Зарисовки на запотевшем стекле (сборник)

Спокойные, но очень загадочные своей тишиной дни довольно редки, с ярким ослепляющим солнцем или темной пеленой горбатого горизонта. Сильный или слабый ветер со снегом, называемый поземкой, слепляет изморозью веки, мешает видеть порой и в двух метрах. При особенно резких порывах может свалить с ног, погубить человека.

В случае сильного ветра и непогоды объявляется запрет на выход из помещений. При этом перемещение людей осуществляется только в особо экстренных случаях и на специальной технике. Бывали случаи, когда некоторые особенно упрямые и «смелые» пытались пренебречь предосторожностью и очень часто платили за это серьезными обморожениями и даже жизнью. Коварство природы там заставляет человека быть к ней всегда внимательным. Тимофей ощутил это на себе, когда в преддверии штормового сигнала, несмотря на предупреждения и, надеясь на свой опыт, смело выбежал в учебную базу, где ждали его друзья, и нужно-то было пройти всего каких-то метров тридцать… Было темно. Сильный ледяной ветер слеплял глаза, приходилось снимать рукавицу и теплую руку держать у глаз, чтобы оттаивали ресницы. Ветер дул справа, словно штопором подкручивая поземку. Вдруг он почувствовал, что заблудился, и холодок страха пробежал по всем членам: он шел уже пять минут, а намеченный пункт не появлялся. Тимофей остановился, сделал несколько шагов в разные стороны и, к счастью, наткнулся на часть не засыпанного снегом водовода. И только по нему сориентировался и представил, что находится в стороне от учебной базы в метрах пятидесяти и с противоположной стороны. Он пошел более уверенно, сверяя предполагаемые ориентиры, и скоро вышел к цели. Потом уже в хорошую погоду он нашел место, где тогда наткнулся на водовод. И не без волнения обратил он внимание, что, пройди он еще совсем немного, мог уйти далеко в тундру.

Когда после трех лет службы Тимофей летел домой на Большую землю, случай вынудил самолет совершить посадку где-то в глухом месте на военном аэродроме. Неожиданно он увидел вдалеке сосновую рощу и совсем рядом – необычное для тундры высокое дерево, и едва сдержал сдавившие горло слезы: так уже свыкся с серыми красками и унылой растительностью Крайнего Севера.

Слезы он увидел и на глазах своей матери, когда та при встрече не смогла узнать своего домашнего, застенчивого мальчика. Это был он, ее Тима, но уже совсем другой. И этим другим его сделала не она, а кто-то иной. Чужое влияние всегда пугает мать, но без этого невозможно обновление и взросление. И это заставляло ее радоваться новому и одновременно жалеть о проведенных вместе годах его детства: солнечных и теплых, навсегда ушедших.

После армии Тимофей уже никогда не был на малонаселенном и наполненном ветром острове Новая Земля, где прошли три года службы, но в памяти навсегда осталась его суровая и загадочная бледно-голубая синева.

Несмотря на внешнюю суровость, Север всегда влечет к себе своей неповторимостью, неяркой строгостью, близостью к скромному пониманию жизни, каким-то одиночеством, которое заставляет глубже ощущать свое место в природе.

Необыкновенный животный мир: огромные дикие стада горделивых оленей, бело-серые пушистые песцы, лемминги и до конца не понятый человеком всесильный царь полярного края – белый медведь. В местных озерах изобилие жирной лососевой рыбы. Невыразимо много разнообразной птицы, прилетающей неизвестно откуда летом в этот невзрачный край. В это время ощущаешь все многообразие и красоту пернатого мира, наполняющего остров непривычным для этих мест шумом и разноголосым гамом крупных и мелких птиц.

Кажется, какая-то неразгаданная вековая тайна заставляет огромное количество перелетных птиц возвращаться на насиженные предками места…

Музыка, особенно Бах, помогает глубже ощутить и растворить себя в этой северной палитре природных сил. Чем больше времени отделяет Тимофея от тех лет, тем явственнее предстает перед ним одна и та же картина. На фоне темного снега и льда полярной ночи слабое северное сияние, подобно свечам в окнах роскошного средневекового замка.

Мощные звуки органа наполняют старинный замок жизнью, виолончель будит в памяти тревожный пейзаж безбрежного и холодного моря, а когда вступает гобой или клавесин – перед глазами бегущая от ватерлинии теплохода живая волна.

