"Зарубежная фантастика 2024-3". Цикл Люди льда". Компиляция. Книги 1-24

Все говорили, перебивая друг друга, повеселели, они понемногу начинали заботиться о своей внешности и одежде — теперь, когда стали встречаться. Потому что, к сожалению, мужчины не всегда правы, полагая, что женщины одеваются для них. Так же часто они одеваются и друг для друга. Они не хотят быть хуже, чем другие женщины.

Весь вечер не прекращались задушевные разговоры о празднике и о более личных вещах — таких, как дети и семья или только они сами, об их мнении и об их вкусах. И лишь когда говорила Анна-Мария, они почтительно замолкали, слушая ее.

Этого она понять не могла. Она была никто! Всего лишь молодая девятнадцатилетняя девушка!

Но она должна была признаться себе, что мысли ее часто были где-то совсем в другом месте — где-то за пустошью…

Ведь это же совершенно очевидно: Клара просто не так поняла.

Когда они вернулись домой, на кухне их поджидал брат Клары Клампен — весь в слезах. Его простое сердце не смогло вынести новость, которую он только что услышал.

— Этот Нильссон, — дрожащим голосом произнес он, обращаясь к Кларе и Анне-Марии. — Он постоянно сообщает мне что-то неприятное! Он говорит, что твой мужик, Клара, бьет и мою жену, и мою маленькую дочурку!

— Меня это ничуть не удивляет, — язвительно сказала Клара.

Анна-Мария быстро спросила:

— А он сказал, где они?

Клампен повернул к ней свое угрюмое, удрученное лицо.

— Если бы он только сказал! Ох, я бы весь дух вышиб из этого!

— То есть, ты вообще не знаешь, где тебе их искать? Я имею в виду твою дочь.

— Нет, они прячутся. Они живут не в городе, вот и все, что я знаю.

— Ну, а как же Нильссон может что-то знать?

— Он утверждает, что встретил мою жену в городе на рынке. И что она жаловалась. Но сюда, домой, она возвращаться не хочет.

— Нильссон врет, — сказала Клара. — Он вообще не видел ее. Просто хочет сделать тебе больно.

— Но кто может знать наверняка, — всхлипнул Клампен.

Внезапно Анна-Мария поняла, насколько же она устала. Но поскольку она была одной из многих тысяч женщин в Скандинавии, которые хронически испытывают угрызения совести и считают, что обязаны взваливать на себя проблемы других, она участливо сказала:

— Мы разберемся в этом, обещаю тебе! Успокойся и иди спать, а потом будем их искать! Взрослые — как хотят, но девочка страдать не должна!

Клампен встал.

— Благослови вас Бог, учительница! Вы просто ангел Иттерхедена. Если барышня мне поможет, я не успокоюсь, пока не отыщу свою малышку. Даже если ее придется искать до конца света.

Анна-Мария дружелюбно рассмеялась:

— Ладно, будем искать. Но до рождественского праздника ни у кого из нас не будет на это времени, ты же понимаешь, а ведь он уже послезавтра. Мы займемся этим на следующий день. Мне все равно надо в банк, тогда и поспрашиваем.

«О господи, — подумала она. — Именно тогда я надеялась отдохнуть. Выспаться. Размечталась».

Клампен ушел, счастливый и успокоенный. Разумеется, он мог подождать до праздника, ведь он понимал, что маленькой барышне надо еще многое сделать.

Они почти сразу же услышали на улице его взволнованный голос. Осторожно выглянули из-за занавески. Они могли только с трудом различить упитанную фигуру Нильссона и услышать его полный сарказма голос, оба мужчины направлялись в контору шахты быстрым и злым шагом.

— … и фрекен все равно надо в банк, так что она поможет мне найти мою маленькую дочурку, а если она не сможет, то значит, никто не сможет, — выпалил Клампен агрессивно.

«Господи, как же он мне доверяет», — подумала Анна-Мария немного озабоченно.

Протяжный голос Нильссона произнес обычную гадость.

— Ну-ну! Эта дамочка на многое способна, учитывая то, сколько у нее знакомых мужчин здесь в Иттерхедене! И их голоса пропали.

— Не беспокойтесь из-за него, барышня, — сказала Клара. — Он всегда такой.

— Да нет, я не беспокоюсь, — сказала Анна-Мария, но на самом деле она беспокоилась.

Это был последний спокойный вечер. А потом — словно ад разверзся под этим маленьким далеким местечком — Иттерхеденом.

9

Был последний день занятий перед Рождеством, и уроки продолжались только пару часов. Каждый из детей унес домой записочку, в которой его родители, братья, сестры и прочие члены семьи сердечно приглашались на рождественский праздник завтра вечером. Всех просили захватить с собой собственные чашки или кружки. Бента-Эдварда отправили в шахтерские бараки — он должен был пригласить всех. Хотя никто не ждал от этого особых результатов. А маленький Эгон должен был обойти все дома на пустоши, в которых детей не было, и просить всех прийти.

Семья Брандта, священник из ближайшего прихода, а также Нильссон и лавочник уже получили приглашения. Священник, во всяком случае, прийти пообещал.

Чтобы собрать народ, больше уже нечего сделать было нельзя. Анна-Мария вынуждена была признаться самой себе, что настроена довольно мрачно. В поселке, где было так много сплетен и подозрительности, а отсюда и враждебности, все предпочитали быть сами по себе.

После обеда в школьном зале началась чудовищная суматоха. Детям уже не надо было больше репетировать рождественскую пьеску, теперь они должны были собраться все вместе непосредственно перед представлением. Но необходимо было закончить костюмы и привести в порядок весь зал. Были принесены стулья и скамейки, которые сколотили специально — слишком много, по мнению Анны-Марии, — столы накрыли красивыми вышитыми скатертями, которые обычно лежали глубоко в ящиках комодов. Кофе собирались варить у Клары, а потом нести в школу. Там его подогреют на камине. По правде говоря, ближе всех к школе жил кузнец, но никому не хотелось, чтобы угощение готовилось в охваченном болезнью доме. И Анна-Мария весьма дипломатично объяснила, что Клара так настойчиво просила, чтобы именно ей была представлена честь сварить кофе у себя. И уж поскольку она первая попросила…

— Если бы мы только знали, сколько народа придет, — жаловалась Клара, появляясь то с одним, то с другим.

— Да, следовало бы раздать приглашения пораньше, — ответила Анна-Мария. — И попросить подтвердить, придут они или нет.

Жена кузнеца, которую удалось тактично направить на решение других задач, не связанных с приготовлением пищи, распрямила худую спину. Она украшала весьма неприглядный пол ветками можжевельника, от которых шел приятный и свежий запах.

— Мой Густав знает, что несколько парней точно собираются прийти, — сказала она.

— Превосходно, — обрадовалась Анна-Мария.

— Уж все мои домашние обязательно придут, — сказала маленькая Анна, которая тоже помогала превращать школьный зал в праздничный. Эта задача была не из легких. Она приклеивала декорации на самые страшные пятна и трещины в стенах. Развешивала там странноватые соломенные маски. И надо признать, смотрелись они там неплохо.

— Мои родители придут, — сказал Бенгт-Эдвард. — Даже отец. А у тебя, Эгон?

— Не знаю, — пропищал маленький бедолага. — Сюне только хихикает, а отец…