Запятнанный Даль (Сборник статей)
Шрифт:
Книга Неофита появилась в 1803 году на греческом и молдавском языках, позднее и в русском переводе. «Тайну крови», по словам автора, ему передал отец, когда ему исполнилось тринадцать лет (возраст совершеннолетия у евреев). При этом отец якобы взял с него клятву никому не раскрывать этой тайны, а передать ее в будущем только одному из своих сыновей — самому твердому и надежному в иудейской вере. Нарушение клятвы якобы каралось неминуемой смертью. Но, став вероотступником, «бывший раввин» решил стать и клятвопреступником. Смерть, однако, его не настигла.
В его небольшой книжке около двадцати постраничных примечаний, но только 17 содержат ссылки на литературные источники, якобы подтверждающие существование у евреев «тайны крови». Из них 16 ссылок — на Новый и Ветхий Завет. (Смысл цитат, понятно, полностью извращен). Только в одной сноске приводятся выписки из Талмуда:
«Вот что мы читаем у Павла Медичи, раввина (! — С.Р.), обратившегося в христианство в XVIII столетии: В главе XXVI его книги «Обряды и обычаи евреев» он пишет: «Раввины приказывают евреям напиваться вечером в праздник Пурим до потери сознания, так как в Талмуде сказано: ‘Человек обязан напиться в праздник Пурим до того, чтобы не различать между проклятым Аманом и благословенным Мардохеем. Раввины не говорят,
13
Цит. по: «Кровь в верованиях и суевериях человечества», Спб., «София», 1995, стр. 459, сноска 3.
Как видим, цитаты взяты не из самого Талмуда, а из книги Павла (Паоло) Медичи, в чьих словах «а не что другое» Неофит усмотрел «намек на необходимость убивать христианина». Такое может привидеться только в бреду. Если Паоло Медичи и был бывшим раввином, то Неофит ни раввином ни вообще евреем не был — он был греком.
В «Розыскании» перечислены две дюжины книг, которыми якобы пользовался автор, но эти источники такого же качества как книга Неофита, причем некоторые из них автор в глаза не видел, а иные вообще не существовали. Так, в списке значится: Серафинович, 1710. Но Серафинович — не автор книги: это персонаж в книге ксендза Пикульского, возможно, даже вымышленный. «Труд» ксендза Пикульского под названием «Злость Жидовска» (на польском языке, 1760) существовал, но автор «Розыскания» и его, скорее всего, в руках не держал. Согласно Пикульскому, еврей Серафинович был буйно помешанным, держали его в оковах. Однажды он якобы вознес молитву христианскому Богу, воскликнув: «Если ты существуешь, то освободи меня от оков!» Тут произошло чудо: оковы опали, в темнице само собой растворилось окно, в которое больной и выскочил. Добежав до ближайшего костела, он поспешно крестился и стал уличать евреев в страшных преступлениях, в коих якобы сам участвовал. Согласно его показаниям, из ран зарезанных им младенцев текла кровь, белая как молоко. На таком бреде и основаны разоблачения «Злости жидовской», перекочевавшие в «Розыскание».
Хвольсон подразделил цитаты из источников, которыми оперируют Скрипицын и Лютостанский, на три группы: те, в которых смысл оригинала умышленно искажен; те, которые в цитируемых источниках отсутствуют; и, наконец, «цитаты» из несуществующих источников.
В качестве одного из примеров Хвольсон приводит цитируемый Лютостанским пункт 10 «Привилегии», выданной евреям польским князем Болеславом и позднее подтвержденной Казимиром Великим, [14] который гласил: «Запрещается евреям красть детей, а тот, кто украдет, должен быть подвергнут наказанию, как злодей (смерти)». Из этого Лютостанский делал вывод, что «у евреев вообще было в обыкновении красть детей, почему и было признано необходимым издать этот закон».
14
Польский король Болеслав Калишский в 1264 году издал первый в Польше эдикт, защищавший евреев от произвола со стороны церковных и светских властей на местах. Король Казимир Великий (1333–1370) подтвердил эдикт Болеслава.
«Лютостанский был бы, конечно, прав, если бы подобный закон существовал на деле, а не был им выдуман», — замечает Хвольсон, но в действительности 10-й параграф «Привилегии» Болеслава-Казимира гласил: «Если христианин убивает еврея, то он подвергается заслуженному наказанию и конфискации всего движимого и недвижимого имущества». [15] Никакого упоминания о детях здесь нет. Пунктуальный ученый указывает, где, когда и сколько раз публиковалась эта «Привилегия», затем продолжает: «Если же он [Лютостанский] имеет в виду статус Витольда [16] (который он, вследствие незнакомства с подлинными источниками, смешивает со статусом Болеслава), то в этом статусе параграф 10 гласит: «не дозволяется красть детей у евреев»». [17] Такой законодательный акт был необходим ввиду того, что похищение еврейских детей с целью обращения их в христианство считалось богоугодным делом и поощрялось некоторыми церковниками.
