Зарубежный детектив 1979

– Найдется. Сейчас такие табакерки — большая редкость. Но у настоятеля монастыря Святого Лузана Содова есть одна, — вкрадчивым голосом, почти шепотом ответил Довчин и опять за­искивающе улыбнулся. — Я сразу догадался, как только увидел вас, что вы важная персона. С какими новостями прибыть изво­лили? — спросил он.

– Японское разведывательное управление в Харбине, полу­чив ваше письмо, в котором вы обращались за помощью к Стра­не восходящего солнца, направило меня сюда к вам. Меня зовут Балдан. Имею задание поселиться в монастыре Святого Лузана под видом священнослужителя с целью оказания всяческой по­мощи в вашем деле.

– Да-да, понимаю, — закивал головой Довчин. — Сегодня отдохни, сын мой, — перешел он на другой тон. — Путь твой был нелегким, а о деле можно поговорить и завтра, — сказал перерожденец, пытливо изучая взглядом Пурэвжава. — Как же мне устроить тебя получше? — спросил он скорее себя, чем его.

– Отдохнуть было бы неплохо. Последние несколько суток я почти не спал, — ответил Пурэвжав, не отводя взгляда.

1 Б а р г у т ы — одно из монгольских племен Внутренней Монголии.

2 Бурхан — здесь статуэтка будды, божества. Часто их отливали из бронзы или серебра.

Перерожденец чинно, как и подобает его сану, вышел из юр­ты, оставив дверь полуоткрытой, и тихонько окликнул кого-то по имени. К нему подошел монашек лет тридцати пяти, невысо­кого роста, щуплый, с коротко стриженной головой и сильно загорелым лицом. Сложив руки ладонями вместе и поднеся их ко лбу, он низко, в пояс, поклонился и угодливо спросил: — Чего изволите, учитель-батюшка?

— Проведи, сын мой, этого божьего человека к Шушме, вели хорошенько накормить его и приготовить постель помягче, — повелительным тоном приказал хубилган-лама. >— Да возвращай­ся побыстрее, сын мой, тебя работа ждет.

Шушмой оказался толстый маленький китаец с лысой головой и бледно-серым лицом человека, редко выходящего на свежий воздух. Встретил он Пурэвжава с напускной любезностью, ка­кую могут выказывать только китайцы, приторно улыбаясь и от­вешивая многочисленные поклоны. Он указал ему на маленький, очень невзрачный с виду глинобитный домик, крыша которого была покрыта старой, потемневшей и потрескавшейся от времени черепицей, через которую проросла трава. Известь со стен облу­пилась, весь дом имел неприглядный, неряшливый вид, напоми­ная чесоточного верблюда. Однако внутреннее убранство облез­лого домика поразило Пурэвжава. Обстановка оказалась очень уютной, а в дощатом полу к тому же едва заметным четырех­угольным вырезом виднелась дверца, через которую по неглубо­кому тоннелю можно было выйти из дома. Все здесь было преду­смотрено для долгожданного гостя с Востока.

Шушма проворно поставил на низенький столик бутылку чер­ной китайской водки, откупорил ее, затем подал блюдо с острой китайской закуской из свежих овощей с маринадом.

— Прошу вас, почтенный, выпейте пока рюмочку, а я при­несу ужин, — кланяясь, говорил китаец.

Пурэвжав велел подать еще одну рюмку, налил в обе водки и, указав китайцу глазами на вторую рюмку, сказал:

– Выпьем за приятное знакомство, за удачу. — Поднося свою рюмку к губам, добавил: — За удачу в нашем деле, — делая ударение на слове нашем.

– Сегодня поистине удивительный день: нам выпало боль­шое счастье принимать у себя столь высокого гостя, прибывшего издалека. Мы все сочтем за большую честь служить дорогому гостю, — льстиво произнес Шушма, поклонившись и обнажив в улыбке крупные зубы.

В это время на пороге появился старый китаец с большим подносом, заставленным всевозможными блюдами китайской кух­ни. Поставив поднос на столик, он начал отвешивать поклоны, пятясь назад, пока не скрылся за дверью.

