Зарубежная литература XX века: практические занятия
Шрифт:
Тем не менее Во создал в тридцатые годы ряд блестящих сатирических романов, ставших классикой XX века. Он всегда утверждал, что литература для него – не творчество, а ремесло, а книги его независимы от личности их создателя. Его автобиографический герой Гилберт Пинфолд «считал книги сделанным делом: они существуют отдельно от него на суд и потребу других». Всячески подчеркивая свой антиинтеллектуализм, Во на самом деле, как убедительно показано сегодня, был высокосознательным художником, прирожденным сатириком по складу таланта. Трудность анализа его творчества тридцатых годов заключается в совершенной его органичности, которая восхищает читателей и озадачивает критиков. Так, лучший роман Во «Пригоршня праха» первые рецензенты сочли кто заурядной историей
Первоначальным импульсом к созданию романа послужили впечатления Во от его путешествия в джунгли Бразилии в 1932 году, которое описано им в книге путевой прозы «Девяносто два дня». Там, на окраине мира, он встречает целый ряд эксцентрических персонажей, самый яркий из которых – старый мистер Кристи. На его ранчо ощущение фантастичности путешествия достигает апогея: «Сладкий крепкий алкоголь, усталость после тяжелого дня с его жарой, жаждой, голодом, падением с лошади, фантастические речи мистера Кристи наложились на тот вечер, сделали его чуточку нереальным».
Полупомешанный старик, который тридцать лет проповедует христианство индейцам и не имеет ни одного обращенного, переводит на язык индейцев макуши Священное Писание и так комментирует свой труд: «"...многое приходится менять и пропускать. Я со многим не согласен... но я не волнуюсь. Ведь конец света уже так скоро". Несколько лет тому назад он увидел начертанные на небе цифры – это было число оставшихся миру дней. Я спросил, откуда он знает, что означали эти цифры. "А что же еще они могли значить?" ответил он».
Во задумался над тем, с какой легкостью этот сумасшедший мог бы задержать у себя его экспедицию, и никто бы никогда не узнал об этом. Из этого предположения вырос рассказ «Человек, который любил Диккенса» (1933), а потом Во стало интересно, каким образом молодой англичанин, пленник мистера Тодда, мог попасть в Бразилию. Таким образом сложился замысел романа о крушении семейной жизни аристократа Тони Ласта, которого скандальный развод с любимой женой заставляет покинуть Англию и родное поместье.
Большая часть романа повествует о событиях, приведших Тони к разводу – о знакомстве его жены леди Бренды с ничтожным светским молодым человеком Джоном Бивером, об их связи, развивающейся на фоне светских пересудов, о постепенном отдалении Бренды от мужа. Смерть их маленького сына Джона Эндрю от несчастного случая на охоте провоцирует Бренду на окончательный разрыв, но поскольку она осталась без гроша в кармане, расчетливый Бивер дает ей отставку. Тони уезжает с научной экспедицией доктора Мессенджера в Бразилию, залечивать душевные раны, и после ряда злоключений оказывается в плену у мистера Тодда. Экспедиции, посланной на его поиски, мистер Тодд демонстрирует фальшивую могилу Тони, и тот навсегда остается в дебрях читать Диккенса своему тюремщику; Бренда выходит замуж за старого поклонника, а в столь дорогом для Тони родовом поместье Хеттон младшая ветвь семейства Ластов устраивает ферму по разведению лисиц.
Эпиграф к роману – строки из «Бесплодной земли» Т.С. Элиота: «Я покажу тебе ужас в пригоршне праха». Опора на модернистское видение мира, развертывание модернистских метафор стали нормой для романа тридцатых годов.
О произведении
Конфликт в «Пригоршне праха» тот же, что и во всех произведениях Во тридцатых годов – столкновение остатков цивилизации с наступающим варварством. Писатель демонстрирует условность понятия «цивилизация» по отношению к современной Англии. Он изображает «упадок и крах» гуманистической культуры, а дикарские, бразильские эпизоды романа подчеркивают проницаемость, зыбкость границы между варварством и культурой в современном мире.
Впервые в этом романе он отступает от объективистской техники ранних романов, прикасаясь
к сфере трагического. В духе чистого гротеска обрисованы лишь второстепенные герои, а центральные персонажи – Тони Ласт и его жена Бренда – обрисованы с большей мерой психологизма.Повествование в романе идет от третьего лица и строится не на принципе рассказа, а на принципе показа – показа крушения семейной жизни Тони. Во всех трагифарсовых событиях сюжета нет чьего-либо злого умысла, нет конкретных виновников. Каждый персонаж виновен по-своему, каждый несет свою долю ответственности за безумие этого мира, что соответствует католической концепции первородного греха.
Однако художественный мир романа содержит черты преемственности по отношению к первым романам Во «Упадок и крах» и «Мерзкая плоть», написанным еще до принятия католицизма. Это сказывается в системе переходящих персонажей – в эпизодах лондонского света мы встречаем все ту же золотую молодежь, а также Марго Метроленд, Виолу Чазм, отвратительную мамашу Бивера миссис Бивер, все ту же атмосферу погони за удовольствиями, разгула плоти, неприкрытого цинизма.
Воплощением бессмыслицы и ничтожества этого существования становится в романе Джон Бивер, любовник Бренды, которому посвящена первая глава романа с ироничным названием: «Du c^ot'e de chez Beaver». Оно пародирует прустовское «В сторону Свана», ведь в отличие от героя Пруста у Бивера нет внутреннего содержания, которое может стать предметом психологического анализа. Автор дает ему заурядное имя Джон и «говорящую» фамилию: «бивер» означает «бобр», в переносном значении «работяга» (что выставляет бездельника Бивера в комическом свете), но, кроме того, на жаргоне тех лет слово означало «смешной, неуместный, принадлежащий вчерашнему дню».
Когда заскучавшая на восьмом году безоблачного брака леди Бренда берет в любовники Бивера, именно непостижимость ее выбора придает адюльтеру интерес и возвышенность в глазах света. При этом она отлично сознает цену своему избраннику: «Он не бог весть что, и он сноб, и похоже, что у него рыбья кровь, но мне он приглянулся, и все тут... и потом, я не уверена, что он уж совсем ужасный... он обожает свою гнусную мать... и потом он вечно без денег».
Внимание Бренды превращает Бивера из смешного приживалы в самодовольного альфонса, но образ Бивера не подходит для амплуа комического злодея из-за его пассивности. Образ Бренды вообще выведен из сферы комического – во всяком случае внешне Бренда прекрасна, а прекрасное принадлежит к абсолютам, не подлежащим комическому опровержению. Лживость и коварство, которые Во привычно для себя ассоциирует с женственностью, – составная часть ее обаяния, и только нелепая смерть сына на охоте заставляет Бренду написать мужу правду, облеченную в жестокие по-детски слова:
«Дорогой Тони,
Я не вернусь в Хеттон.... Тебе, должно быть, не сегодня стало понятно, что наша жизнь не ладится.
Я влюблена в Джона Бивера и хочу получить развод и выйти за него замуж.
С наилучшими пожеланиями
Бренда»
И Тони не годится для привычного амплуа комического простака, с которым может идентифицировать себя читатель. Его часто определяют как положительного героя, и в самом деле, в столкновении с миром вне Хеттона симпатии автора на его стороне, но может ли центральный герой сатирического романа безоговорочно воплощать норму?
Художественный мир «Пригоршни праха» существенно отличается от мира Джойса, Лоренса или Вулф тем, что в нем не осталось никаких позитивных ценностей, ни любви, ни поэзии мира, ни его красоты. Если у Джойса, Лоренса и Вулф в конечном счете всегда остается надежда на любовь, на непосредственный контакт между людьми, то у Во любовь рассматривается как недостаток чувства самосохранения или следствие привычки: «У Тони выработалась привычка любить Бренду и доверять ей». Любовь у Во разрушительна для любящего, мир ее не прощает и мстит за нее самым жестоким образом. Красота в этом мире тоже таит в себе опасность, под ее маской часто скрываются жестокость и корысть.