15
стр. 40–41.
16
Витольд, Великий князь Литовский. Его статус, сходный со статусом Болеслава и Казимира Великого был издан в 1388 году.
17
Д.А. Хвольсона, Ук. соч. стр. 41.
Другие примеры, приводимые Хвольсоном, еще ярче демонстрируют уровень познаний обоих разоблачителей «тайны крови» — Скрипицына и Лютостанского, из коих я воспроизведу только один.
Хвольсон «на удачу» приводит цитату, находящуюся в книге Лютостанского на стр. 87, а в перепечатанных «Гражданином» «Сведениях» Скрипицына на стр. 488:
«Через несколько десятилетий после распятия Спасителя иудеи, увидев с ужасом, что вера Христова начала сильно распространяться, обратились к старейшему талмудисту, иерусалимскому раввину Раваше, который нашел средство против угрожающей им опасности в еврейской книге Рамбам, где сказано: «всякая зловредная вещь не иначе может быть уничтожена, как через сочувственное приложение другой вещи того же рода». В доказательство сего «книга Рамбам» рассказывает, что после убиения пророка Захарии в храме, кровь кипела на этом месте и ничем не могла быть стерта. Князь Надузардан, увидав это, спросил о причине такого явления и, получив ответ, что это кровь закланных животных, приказал сделать при себе опыт, — будет ли кровь животных кипеть таким образом. Удостоверившись в обмане, он пыткой вынудил сознание первосвященников о убийстве Захария и, желая отомстить евреям за смерть пророка и успокоить кровь его, приказал зарезать на том же месте множество еврейских младенцев и, действительно, достиг своей цели». [18] Из этого Реваше заключил, что не иначе можно погасить пламя упорного размножения христиан, как собственною их кровью, через тайное жертвоприношение ненавистных младенцев». [19]
18
Этот же текст можно найти в любом издании «Записки о ритуальных убийствах» «Даля»: издание Спб.,1913 (и идентичное ему 1914): стр. 18; издание М., «Витязь», 1995 г.: стр. 15–16; издание М., «Витязь», 2000 г.: стр. 15–16. В книге «Кровь в верованиях
и суевериях человечества», Спб., 1995, стр. 380, а также на вэб-сайтах, на которых она воспроизводится. Тот же отрывок в работе под именем В.В. Скрипицына в «Гражданине» 1878, № 23–25: стр. 488, как и указывает Хвольсон. Точности ради надо сказать, что в «Гражданине» Рабб Аши фигурирует не под именем Раваше, а под именем Раваме. О причине этого и других мелких разночтений разговор впереди.19
Д.А. Хвольсон. Ук. соч., стр. 41–42
Эту развернутую цитату Д.А. Хвольсон сопроводил следующим саркастическим комментарием:
«Здесь что ни слово, то бессмыслица. Упоминаемый здесь «Раваше» (должно читать Рабб Аши) жил не в Иерусалиме, а в Суре на Евфрате, в южной Месопотамии. Он жил не несколько десятилетий после распятия Спасителя, но в начале V века по Р.Х. Книгу «Рамбам» Раваше не мог читать, потому что такая книга никогда не существовала и не могла существовать; «Рамбам» не есть заглавие книги, но сокращенное имя знаменитого еврейского ученого и философа XII века, именно Рабби Моисея Бен-Маймона (Маймонид): из заглавных букв его имени (Р.-М.-Б.-М.) образовалось имя Рамбам… Сочинений этого ученого, бывшего лейб-медиком Саладина и жившего в XII c [толетии] по Р.Х. не мог читать раввин, живший 700 лет до него». [20] Чтобы приблизить понимание этих нелепостей к русскому читателю, Хвольсон привел еще такую аналогию: «Представьте себе, что кто-нибудь написал бы историю России и русского народа, и в ней сказал бы, примерно, следующее: «Владимир Св., имевший местопребывание в Манчестере, заключил союз с Александром Македонским и императором Юстинианом, для завоевания Сахары, послал затем своего сына Ивана Грозного в Ташкент, откуда, при его помощи, изгнал Наполеона Бонапарта». [21]
20
Там же, стр. 42–43.
21
Там же, стр. 41.
Таков «научный» уровень той части трактата, в которой подводилась теоретическая база под утверждение, что убиение евреями христианских младенцев — это не миф, а реальность. Далее в хронологическом порядке перечисляются 134 случая обвинений евреев в ритуальных убийствах — без малейшей попытки проанализировать и оценить достоверность этих обвинений. И, наконец, автор особо останавливается на одном случае, которому отводит почти половину всего трактата. Это Велижское дело.
