"Зарубежная фантастика 2024-2". Компиляция. Книги 1-18

Советники Закалве высказали предположение, что из судна выкачали воду и закачали бетон, к тому же создали между бетоном и металлом какую-то амортизационную подушку — иначе огромные пушки давно растрясли бы судно на куски.

Разумеется, «Стабериндо» не представлял собой неприступную крепость, хотя был теперь непотопляемым, и ценой огромных потерь его можно было взять. Вне всякого сомнения, на корабле имелись достаточные запасы боеприпасов и продовольствия, судно могло продержаться достаточно долго, не исключали также возможности решительных действий со стороны Элетиомела.

Закалве предоставили полную свободу действий. Солдаты и командиры поступят так, как прикажет он, политики и церковь поддержат любые его планы. В этом отношении он чувствовал себя как никогда надёжно. Но что ему следует предпринять? Когда-то он предполагал создать идеально вымуштрованное войско и передать его молодому военачальнику, чтобы продолжались традиции чести, послушания и долга. Но ему пришлось воевать с армией, большую часть которой составляли соотечественники, а возглавлял её человек, которого он считал другом и чуть ли не братом. И поэтому приходилось отдавать приказы, означавшие гибель для множества солдат; сотнями, тысячами посылая на верную смерть, просто чтобы закрепиться на какой-то важной позиции, защитить жизненно необходимый населённый пункт. При этом гражданское население тоже несло потери; наверное, основную массу потерь в кровавой бойне составляли обычные люди — ради которых, собственно, они и сражалась.

Он пытался остановить эту бойню, хотел договориться с самого начала, но каждая из сторон соглашалась заключить мир только на тех условиях, которые были выгодны ей. А у него не было реальной политической власти. Оставалось только сражаться — что он и делал, причём наилучшим образом, так что сейчас до победы оставался один шаг. Но какой? — неизвестно. Больше всего ему хотелось спасти сестру — пожалуй, только ради этого и стоило воевать, а не ради туманных идеалов. Слишком дорогой оказывалась цена — мёртвые глаза, кровь, ставшая землёй, исковерканные тела и души. Жизнь любимого человека — вот что необходимо было сейчас спасать, и это удерживало его на грани между безумием и здравым смыслом, частично снимало с него так остро осознаваемую вину за гибель многих тысяч людей на полях сражений и рядом с ними.

Он ждал, сдерживая своих командиров. Ждал, как будет действовать Элетиомел.

Автомобиль нёсся мимо тёмных окопов, зарытых по самые башни танков, зачехлённых пушек, замерших грузовиков… Хорошо бы ехать, не останавливаясь, в пустоту, в никуда. Командиры хранили молчание; он погасил свет в салоне, опустил светомаскировку на окнах и смотрел, не отрываясь, на проносившиеся мимо тёмные деревья под стальными рассветными небесами. Пусть рассвет переходит в день, а день в ночь, пусть отчуждённо молчат преданные тебе люди — он надёжно обосновался в надире своих страданий, со странным удовольствием осознавая, что хуже теперь уже стать не может.

Машина замерла перед воротами замка — когда-то здесь располагался штаб Элетиомела, а теперь — его собственный — и проследовала во внутренний двор. Пока он шёл к себе в апартаменты, его донимали подробностями тылового обеспечения и данными разведки, донесениями о незначительных стычках, просьбами гражданского населения и прессы. Он велел разобраться со всем этим младшим командирам, а сам, перескакивая через две ступеньки, добрался до своего кабинета — войдя, крепко зажмурил глаза и прислонился к дверям, все ещё сжимая бронзовые ручки, упиравшиеся ему в поясницу.

— Ездил поглядеть на зверя, не так ли?

Он вздрогнул, узнав голос Ливуэты, доносившийся от окна, — там, в отдалении, замер её чёрный силуэт.

— Да, задёрни шторы. — Он включил свет.

— Что ты намен предпринять?

Сестра медленно приближалась к нему — скрещённые на груди руки, бледное лицо, тёмные волосы гладко зачёсаны назад, чёрная длинная юбка и такого же цвета глухая блузка.

— Не знаю. — Он тяжело опустился в кресло у стола и начал массировать лицо ладонями. — А что, по-твоему, надо делать?

— Поговори с ним. — Ливуэта присела на угол стола, не опуская по-прежнему скрещённых рук. «Теперь она всё время ходит в чёрном…»

— Элетиомел не станет со мной разговаривать, — устало произнёс он, откидываясь на спинку кресла, которое сестра иногда называла его «троном». — Я не могу заставить его сделать это.

— Просто ты не знаешь, что нужно говорить, — упрекнула его Ливуэта.

— Хорошо, полностью с тобой согласен, — Он закрыл глаза. — Почему бы тебе не написать ему?

— Разве ты позволишь мне высказаться? Вмешаться в ситуацию, которую даже не пытаешься разрешить сам?

— Мы не можем просто сложить оружие, Ливви, а больше ничего не сработает, поверь мне. Никакие доводы для него не существуют.

— Вы могли бы встретиться лицом к лицу и попробовать уладить дело. — Сестра упрямо тряхнула головой.

— Ливви, парламентёр, которого мы направили к нему, вернулся обратно без кожи! — Последнее слово он выкрикнул, потеряв всякое терпение и самообладание. Ливуэта вздрогнула и отступила назад; затем, повернувшись, уселась на кушетке, обитой золотистой парчой.

— Прости, — тихо проговорил он, — я не хотел на тебя кричать.

— Даркенза — наша сестра. Мы обязаны как-то помочь ей, принять какие-то меры.

Он обвёл взглядом кабинет, ища поддержки.

— Сколько раз мы говорили об этом, неужели ты… неужели я так неубедителен, а ты… неужели до сих пор неясно? — Он стукнул кулаком по столу. — Мне тоже хочется вызволить её оттуда — не меньше чем тебе! Но сейчас я могу только атаковать, значит, она погибнет.

— Но почему вы не можете договориться? Что произошло между вами? Вы же были друзьями… Разве ты забыл?

Он покачал головой и повернулся к книжным полкам, словно хотел отыскать некое издание, но взгляд его скользил по корешкам книг, не видя их.

— Я не забыл, Ливуэта, — устало произнёс он. — Ничего не забыл.

— Должен быть выход, возможно, ты упустил какой-то вариант, — настаивала Ливуэта.

— Поверь… пожалуйста, поверь, я рассмотрел все варианты.

— Я верила тебе, когда ты говорил, что с ней всё в порядке. — Женщина опустила голову.

— Ты была больна, и я не мог рассказать тебе о том, что случилось с твоей сестрой, это убило бы тебя. Мне казалось, я поступаю правильно. — Он встал с кресла и подошёл к ней. — Именно сейчас нам нужно взаимопонимание, поддержка…

— Ты смеешь просить у меня поддержки? Сейчас, когда наша сестра в плену!

— Чёрт побери! Дело не только в ней, я отвечаю и за других людей — за солдат, преданных мне, за гражданское население, которое доверило именно мне защищать его, я обязан заботиться о городе, об этой чёртовой стране… — Он опустился на колени перед кушеткой. — Ливуэта, пожалуйста… я делаю всё возможное. Поддержи меня, помоги… Командиры хотят атаковать.

— А тебе не приходило в голову, что этот вариант для него окажется неожиданным?