Зараза 3: Королева

От шороха утреннего леса заложило уши, настолько громким он показался. Я стал разминать челюсть, как учат в самолетах, постепенно вылавливая каждый отдельный шорох. Вот трещит костерок, шепчутся камаджоры, вот кто-то проскочил по ветке, сбив с нее листик, где-то далеко крадется маленький зверек, а за спиной пролетела птица.

От накативших волн резкого запаха меня скрутило. Будто я не в рассветном лесу, пусть и африканском, а в гребанном «летуале» выбираю подарок бывшей на Восьмое марта в толпе таких очумелых нюхачей.

Как и со зрением от абсолютной зоркости и четкости, тоже происходило со слухом и обонянием. То суперлокатор, а не мозг, а то деревянный манекен, завернутый в вату. И вот это туда-сюда меня уже начинало подбешивать.

Видя, что я совсем растерялся и, лишь кривляясь, верчу головой, дедушка Лу повел меня дальше. К костру, возле которого сидело два камаджора. Они подвинулись, уступая поваленное гладкое дерево и пустили к огню, на котором что-то варили в котелке.

Как только мне протянули деревянную миску, я сразу же набросился на еду.

– Стой, горячее же! – испуганно дернулся Дедушка Лу, а я лишь непонимающе уставился на него и продолжил хлебать ложкой.

– Где мы? Мне надо к сестре… – я протянул пустую плошку камаджорам и махнул рукой, чтобы дали добавку, – В какую сторону исследовательский центр? Я не могу сориентироваться, все совсем незнакомое.

– Как бы тебе сказать? – замялся Дедушка Лу и неопределенно махнул мне за спину, – Во Фритауне слишком опасно. Мы увезли тебя в один из наших тайных лагерей. Это другой лес. Восточная провинция. Мы недалеко от алмазного прииска Койду Лимитед. С другой стороны городка Сефаду.

– Да пофиг. – вкуса того, что я ел, я не чувствовал, и если горы еще не был готов свернуть, то желание размяться уже пробивалось, – В ту сторону идти?

– Да, но…

Своими недомолвками Дедушка Лу уже начинал надоедать, жаль, только я не понимал, кто или что во мне начинает беситься. Наверное, он что-то прочитал в моем взгляде и инстинктивно отодвинулся подальше.

– Но, до Фритауна больше двухсот пятидесяти километров… – наконец произнес старик и отодвинулся еще дальше.

– Блять… – с выдохом ушла и злость, настроение скакало от радости, что вкусно поел до легкой досады, что придется прогуляться. – Ладно. А где мои вещи? Рюкзак, оружие, обувь в конце концов?

– Обувь в кладовке. А вот ни рюкзака, ни оружия с тобой не было, когда мы тебя подобрали.

– Как это? А алмаз? Вы нашли алмаз? В рюкзаке, в кармашке был?

– Так ты его нашел? – удивленно спросил Лу и с трясущимися руками подскочил ко мне.

– Ну да, он в рюкзаке был. Точно не нашли? Может, рядом где-то упал или я отползти успел?

– Нет. Али все обыскал вокруг, только ты с пустыми карманами, – задумался Дедушка Лу, – Только карта игральная была, крестовая двойка.

Глава 2

Следующие три дня я опять спал. И ел. Мучился неизвестностью, ругая воображение за те картинки, что рисовались про сестру, Астрид и парней и медитируя, что они уже где-то близко к дому и у них все хорошо. Гулял вокруг лагеря, пока безуспешно пытаясь разобраться в видениях, воспоминаниях и реальности. Каждый день увеличивал километраж и пытался участвовать в тренировках, которые регулярно устраивали камаджоры, чтобы тренировать свою малышню.

Их учили драться – какой-то древний аборигенский стиль больше похожий на танец и заточенный на работу с длинной острой палкой из темного дерева. Основная цель – проткнуть противника, причем желательно в голову, при этом не дать себя схватить. Прям отработка ликвидации ходячих, и гибкая вертлявая школота выделывала такие кульбиты перед деревянными манекенами, что крылатая фраза: «порхай, как бабочка, жаль, как пчела» приобретала вполне реальный смысл. Манекены по конструкции напоминали китайские вин-чуны, только торчащие штыри длиннее и больше механизмов, чтобы махать крючковатыми конечностями.

Я в такие игры не играл. Хватало пары-тройки приседаний и начинала кружиться голова. А после попытки отжаться, я, как правило, засыпал прямо на земле, отползая, чтобы на меня не наступили.

Постепенно тело начинало слушаться и, несмотря на то, что я прибавил несколько килограмм, становилось легче его контролировать. Процентов девяносто времени. Остальные десять, причем это случалось совершенно неожиданно. Я не контролировал ничего. Мог просто идти и рухнуть от прострелившей ногу судороги, мог спокойно сидеть, а потом встать и пошатнуться. Так бывает иногда во время пьянки, пока сидишь, кажется, что все ты в полном порядке, а стоит подняться, так все плывет, и лицо летит навстречу полу.

Также фигня творилась со всем. То ослепну на мгновение, то оглохну, один раз даже штаны обмочил. Неудобно было капец как, особенно от заботливых и всепонимающих взглядов камаджоров. Мол, не ссы, дело житейское, все через это прошли. Но я даже сквозь жуткий и корявый говор креольского понял, что это сарказм. Моментально в голове раздался далекий шепоток с призывом не скрывать своих желаний и прибить кого-нибудь.

Шепот стал частым гостем. Чаще всего приходил во сне, провоцируя на всякие мерзости. Я старался игнорировать, но довольно быстро срывался, сквозь сон знакомя Шекхед с богатым и могучим русским матом. Но она возвращалась, а вот камаджоры вежливо отселили меня спать отдельно.

Справиться со всей этой жестью помогал Дедушка Лу и два совсем дряхлых колдуна. Первый успокаивал словом – поддерживал и обещал, что скоро станет лучше. Что контроль должен вернуться, по их опыту и хитрой математике процентов на девяносто восемь точно. А колдуны продолжали поить какой-то приторной гадостью и наносить на свежие татуировки вонючую зеленую мазь. Из чего она сделана, мне не сказали, но комаров и прочую мелкую живность отгоняла на ура.

Хотелось сдать кровь на анализы, может дело вообще в ней, а не в мази, и даже москиты брезгуют.

Но клиник поблизости не было. Как и лаборантов, врачей и ученых. Еще не было связи и было непонятно, пропала ли она совсем или просто место слишком глухое. Не было и транспорта. Старый мопед с небольшим кузовом, где меня везли, как мешок с картошкой, заводиться отказывался. А ни запчастей, ни знаний Вадика, у меня не было. А камаджоры лишь кривились. Пожимали плечами и задирали ноги, сверкая светлыми мозолистыми пятками.

Чего было в избытке, так это старых винтовок Мосина в разных форматах и состояниях и баек дедушки Лу про первых охотников на демонов.

Камаджоров винтовки особо не интересовали, у каждого было по одной и достаточно. И глядя, что они делают на тренировках со своими заостренными бильярдными киями, я был с ними согласен. «Мосинку» сказали брать любую, и часа за три, перебрав все ящики, я обзавелся сносным карабином образца сороковых годов, ремнем, подсумком для патронов и штыком. А вот кий-зубочистку мне не дали. Типа не положено, да и сырья нет.

Дедушка Лу рассказал, что копье готовят заранее к рождению будущего охотника и хоронят вместе с ним, когда приходит время. Взять в руки чужое – самое страшное оскорбление, которое можно нанести охотнику.