"Зарубежная фантастика 2024-2". Компиляция. Книги 1-18

— С чем-нибудь смешать?

— Нет, спасибо.

Он протянул мне бокал, сам отдёрнул маленькую штору, извлёк из-за неё бутылку и налил себе «Будвайзера» — настоящего, чехословацкого. Когда же эта маленькая церемония была завершена, он наконец уселся.

Кресло было изготовлено как бы не у Бахауса. Во всяком случае, оно выглядело как настоящее.

Его лицо было мрачным и серьёзным. Каждая чёрточка, казалась, сопротивлялась пристальному наблюдению: большой подвижный рот, широкий нос, светлые, но глубоко посаженные глаза, густые, точно у беглого каторжника, брови, неожиданно морщинистый лоб. Я пыталась припомнить, как он выглядел раньше. Но не могла, так что было затруднительно сказать, какой облик — нынешний или теперешний — ближе к его «нормальному» состоянию. Он перекатывал бокал с пивом в своих крупных ладонях.

— Кораблю показалось, что нам не мешало бы поговорить друг с другом, — сказал он, отпил примерно половину пива и поставил бокал на маленькую подставку, сделанную из полированного камня. Я поправила брошь. — Но тебе так не кажется, не так ли?

Он широко развёл руки, потом обхватил ими грудь. На нём были брюки и жилет из одного тёмного, дорогого по виду костюма.

— Я думаю, что это может быть… бесполезно.

— Ну… я не знаю… разве всё должно непременно приносить пользу? Я подумала… корабль предположил, что нам надо поговорить, и это…

— И что?

— И это всё. Правда. — Я закашлялась. — Я не… он не сказал мне, что происходит.

Линтер внимательно посмотрел на меня, потом опустил взгляд на свои ноги. Он носил чёрные ботинки. Я потягивала виски и одновременно осматривала комнату, пытаясь обнаружить следы женского присутствия или вообще какие-то признаки, что тут живут двое. Мне это не удалось. Комната была уставлена вещами — графические наброски и картины маслом на стенах, последние — в основном работы Брейгеля и Лоури [42] , абажуры от Тиффани, аудиосистема «Банг и Олафсен» [43] , несколько антикварных часов, дюжина (или около того) статуэток из дрезденского фарфора (здесь я могла ошибиться), китайский шкафчик, покрытый чёрным лаком, большая четырёхугольная ширма, расшитая павлинами с бесчисленными глазками на перьях…

42

Лоуренс Стефен Лоури (1887–1976), английский художник, известный картинами из жизни индустриальных районов и рабочих поселков Северной Англии начала ХХ века.

43

Датская компания, выпускающая аудиотехнику и телефоны премиум-класса.

— О чём эти вещи говорят тебе? — спросил Линтер.

Я передёрнула плечами.

— Что? — переспросила я. — Ну, они говорят, что нам надо поговорить.

Он улыбнулся странной невыразительной улыбкой, и мне показалось, что весь разговор был чем-то вроде бессмысленного одолжения с его стороны. Потом он выглянул в окно. Ему явно не хотелось ни о чём больше говорить. Я уловила краем глаза какой-то цветной просверк и, обернувшись, увидела большой телевизор, одну из тех моделей, которые снабжают специальными откидными дверками, чтобы в минуты бездействия они выглядели, словно обычный шкаф. Дверцы были неплотно прикрыты, а телевизор за ними — включён.

— Хочешь?.. — спросил Линтер.

— Нет, я не… — Но он поднялся, расцепил захват, в который сам себя заключил своими элегантными руками, подошёл к шкафчику и театральным жестом распахнул дверцы, после чего вернулся на место.

Мне совсем не хотелось сидеть и смотреть телевизор, но с выключенным звуком он не был так уж назойлив.

— Мои отчёты на столе, — сказал Линтер, ткнув пальцем в указанное место.

— Я хотела бы, чтобы ты — кто угодно — объяснил мне, что тут творится.

Он посмотрел на меня так, словно это была скорее самоочевидная ложь, чем искренняя просьба, потом покосился на экран телевизора. Я предположила, что тот настроен на один из корабельных каналов, поскольку картинка всё время скачками менялась, показывая фрагменты шоу и других программ из самых разных стран, передаваемых в разных форматах, и постоянно приходилось ждать, пока проявится очередной канал. Под неслышимую песню танцевала, выделывая роботоподобные движения, группа в ярко-розовых костюмах. Их сменило изображение платформы «Экофиск», извергавшей грязно-коричневый фонтан ила и нефти. Потом экран мигнул опять, и на нём возникла сцена в переполненной каюте из Ночи в опере [44] .

