Зарубежная история в лицах

На Рождество 1145 король огласил свое намерение возглавить крестовый поход против неверных и помирился с графом Шампаньским. Элионор упросила мужа взять её с собой. И хотя её всегдашние враги Бернард и Одо были против участия женщины в походе, она смогла победить, в чём ей немало помогли аквитанские рыцари, не слишком охотно шедшие на службу в королевское войско. Только личное участие любимой правительницы в предприятии подвигло многих поступить на службу к Людовику.

В 1147 году поход, наконец, начался. Но воодушевление и эйфория первых дней быстро пошли на спад. Людовик был абсолютно бездарным военачальником, дисциплина в его войске практически отсутствовала, а бытовые условия были просто ужасными. Элинор совершенно не была готова к тому, что по ночам ей придется мерзнуть в грязных палатках, а на привалах есть грубую и невкусную пищу. С иронической усмешкой вспоминала она некогда любимые баллады, в которых воспевались прежние крестовые походы. Судя по всему, авторы этих шедевров знали о настоящих походах лишь понаслышке, а остальное было лишь плодом их поэтического воображения.

Даже утешиться в объятиях супруга не удавалось: «королевские смотрители» позаботились держать Людовика подальше от супруги, мотивируя это тем, что «плотские радости неуместны в святом деле». Набожный король, разумеется, послушался.

Увы, особой пользы походу его добровольное воздержание не принесло. Неприятности начались еще в Восточной Европе: византийский император Михаил Коммус не очень обрадовался прибытию в Константинополь толпы вооруженных рыцарей. Кроме того, он опасался, что в случае неудачи крестового похода неверные отыграются прежде всего на Византии. Поэтому он разместил непрошенных гостей вне города и сообщил им, что нужно поторапливаться: немецкий император Конрад одержал блестящую победу над последователями Магомета и уже мечтает о захвате Гроба Господня.

На самом деле, когда французы двинулись дальше на юг, они обнаружили лишь жалкие остатки немецкой армии во главе с тяжело больным Конрадом. Тем не менее, Людовик приказал двигаться дальше – на Антиохию, которой и достигли в сочельник. Турки, по-видимому предупрежденные, устроили засаду и попытались разделаться с французами так же, как перед этим с немцами, но потерпели неудачу и отступили. Французам же достался уже обустроенный лагерь, где они и расположились – с минимальным комфортом.

И тут неожиданно пришли помощь и поддержка: к Антиохии прибыл дядя Элинор, Раймон Тулузский со своим прекрасно экипированным войском и большим обозом. Королева так обрадовалась новой одежде и нормальной еде, что обычно флегматичный Людовик принял ликование жены за некое не вполне родственное чувство по отношению к дядюшке, и приказал немедленно выступать на Иерусалим.

Его воодушевление не встретило понимания даже у ближайших советников: все твердили о необходимости повременить, отдохнуть, восстановить силы. Но на короля доводы здравого смысла уже не действовали: он находился во власти слепой ревности и приказал королеве сопровождать его в этом походе. Элинор попробовала отказаться – тщетно. Когда слабый человек вдруг заупрямится, это становится настоящей катастрофой.

Штурм Иерусалима, как и следовала ожидать, закончился провалом. А Элинор прониклась к своему незадачливому супругу острой неприязнью. Все это было тем более некстати, что королева оказалась, наконец, в тягости, и это стало самым весомым аргументом для возвращения в Париж.

Бесславного возвращения.

Ожидали, что за подвиг крестового похода, пусть и неудачного, Господь пошлет Франции дофина. Но вместо этого в 1151 году на свет появилась вторая дочь – Алиса Французская, которая впоследствии вышла замуж за Тибо V Доброго, графа Блуа и Шартра.

Элинор испытывала ко второй дочери ничуть не больше материнской любви, чем к первой, а мрачный французский двор ей вконец опостылел. Недолго думая, она отправилась «погостить» к своему любимому дяде в Тулузу. Однако очень скоро до короля начали доходить слухи о чрезмерно веселой жизни Элинор при Тулузском дворе, где ее окружали трубадуры, музыканты и молодые рыцари. Он обвинил жену в супружеской неверности и отправил Папе прошение о разводе.

Правда, существует и другая версия: с инициативой развода выступила Элинор, которая не желала возвращаться к опостылевшему мужу и возобновлять попытки родить ему наследника. Супружеская неверность была не слишком убедительным поводом для развода в глазах церкви: пришлось сослаться на кровное родство в пределах четвертой степени.

