Запретный плод

Только Сушина думала не так.

Съемки закончились в восемь вечера. Она видела, как они вместе вышли из павильона, сели в его машину. Свою девка оставила на мосфильмовской стоянке. Значит, поехали к нему, и она там останется на всю ночь, завтра он привезет ее на «Мосфильм» на своей машине. Сушина резко тряхнула головой, пытаясь избавиться от грустных мыслей. В принципе все шло так, как она и задумала. Подлецу Стернину придется несладко, и это уже не яростное желание отравить ему, гаду, жизнь, а вполне реальное положение дел.

Но что-то радости от этого не было.

Сушина села в свою машину, выехала за ворота «Мосфильма».

Холодно было в Москве и как-то пустынно. Не то чтобы машин на улице поубавилось или людей в центре города, а как-то раздвинулся он, стал более просторным, более… продуваемым влажными, холодными ветрами. Наверное, потому, что листья с деревьев и кустов осыпались, обнажив пространство между ними, между домами и между людьми. Выбравшись на Садовое кольцо, Сушина погнала свою «девятку» к Земляному валу, размышляя, позвонить Стернину сегодня или подождать, когда отношения Игоря с его дочкой станут совсем горячими.

Она — девка умная и самостоятельная, а Игорь, когда почует свое, попрет вперед как танк. Он привык побеждать, и плевать, кто против него: солидный папа с неограниченными возможностями или простой слесарь. Все она сделала правильно, роли распределила — лучше не придумаешь! «Стернин, великомученик ты наш, все твои действия будут фиксироваться. Не забыл, что обижаться должен на всенародно любимого артиста, да? Забудешь в припадке отцовской ревности! А народ не прощает тех, кто покушается на его кумиров. Вот так!»

Нет, лучше все-таки подождать. Пусть они увязнут в своих чувствах как следует. Потом она и позвонит Стернину и скажет, что его дочь связалась с известным бабником, который женщин меняет… как перчатки? А кто у нас теперь меняет перчатки каждый день? Даже богатые люди обожают свои эксклюзивные перчатки за сотни долларов и не меняют их слишком часто. Меняет женщин — как носовые платки, это более понятно. Да еще извинится, что в интересах сериала, а значит, в интересах Марины, попросила своего любовника познакомиться с ней поближе, наладить чисто дружеские отношения. А того, что получилось, никак не могла предугадать…

«Как ты отреагируешь на это, папа своей единственной доченьки? Понятно как, расстроишься. А твое расстройство — это не фунт изюму! Ох, какие события развернутся вскоре. Только бы Игорь не пострадал сильно, все же он талантливый актер».

Сушина остановила машину во дворе своего дома, стремительно поднялась к себе, позвонила. Дверь открыла старшая дочь, Лена.

— Мамуль, мы тебе оставили ужин на плите на кухне: две сосиски и макароны. Кетчуп в холодильнике, найдешь сама.

— Спасибо, Лен… Как тут у вас дела, все нормально? Оксанка как?

— Да, мам… все нормально. Оксанка нам не чужая, мы все вместе.

— Молодцы, девчонки, я верю в вас и доверяю вам. Так и дальше действуйте. Но сегодня у меня был трудный день, не беспокойте, пожалуйста. Ладно?

— Да, мам, я поняла, — сказала Елена.

Это означало, что девчонки останутся в своей комнате и не станут досаждать ей. Сушина прошла на кухню, села на стул.

Есть совершенно не хотелось, тем более сосиски с макаронами.

Усмехнулась, представив, как Муравьев покоряет дочку банкира своими кулинарными изысками. Он это может! Сама удивилась, впервые попав в его убогую квартирку. Вполне современный парень, в меру накачанный, очень симпатичный, талантливый актер, чего еще от него ждать, кроме того, ради чего согласилась приехать? Но приехала к мужику, надеясь на сексуальное безумство, а уезжала, вспоминая об ужине, которым он ее накормил…

Сексуальные безумства, конечно, имели место, но не они были в ее воспоминаниях. С тех пор она под всякими предлогами отказывалась ехать к нему домой, дабы не чувствовать себя не пойми кем. Уж лучше в ресторан! Там хоть понятно, что готовят профессиональные повара, а не твой мужик.

А то что ж получается — мужик и на кухне, и в постели, и на съемочной площадке лидер. Тут и не хочешь, а почувствуешь себя человеком второго сорта.

Самое паршивое то, что она знала, чем они занимаются сейчас. На кухне торчат! И как раз сцена подходящая была сегодня на съемках. Тяжело было все это понимать…

Сушина достала из холодильника два крупных грейпфрута, выжала сок из них на австрийской соковыжималке (надавливаешь половинкой фрукта на пластиковую башенку, она вращается, и сок течет вниз в пластиковую емкость). Потом достала из холодильника бутылку «Гжелки», плеснула в хрустальный бокал, заполнив его наполовину. Долила сок, глотнула и блаженно зажмурилась. Подумала, что, наверное, так же будет жмуриться Марина, пробуя стряпню Игоря. Ну и черт с ней!

Она скоро опустошила бокал, вновь наполнила его, выпила. А потом, прихватив бокал, грейпфрутовый сок и бутылку водки, отправилась в спальню. Включила телевизор, легла на диван, прихлебывая водку с грейпфрутовым соком.

Конечно, он не мог стать ее мужем, отцом для ее девочек, это понятно. И она не согласилась бы, да и не мечтала об этом, понимая, что у парня другое на уме. Но он был здесь еще вчера утром, он любил ее тут, и она это помнит, слишком хорошо помнит!

Хотелось что-то сделать, позвонить Муравьеву. Но это ведь глупо… Он ответит, что устал и ложится спать… Ох, эти великосветские правила!

Но тут он ни при чем. Она сама попросила его приударить за симпатичной девкой… А девка и вправду симпатичная и совсем не дура, для Игоря это… просто рай.

Если б он знал, чем все это закончится!

Сушина наполнила опустевший бокал водкой, долила грейпфрутовый сок, глотнула, опорожнила бокал, потом снова наполнила его. Если б это помогло забыть все, что было прежде у нее с Игорем!

Не помогло…

Глава 8

— Вот здесь я и живу, — сказал Муравьев, распахивая перед Мариной дверь своей квартиры. — Извини, квартира не престижная.

— Почему ты извиняешься? — спросила Марина, снимая с его помощью белый плащ. — Отдал новую квартиру жене — это красивый жест. Между прочим, в раннем детстве я жила вообще в коммуналке. И знаешь, помню ее. Понятно, вернуться туда не хочу, но, представляешь, и особых ужасов не вспоминаю, жили хорошо, соседи были симпатичные, и все… замечательно было.

— А я вообще не москвич, с первой женой по общагам, квартирам скитались. Но я много снимался, тогда хорошо платили, и купил-таки двухкомнатную, когда сын родился. Такая радость была… Жена тоже из коммуналки… А тут — своя квартира.

— Она тебе изменила, или ты ее бросил?

— Да что-то не сложилось. Я много снимался, вкусил, как говорится, славы, ну и… конечно, изменял ей. Она с ребенком сидела, дела актерские шли неважно, а потом, когда стала играть в театре, нашла себе богатого покровителя. Когда я это понял… все было кончено. Как я мог лишить ее этой радости — своей квартиры? Слава Богу, появились деньги, купил себе эту. Ну вот так… Извини за предельную откровенность.