— Отведайте наших кушаний, светлейший гость, не церемонь­тесь, чувствуйте себя, как дома, — говорил Шушма, беря с под­носа' еду и подавая ее Пурэвжаву. — Пусть ваша душа и тело отдохнут, драгоценный гость. Здесь вам никто не помешает. Из­вольте кушать, а я выйду проводить вашего проводника, а потом разделю с вами трапезу, если вы ничего не будете иметь против.

Шушма вышел во двор и подозвал того самого темнолицего монашка:

— Ну как? Не было ли каких указаний от хубилгаиа-ла-мы? — спросил он шепотом.

– Наставник велел хорошенько проверить пришельца, наш ли это человек, — так же еле слышно прошептал монашек.

– Ясно. Ступай.

Вернувшись в комнату к Пурэвжаву, он буквально сбивался с ног, стараясь угодить ему, то предлагая какое-нибудь редкое блюдо, то подливая черной китайской водки.

— Я ведь уроженец Харбина, — как бы невзначай заметил Шушма, желая таким образом выведать у Пурэвжава, действи­тельно ли тот прибыл оттуда. — Мне было бы очень приятно услышать из ваших уст хоть несколько слов об этом замечатель­ном городе.

Пурэвжав был готов к подобному вопросу и спокойно от­ветил:

— Харбин мне тоже понравился. Жаль только, что я пробыл там всего два дня, да и то в кабинете господина Инокузи, до ряби в глазах изучая секретные бумаги. Правда, оба вечера я провел прекрасно. — Пурэвжав откинулся на мягкие подушки, не спеша закурил дорогую японскую сигарету и стал с мечта­тельным видом выпускать аккуратные колечки дыма. Он назвал несколько улиц, описал два-три наиболее примечательных зда­ния, ресторацию, а затем подробно рассказал о своем посещении некоторых злачных мест и даже назвал по именам их содер­жателей.

Глаза Шушмы заблестели.

– О, вы действительно все прекрасно разглядели. Сразу чув­ствуется острый глаз разведчика, — похвалил он.

– Такова наша судьба: сегодня — здесь, а завтра — неиз­вестно где. Вообще, в последние годы я работал в основном среди баргутов и сунэдов ', по-китайски они говорят отврати­тельно, а по-японски едва понимают...

– Не извольте беспокоиться, светлейший гость, — прервал его Шушма, — уж мы-то ничего не пожалеем для нашего дела. Л сейчас не угодно ли вам отдохнуть? — спросил он, пытаясь таким образом закончить затянувшийся разговор и, вероятно, считая свою сегодняшнюю миссию оконченной.

– Мне бы сходить в баню. Грязь с себя смыть. В какую-ни­будь захолустную баньку, где поменьше народу. Устроите? — спросил Пурэвжав, потирая руки.

– Ай, можно, можно! И как это я сразу не догадался вам предложить, — засуетился Шушма. — Есть здесь одна хорошая банька на Широкой Китайской улице. Там, на окраине города, даже днем почти всегда безлюдно. А банька что надо! — хитро сощурив глаза, заулыбался он. Подождите немного, я велю найти провожатого.

1 Сунэды — одно из монгольских племен, проживающих на терри­тории Внутренней Монголии.

Очень скоро Шушма вернулся.

– Вы один желаете пойти или дать вам человека?

– Благодарствую. Знаете, не нужно никого, — отказался Пурэвжав, — я, пожалуй, один пойду. Говорят, что ходьба на своих двоих — лучшее средство узнать город. Да и спешить мне некуда, а после такой обильной трапезы невредно будет немного проветриться перед банькой. — Пурэвжав тоже широко улыбнулся этому толстому, лоснящемуся от жира китайцу.

– Надеюсь, наш дорогой гость не заблудится в Улан-Бато-г ре? — лебезил Шушма. Он подробно рассказал, как найти баню, подал ключ от дома, пожелав приятно помыться, и чинно покло­нился: — Я тоже пойду к себе. Неприлично сидеть в чужом до­ме, когда хозяина нет, — в приторной улыбке он оскалил жел­тые лошадиные зубы.