Господи, да в таком родстве (или еще более близком!) состояли едва ли не все коронованные особы Европы!

Тем не менее, развод был получен. В марте 1152 года Элинор получила свободу и свои земли, оставив бывшему супругу двух дочерей, признанных законными принцессами королевской крови.

Элинор с восторгом вернулась в родную Аквитанию. Пытаясь наверстать радости жизни, которых она была практически лишена в браке, она принялась устраивать грандиозные празднества в роскошном дворце. Меньше всего ее заботила потеря королевского титула – это с лихвой компенсировалось в ее глазах свободой. Герцогиня всячески поощряла рыцарские традиции, культивировавшие возвышенное отношение к даме и поклонение ей, оказывала покровительство поэтам, музыкантам, художникам. Вскоре её двор стал самым великолепным двором тогдашней Европы.

Но оказалось, что у свободы есть и неприятные стороны. Один за другим два знатных и могущественных сеньора – Теобальд V, граф Блоисский и Жофрей, граф Нантский – попытались похитить Элинор, чтобы жениться на ней: она снова стала богатой и завидной невестой. Брак не привлекал герцогиню, да и сердце ее уже было занято…

Элинор влюбилась в Генриха Плантагенета, графа Анжуйского и герцога Норманского, веселого, красноречивого, отважного и страстного юношу. Единственное, что смущало прекрасную даму – молодость ее избранника: Генриху исполнилось всего лишь 19 лет и он был моложе герцогини Аквитанской почти на 12 лет.. Но союз с ним – союз по страстной любви – означал освобождение от докучливых искателей ее руки и земель. К тому же молодой красавец был наследником английского престола. Именно это и стало решающим: через полтора месяца после развода Элинор вступила во второй брак, а через полгода после свадьбы… родила первенца, названного Вильгельмом, в честь его великого деда.

Через несколько дней после этого знаменательного события скончался король Англии Стефан, дядя Генриха Плантагенета, и в декабре 1154 года прекрасная Элинор стала королевой Англии. Супруги высочайше пренебрегли тем, что состояли в кровном родстве, так как оба были потомками Роберта II Нормандского. Европа была скандализирована, но с королем Англии, герцогом Норманским и Аквитанским, графом Пуатье желающих связываться не оказалось. Высшее духовенство предпочло промолчать вообще.

Новоиспеченная королевская чета приступила к правлению с большим энтузиазмом – как в государственных делах, так и в личной жизни. Генрих с головой окунулся в исправление законодательства в стране и вошел в историю под именем Генриха законодателя. Помимо этого он много ездил по стране, сурово подавлял возникавшие мятежи и… более чем исправно посещал опочивальню своей прекрасной королевы.

За тринадцать лет Элинор родила своему супругу пятерых сыновей и трех дочерей: Вильгельма, Генриха, Ричарда, Джеффри, Джона, Матильду, Элинор, и Джоан. Увы, первенец умер в младенчестве, а третий сын – Ричард – был, по мнению его матери, куда более подходящим наследником престола, чем его старший брат. Король не разделял ее мнения: он одинаково относился ко всем своим сыновьям, а вот к супруге уже начал охладевать.

Супругов, однако, объединяло злорадство по поводу неудач на брачном поприще первого мужа Элинор. Через два года после развода французский король женился на инфанте Констанции Кастильской, которая, увы, скончалась родами после шести лет брака, произведя на свет двух… дочерей.

– Похоже, этот святоша умеет делать только девчонок, – презрительно заметил Генрих, узнав о рождении четвертой по счету французской принцессы.

Элинор, кормившая грудью очередного сына, звонко расхохоталась. Но веселье прекратилось, когда она узнала, что ее бывший супруг, женившийся в третий раз с неприличной поспешностью (всего через пять месяцев после смерти королевы Констанции) на Адели Шампаньской, стал, наконец, в 1165 году отцом долгожданного сына – Филиппа-Августа.

Спустя пять лет после этого английскому королю вздумалось еще при собственной жизни короновать наследника престола пятнадцатилетнего Генриха, герцога Норманского. Сохранилась легенда о том, что на торжественном пиру виновнику торжества прислуживал сам король, не преминувший подчеркнуть, какую высокую честь он оказывает своему сыну. На что тот якобы дерзко ответил: