"Зарубежная фантастика 2024-3". Цикл Люди льда". Компиляция. Книги 1-24

— Но почему же он не платит за весь этот лес?

— Лив, персона короля неприкосновенна!

Суль расхохоталась.

— Тогда тебе, Силье, надо было взглянуть на твое обожаемое Величество во время бала, на котором я присутствовала, в его копенгагенском замке! Его жирное, расслабленное тело вынесли из зала, после того, как он напился до беспамятства. Шесть человек несли его, а он в это время бормотал что-то нечленораздельное. Говорят, по части пьянства Кристиан IV превзошел своего отца, Фредерика II. Но в его оправдание следует сказать, что на следующий день его голова работала превосходно. И никто не жалуется на то, как он управляет государством. Кстати, ему причитается лишь десятая часть древесины, а также налог с оборота. В этом году он ввел новые пограничные пошлины.

Силье села и уставилась на нее удивленными глазами, говорившими о том, что такой осведомленности от Суль она не ожидала.

— Ты могла бы этого и не говорить, Суль, — сказал Тенгель, — маленькая Лив благоговеет перед королевской властью. Ведь мы старались воспитывать вас так, чтобы вы были способны самостоятельно мыслить. Но это не значит, что не следует уважать мнение другого. Понимаешь, Суль?

— Да. Извини.

— Король Кристиан хороший человек. Это лучший из всех датских королей, которые у нас были, он действительно интересуется Норвегией. Отец его этого не делал.

Силье просияла от его слов.

— Меня беспокоит другое, — сказал Аре. — Некоторые люди осуждают наше преклонение перед датчанами.

— Ты считаешь, что мы преклоняемся перед Шарлоттой? — сказал Тенгель. — Так мало кто считает.

— Ничего подобного я не слышала, — сказала Суль.

— Я тоже, — сказала Лив.

— А я слышала, — сказала Силье. — Но, как уже сказал Тенгель, так считают немногие. Шарлотта — одинокая женщина, и только фанатик может сказать такое.

— Тетя Шарлотта сама всего добилась, — сказала Лив. — Даг очень гордится ею.

— Большинство совсем не против того, чтобы здесь жили датчане, — сказал Тенгель, — но есть и бунтари, и они мне тоже симпатичны. Норвегия была когда-то великой державой, перед тем как попасть под власть датчан. Когда-нибудь наступит взрыв. Но вряд ли это будет в годы правления Кристиана.

— А ты сам как к этому относишься? — спросила Суль.

— Конечно, я хочу, чтобы Норвегия была свободной, — ответил Тенгель, — мы все этого хотим. Но Шарлотта — наш близкий друг, и я не собираюсь сориться с ней. Нет, большинство здешних людей уважают датчан, за редким исключением.

— Есть здесь два таких парня, — сказал Аре.

Тенгель кивнул.

— Будущие бунтари. Мы же не должны вмешиваться в эти дела. Ради Суль мы не должны привлекать к себе внимание.

— Ради меня? Я сама позабочусь о себе.

Тенгель скептически посмотрел на нее.

— Ты должна вести себя очень осторожно, Суль. Малейший ошибочный шаг может принести несчастье всем нам, но прежде всего — тебе самой.

— Разве я не была послушной, как овечка, а?

— Была. Но я вижу тебя насквозь: ты снова взялась за свое. Средь бела дня ты занимаешься магией. Взять хотя бы жену сапожника: она выздоровела самым чудодейственным образом. Ты не имеешь на что права, Суль. Займись лучше травами! Суль кивнула и обещала быть ангелом.

Суль лежала в постели, подложив руки под голову и уставясь в поток. Мерное дыхание Лив свидетельствовало о том, что она спит. Было самое время сделать что-нибудь с Якобом Скилле. Он по-прежнему жил в Гростенсхольме и через несколько дней собирался уехать. К счастью, он целую неделю не показывался на Липовой аллее: он был явно удручен ее приемом.

Но теперь она снова чувствовала беспокойство в теле, заставлявшее ее отправляться на Блоксберг. Но она не хотела и не могла опять заниматься этим. И из-за этого ощущала в себе беспокойство, отрывалась от действительности — и к тому же она так и не нашла средства от ужасной головной боли.

Несколько дней подряд шел дождь, но теперь снова было сухо. Не взять ли с собой в лес Якоба, чтобы «совратить» его? Наверняка он будет рад и никогда не подумает, что свидание спровоцировано ею. Они будут неотразимо скакать в объятиях друг друга. Перед тем, как заснуть, она все детально продумала.

На следующий день она явилась в Гростенсхольм, одетая в легкое, соблазнительное платье. Как красиво было в прихожей! Якоб потрудился на славу. Оторванные обои были крепко прибиты гвоздями, в углу стояла новая печь.

Услыхав голоса, доносящиеся из гостиной, она направилась туда. Шарлотта смеялась звонким, счастливым смехом. Постучав, Суль вошла. Якоб Скилле и Шарлотта быстро отскочили друг от друга.

— А, Суль это ты! — торопливо произнесла Шарлотта, и ее щеки покрылись лихорадочным румянцем. — Входи!

Лицо Якоба сначала показалось ей обычным, но, присмотревшись, она заметила в его взгляде мольбу и отчаянное предостережение. Его взгляд как бы умолял: «Не говори ничего о нас!»

Суль послала ему успокоительный взгляд: она вовсе не собиралась выдавать его. Наоборот!

Она не слышала, о чем они с ней говорили, не слышала и своих собственных слов. Это были сплошные тривиальности. Шарлотта показывала ей новую обстановку и без умолку болтала о том, как хорошо, когда в доме есть мужчина. Суль пришлось спросить, дома ли Даг, хотя она прекрасно знала, что он в Осло. Потом она ушла в замешательстве, но не без самоироничной улыбки.

«Значит, его приласкала пожилая фрекен, далеко не красавица, — думала Суль Несгибаемая. — Знает ли об этом Даг?»

О, она от всего сердца дарит Шарлотте это маленькое увлечение! Ее собственная жизнь не оскудеет! И Шарлотта больше подходит ему по возрасту. Суль всегда хотела иметь мужчину опытного и авторитетного, но Якоб для нее — пройденный этап.

Но как на это посмотрит Даг? Одно дело, если Якоб Скилле имеет честные намерения. И совсем другое дело, если его привлекают ее деньги и состояние. Нет, последнее было абсолютно невозможно. Вот почему он не показывался на Линде-аллее.

Суль расхохоталась. Она не питала никаких иллюзий. Любовь Якоба к ней оказалась простым сумасбродством, с ее же стороны было любопытство и жажда приключений. К Шарлотте он испытывал совсем иные чувства — Суль заметила это во время своего краткого визита.

И тут ее охватила бездонная тоска. Это не была тоска по Якобу, эта тоска шла изнутри. Что у нее осталось? Для нее невозможно было любить кого-то и быть любимой, как Силье и Тенгель любили друг друга, как постепенно росла любовь между Лив и Дагом.

Значит, она никого не могла полюбить, за исключением одной-единственной тени? И могли какой-нибудь мужчина полюбить ее такой, какая она есть, а не только ее внешность, ее тело?

Внезапно Суль услышала собственный плач. Нетерпеливо порывшись в узелке, висящем на поясе, она достала коробочку с мазью. Ослепшая от нежданных слез, она свернула с тропинки в лес и направилась к своему потаенному месту, о котором никто не знал. Там она быстро разделась, намазалась мазью и с зажатой между ног палкой провалилась спустя полчаса в преисподнюю, дарующую ей, как всегда, желанное возбуждение. О, как давно она не была здесь! Она так тосковала, так тосковала!