Поскольку оно сыграло первостепенную роль в возникновении «Розыскания» и занимает доминирующее место в его содержании, то я должен к нему вернуться.
После того, как генерал-губернатор князь Хованский утвердил решение следственной комиссии, признавшей более сорока евреев города Велижа и трех якобы обращенных в иудаизм христианок виновными в убийствах семерых детей и одной взрослой женщины и в употреблении их крови для религиозных целей, дело поступило в Правительствующий сенат, где приговор должен был быть утвержден, чтобы вступить в законную силу.
Но в Сенате вышла осечка. Необычное дело в нем разбирали почти столь же тщательно, как потом в Государственном Совете. Часть сенаторов согласилась с обвинительным заключением, но другие обнаружили в материалах дела грубые натяжки и несуразности. Более сорока человек предлагалось осудить по показаниям всего трех свидетелей, которые к тому же много лет путались, меняли свои версии происходившего, так что преступные действия, приписанные сначала одному еврею, позднее переадресовывались другому, затем принимались ими на себя, а затем картина преступления снова менялась. Некоторые сенаторы обратили внимание на то, что часть убийств, в которых обвинялись велижские евреи, вообще не подлежала судебному рассмотрению из-за истечения срока давности; в других случаях материалы дела не позволяли установить степень виновности каждого из обвиняемых, ибо неясно, кто убивал, кто собирал кровь, кто выносил тело, кто только присутствовал… 13 сенаторов в совместной петиции заявили, что показания трех «доказчиц» вообще не заслуживают доверия, так как они противоречат друг другу, самим себе и обстоятельствам дела.
Из-за разногласий в Сенате дело и перешло в Государственный Совет, где разбирательство было поручено адмиралу Мордвинову.
Дворянский род Мордвиновых восходил к некоему Ждану, который «взят был атаманом от мордвы в 1546 году и получил поместье в Копорье». Дед Николая Семеновича воевал со шведами при Петре Первом и был убит под Нарвой. Сын его Семен (отец Николая) стал моряком, дослужился до адмирала, написал труды по морскому делу и мореходной астрономии. Николай Семенович, родившийся в 1754 году, некоторое время воспитывался при дворе вместе с цесаревичем Павлом. Он пошел по стопам отца, стал офицером флота и в 20 лет был командирован в Англию для усовершенствования. Провел он там три года, занимаясь не только морским делом, но и экономическими, политическими, юридическими науками. В Россию он вернулся с англичанкой-женой, влюбленным в английскую систему управления и хозяйствования и с несокрушимой верой в прогресс, который приходит через просвещение. Он участвовал в морских походах, в войнах, занимал самые разные посты при четырех государях. Во всем, за что брался, он проявлял недюжинные способности и независимый характер. Сначала ему пришлось уйти в отставку из-за столкновений с администратором Новороссии Дерибасом, потом — с самим Потемкиным. Долгая карьера его и в дальнейшем прерывалась отставками из-за нежелания или неумения склонять выю перед высокопоставленными ничтожествами. Однако через год-два его снова призывали на службу: умных, талантливых и прямых людей в высших эшелонах власти катастрофически не хватало. Император Павел, при вступлении на престол, пожаловал ему обширные земли с тысячью душ крепостных крестьян. В дальнейшем его состояние росло и вместе с ним росла его независимость. Его политические взгляды были умеренно консервативными, но поскольку он считал, что управлять страной должны законы, а не произвол столоначальников разных рангов, то слыл ужасным либералом, почти якобинцем. При Александре I положение Мордвинова упрочилось, когда вошел в фавор его друг и единомышленник М.М. Сперанский, и пошатнулось с его падением. По каждому вопросу, с которым ему приходилось сталкиваться, он вырабатывал свое мнение и не стеснялся его отстаивать, нравилось оно или нет. Его Мнения охотно переписывались и жадно читались в обществе, принося ему большую популярность. Особенно рельефно независимая личность Мордвинова проявилась во время суда над декабристами, которые, как выяснилось на следствии, планировали включить его в свое правительство. Сам он в эти планы посвящен не был, но репутация его была подорвана. Тем не менее, Мордвинов — единственный из судей — высказался против смертного приговора бунтовщикам, а когда таковой был вынесен, направил императору «особое мнение», в котором указал, что российскими законами смертная казнь не предусмотрена, потому приговаривать к ней преступников нельзя: она будет воспринята не как свершение правосудия, а как расправа победителя над побежденными. Николай с его Мнением не посчитался, но запомнил его. Возможно, этим отчасти объясняется то, что за тридцать лет его царствования был вынесен еще только один смертный приговор — петрашевцам, да и тот в последний момент был отменен.