44

Ночь в опере — знаменитый комедийный фильм с участием братьев Маркс (1935) по сценарию Бастера Китона. Бэнкс здесь упоминает сцену, в которой пятнадцать человек ничтоже сумняшеся набиваются в крохотную корабельную каюту, где уже стоят кровать и большой сундук, причём персонаж Гручо Маркса с изумлённым видом говорит: «Я брежу, или тут действительно собралась толпа?» Эта сцена считается одной из самых известных комедийных сцен англоязычного кинематографа.

— Так ты ничего не знаешь?

Линтер закурил «Собрание». Этот поступок был сродни «Гм» корабля, с тем исключением, что Линтеру вкус сигарет явно нравился — в этом наши предпочтения разнились. Мне он закурить не предлагал.

— Нет, нет, нет! Смотри, как всё было: корабль явно хотел, чтобы я тут побывала для большего, чем простой разговор… но разве ты сам не играешь в какие-то игры? Это вконец рехнувшееся существо отправило меня на Землю в «Вольво», я в нём просидела всю дорогу. Думаю, что этот случай нисколько его не озадачил, так что он наверняка пришлёт пару истребителей «Мираж», если понадобится вмешаться. Мне ещё в Берлин надо ехать, а это ведь далеко, ты знаешь? Так что… просто скажи мне, в чём дело, или вели мне убираться, или… ладно?

Он курил сигарету и изучал меня, щурясь сквозь дым. Потом закинул ногу за ногу и, сдув некую воображаемую пылинку с отворота брюк, с явным интересом воззрился на ботинки.

— Я сказал кораблю, чтобы, когда он решит улетать, мне разрешили остаться на Земле, что бы ни случится. — Его передёрнуло. — Вступим мы в контакт… или нет.

Он посмотрел на меня, как бы приглашая присоединиться.

— А какая-то особая причина?.. — ошеломлённо выдавила я. Я всё ещё думала, что виной этому женщина.

— Да. Мне нравится это место. — Он то ли фыркнул, то ли засмеялся. — Здесь я, для разнообразия, чувствую себя живым. Я хочу остаться. Я это сделаю. Я намерен поселиться здесь.

— Ты хочешь умереть здесь?

Он улыбнулся, посмотрел куда-то вдаль, потом перевёл взгляд на меня.

— Да.

Это было сказано с такой непоколебимой уверенностью, что я тут же заткнулась.

Мне было нехорошо. Я встала и прошлась по комнате, осмотрела книжные полки. Он, казалось, читал так же много, как и я. Я задумалась, задался ли он целью просто заполнить пространство или же в самом деле прочёл что-нибудь из этого с обычной для себя скоростью. Тут были Достоевский, Борхес, Грин, Свифт, Лукреций, Кафка, Остин, Грасс, Беллоу, Джойс, Конфуций, Скотт, Мейлер, Камю, Хемингуэй, Данте.

— Скорей всего ты умрёшь здесь, — мягко сказала я. — Я думаю, что корабль ограничится наблюдением, но не будет вступать в контакт. Разумеется…

— Это было бы лучше всего. Превосходно.

— Это ещё не… не решено официально, но я… я подозреваю, что именно так всё и обернётся. — Я отвернулась от книг. — И что, это правда? Ты и в самом деле хочешь умереть здесь? Ты не шутишь? Но как…

Он сидел, чуть подавшись вперёд из кресла, ероша чёрные волосы одной рукой. Его длинные, все в кольцах, пальцы беспорядочно блуждали в кудрявой шевелюре. В мочке его левого уха виднелось что-то вроде серебряной шпильки.

— Превосходно, — повторил он. — Это меня вполне устроит. Если мы вмешаемся, в этом месте всё будет уничтожено.

— А если мы не вмешаемся, они уничтожат его сами.

— Сма, не банальничай. — Он крепко сжал сигарету и разломил её посередине, оставив большую часть невыкуренной.

— А вдруг они тут всё взорвут к чертям?

— Гммм…

— Ну и?

— Ну и что? — отозвался он.

На Сен-Жермен завыла сирена, эффект Допплера менял высоту её тона по мере удаления.

— Возможно, это и есть цель их движения. Ты что, хочешь увидеть, как они принесут себя в жертву своим…