваши пустые кухонные шкафы, и кажется, что вы живете вдали от всех благ цивилизации, включая супермаркеты, — рискнул заметить он. — Вам нравятся ваши соседи?

Келли смущенно провела рукой по волосам.

— Да у меня не было времени познакомиться с ними. Я почти не выхожу из дома.

Его подозрение усилилось.

— Я остановлюсь в этом городе ненадолго. Посоветуйте мне какой-нибудь приличный ресторанчик.

Она закусила губу.

— Знаете, у меня так мало свободного времени. Я обычно покупаю продукты в ближайшем магазинчике.

Брок кивнул и потер подбородок. Итак, опасения Роба оправдались — его жена отдаляется от людей. Келли достала две кружки из застекленного шкафчика и принялась разливать кофе.

— У меня нет сливок, но есть сахар. Вам положить? — Она наконец посмотрела ему в лицо.

Брок отрицательно покачал головой и взял кружку из ее рук.

— Я люблю черный кофе.

Келли обхватила свою кружку двумя руками, словно пытаясь их согреть, сделала быстрый глоток и посмотрела на Брока:

— Знаете, Роб вами просто восхищался.

— Это было взаимно. Вообще Роба все очень любили и уважали. Он был классным механиком. И все время говорил только о вас.

Келли закатила глаза:

— Представляю, как он надоел вам со своими рассказами.

— Наоборот, его истории были для нас чем-то вроде психологической разгрузки. — Брок помолчал, а потом добавил: — Мне очень жаль, что я не смог присутствовать на его похоронах. Доктор не разрешил мне покинуть госпиталь.

— Понимаю. — Келли стала с преувеличенным вниманием разглядывать содержимое своей чашки. — Вас сильно ранило, когда мина… Знаете, я всегда была против того, чтобы Роб служил в морской пехоте. Это было единственным, из-за чего мы время от времени ссорились.

— Почему? Из-за опасности?

— Нет, тогда я не понимала этого. Мне просто не нравилось постоянно переезжать с места на место. Мне хотелось, чтобы у нас был свой дом, наш маленький уютный рай, в котором мы могли бы прожить всю жизнь.

— Но ведь вы переехали в этот город после его смерти, — подметил Брок.

Она кивнула головой.

— Прежний дом хранил слишком много воспоминаний. Его вещи… наши мечты. — Она встретилась с ним взглядом. — Но вы так и не сказали, зачем приехали сюда.

Брок не хотел раскрывать последнюю просьбу своего друга. Он отвел глаза и вполне убедительно соврал:

— Когда мой курс реабилитации подходил к концу, я понял, что не могу оставаться в госпитале ни одной лишней минуты. Я решил, что будет неплохо провести несколько недель на пляже, прежде чем выйти на работу.

— Но почему вы выбрали именно этот пляж? — спросила Келли, в ее глазах появился скептический огонек.

— Здесь тихо, мало отелей, — он изобразил подобие усмешки, — и если во время утренней пробежки я упаду лицом в песок, никто этого не увидит и не будет надо мной смеяться.

Судя по ее глазам, она все еще была полна скепсиса.

— Что-то подсказывает мне, что вы совсем не тот человек, который может упасть лицом в грязь.

— Так было до этого года, — ответил Брок и увидел, как растаяла саркастическая улыбка Келли.

— Мне очень жаль, — прошептала она.

— А мне жаль, что погиб Роб.

— Да, поверьте, мне тоже. — Ее взгляд стал твердым. — Если ваш приезд был данью памяти Роба, то считайте, что вы выполнили свой дружеский долг.

Брок кивнул, но его мысли были заняты совсем другим. Сидевшая перед ним женщина жила рядом с пляжем, а кожа у нее была слишком бледной, под глазами залегли глубокие тени. Она была чересчур худой и какой-то бесцветной. Он должен помочь ей вернуться к реальной жизни.