1996 год

Алжирский ноктюрн

Поверьте,

встречи нет случайной,

Как мало их средь суеты.

И наша встреча дышит тайной,

Как апельсинные цветы.

Зинаида Гиппиус

Начало знойного дня. Прошло часа четыре, как Илья выехал из города. Дорога, вышедшая на равнину из серпантина прибрежных лабиринтов, прямая и однообразная, с небольшими холмами, плавно опускается и поднимается, будто тихо качается на мягком облаке. Серое дорожное полотно, пробивающееся среди желтого покрывала обожженной солнцем земли, уходит далеко в горизонт. Встречные одинокие автомобили и рейсовые автобусы задолго до приближения привлекают внимание. Нарастающий гул при разъезде с ними заставляет невольно вздрагивать и крепче сжимать руль. Монотонность движения и ровный шум работы двигателя навевает внутреннее расслабление. Кругом сухой теплый воздух. Так проходит еще час. Порой усилием воли Илья преодолевает дрему.

Солнце уже в зените. Время, кажется, остановилось.

Вдалеке серая поверхность дороги незаметно наполняется водной гладью, голубой и чистой, как хрусталь; слюдяное движение воздуха над ней – прозрачная испарина. Временами водная гладь рассыпается на мелкие осколки, образуя островки и лужи. По мере приближения мираж парит над дорогой, отодвигаясь вдаль или исчезая вовсе. Появляется безотчетное желание увидеть его вновь.

«Надо найти хотя бы небольшую тень и немного отдохнуть», – подумал Илья. У придорожного эвкалипта он остановился и с удовольствием закрыл глаза. В памяти, словно сквозь сон, подобно сказочному миражу, возникли подробности подобной поездки по этой же трассе.

Было это несколько лет назад. Илья ощутил это прошлое настолько близким, как будто все произошло вчера, и на душе вдруг стало неожиданно тепло.

Тогда он, молодой специалист, впервые выехавший за границу и работавший на востоке Алжира, вот также один ездил в командировки по стране и часто находился за рулем в течение целого светового дня. Эти путешествия приносили много впечатлений, неожиданностей и одновременно удовлетворения от определенной смелости быть один на один с неизвестной тогда страной и единственным другом в пути – машиной.

Теперь он приехал сюда уже в качестве работника торгпредства и постоянно жил в столице. Необходимость посещения одного из построенных ранее предприятий застала его по пути домой. Как будто нечто свыше заставило его остановиться именно здесь. Одному.

Все очень похоже: выжженная земля вдоль дороги, едва заметная тихая прохлада раскидистого дерева, острые, словно зеленые стеклышки, листья старого эвкалипта. И, как и тогда, начало сентября – канун его дня рождения.

В ту поездку Илье, помимо основного задания, поручили доставить в столицу библиотекаря. Он был заранее недоволен необходимостью делать немалый крюк до поселка, машинально представляя в этой роли одну из солидных жен наших специалистов. К тому же в Сетифе в назначенное время надо было встретить и доставить в столицу другого попутчика.

Рано утром, выйдя на обычно кишащую людьми безлюдную улицу, он сел в пропитанную ночной прохладой машину и только после того, как она пришла в движение, ощутил приятное чувство уверенности. Машина послушно двигалась мимо просыпающегося города. Как обычно в это время, Илья решил миновать центр и выехать из города по берегу моря через пока пустынную набережную.

Он приоткрыл окно. Утренняя прохлада ласково наполняла легкие бодростью. Серая пелена побережья, сливающаяся с горизонтом, дышала утренней свежестью. На минуту Илья приостановил машину. Глаза отдыхали на спокойной глади. Сознание будоражили приторные запахи моря.

Ночью прошел дождь и, несмотря на разгар купального сезона, утро было сырое, прохладное. Но скрытые силы раскаленного вчерашним зноем побережья позволяли существовать этому состоянию природы лишь на короткое время. Небольшая дымка предвещала скорую побеждающую власть обжигающего песка и зноя. У воды, на скалах, островки выжженной солнцем травы, среди них одинокие темно-зеленые деревца, победившие раскаленный песок и отдавшие в этой борьбе немало сил и красоты. Возможно, только они способны по-настоящему понять цену жизни и радости пробуждения природы.