Зарубежный детектив - 88

Бауэр не перебивал, спокойно слушал. Капитан предложил ему сигарету.

— Браун прекрасный специалист, — продолжал он. — Среди студентов был одним из лучших. Всем нам здорово помогал, а вот в личных своих делах часто бывал совершенно беспомощен. Четыре года назад от него ушла жена, он не сумел ее удержать. Не было у него для жены времени. Браун допустил весьма распространенную ошибку: он знал только работу, полностью забывая о личном. И детей не хотел заводить, пока… ну да вам такое не в новинку. Обошлось без громкого скандала. Но Браун воспринял эту историю крайне болезненно. Взял отпуск и скрылся с глаз. На работе он появился лишь через неделю. Вроде так и просидел все эти дни безвылазно в квартире. Даже мне ничего не рассказал. И вел он себя по-прежнему, разве что молчаливей стал. Мне, во всяком случае, так показалось.

Эта история в какой-то мере объясняла, почему о Брауне бытуют столь разные мнения, объясняла и инцидент в ресторане. Но снимала ли она с него подозрение?

— В тот год на Брауна еще одна беда свалилась, — продолжал капитан. — Через несколько недель после ухода жены он серьезно захворал. Вначале желудок слегка побаливал, потом начались рези. Он молчал, пока терпеть стало невмоготу. Тогда я сделал ему рентген.

И что же? — спросил Бауэр.

— Рак! Совершенно однозначно. Мы уговаривали его немедленно лечь на операцию. А он пи в какую. Конечно, насчет диагноза он быстро все понял. Наши обманные маневры ни к чему не привели. Он по собственному желанию уволился из армии — в принципе это лишний раз подтвердило правильность его подозрений, ведь кто-кто, а он, полковой врач и член медицинской экспертной комиссии, отлично знал, как трудно инициативному офицеру досрочно уйти из армии. С ним же все решилось буквально в считанные дни.

— А какого вы мнения о нем теперь?

— Я не видел его два с половиной года.

— Странно. Вы его друг, вместе учились и работали, знаете, что он тяжело болен, и совсем о нем не тревожитесь! Почему?

Долговязого капитана как будто задело за живое. Бауэру казалось, что он хочет увильнуть от ответа. Он молча смотрел на майора, потом устремил взгляд мимо него, в окно.

— Почему? — повторил Бауэр.

— Я обязан отвечать?

— Нет. Но мне нужно получить точное представление о докторе Брауне. Здесь может пригодиться буквально все. Поэтому, если вы ответите, я буду вам очень благодарен.

— Ладно, в конце концов мне скрывать нечего. Браун разорвал со мной отношения.

— Почему? — опять спросил Бауэр. — Теперь я просто обязан задать еще несколько вопросов.

— Думаю, тут две причины. Во-первых, Браун решил более не поддерживать отношений с людьми, которые знали его здоровым. Не хотел, чтобы мы стали свидетелями его кончины. У людей активных, ответственных такое не редкость. Им стыдно перед окружающими за свою слабость, хотя они в ней не виноваты… Но в данном случае, по-моему, важнее вторая причина, чисто личная: два года назад я женился на его бывшей жене.

11

Капитан Кёрнер в который раз перелистывал тоненький скоросшиватель с личным делом Вернера Креснера и пухлую папку с протоколами допросов. Молодой двадцатичетырехлетний парень — только вчера он искренне радовался, что его так удачно оперировали, использовав РМ-089, и гордился своей ролью «подопытного кролика», а сегодня, холодный, окоченевший, лежал в морге. Кёрнеру не нравилась эта фраза, особенно ее жутковатый подтекст, но она врезалась в мысли и возвращалась снова и снова. С ума можно сойти.

Молодая, вполне нормальная, обыкновенная жизнь внезапно оборвалась. Креснер закончил десятилетку, потом выучился на токаря и уже шестой год работал на том же заводе, где проходил подготовку. Все у него шло гладко, без эксцессов. Увлекался футболом, играл за окружную команду второй лиги, показал себя там как отзывчивый, добрый товарищ. Девушка, за которой он ухаживал, работала поваром в заводской столовой. С ней тоже все нормально, ничего из ряда вон выходящего. В заводском коллективе Креснер был на хорошем счету, личное дело без замечаний.

Почему же, почему его убили?

Личную неприязнь можно исключить. Нигде ничего такого не замечено, и в клинике тоже.

Кому же была выгодна смерть этого человека? — размышлял Кёрнер. Тому, кто хотел дискредитировать новый препарат? Тогда убийцу надо искать среди медиков. Но разве научная зависть способна толкнуть на убийство? Тем более в медицине? Впрочем, как знать, ведь именно для медика смерть зачастую обычное дело.

Но как убийца вообще сумел проникнуть в палату, незаметно для ее обитателей? Кстати, как фамилия второго пациента? Кёрнер полистал толстую папку. Ага, вот: показания Бернхарда Вебера, госпитализированного также по поводу аппендицита.

— «После обеда Вернер Креснер пребывал в самом радужном настроении, — вполголоса читал Кёрнер протокол. — Я без конца допытывался, как он себя чувствует, ведь подходила моя очередь: вторую операцию с применением нового препарата должны были сделать мне. Он выдержал все превосходно, и меня это успокаивало. В палате у нас постоянно толпился народ. Даже самый главный начальник заходил. Но все оставались недолго, не хотели, наверно, утомлять больного. После ужина старший врач Бергер проверил капельницу. Креснер скоро заснул. А я читал, часиков до десяти. Потом тоже уснул. Просыпался я только раз, когда в палате был господин Меркер. Он разговаривал с Вернером Креснером. Я отвернулся и не иначе как сразу уснул. Вероятно, подействовало снотворное, которое мне дали вечером. Больше я ничего не помню».

Кёрнер опять перечитал все сначала. И вдруг хлопнул ладонью по столу. Здесь же описана возможность незаметно проникнуть в палату. Как Меркер, например! В белом халате, под видом врача, пришедшего к больному. Необходимо повторно опросить этого Вебера, записал он на бумажке.

Внезапно капитан Кёрнер осознал, с каким огромным доверием больные изо дня в день отдают себя в руки врачей. А считается это вполне естественным.

В то же время он скорее чуял, нежели думал, что речь здесь может идти лишь об одном-единственном враче, который прекрасно ориентировался в клинике, а главное, знал, как вызвать воздушную эмболию.

— Я бы в жизни до такого не додумался, — пробормотал он.

— Кого ты собрался порешить? — спросил, входя, обер-лейтенант Гайер. — Очень уж у тебя свирепый вид.

— Тебе пока ничего не грозит, — буркнул Кёрнер. — Здорово. Как доехал? Все нормально? Мы такие надежды возлагали на тебя и на твоего Д. Б., но ты, кажется, нас разочаровал.

— Где майор?

— В отъезде, разумеется. Мне поручено кое-что тебе передать. И ты наверняка обрадуешься. Кстати, не воображай, будто на сегодня твоя работа закончена. Ты у нас свеженький, после официального отдыха на Балтике. Везет некоторым!

— Между прочим, я всю ночь провел на колесах.

— При твоем росте спать в машине, наверно, не очень-то удобно, а?

— В командировках я никогда не сплю.

— Я тоже.

Гайер уселся за свой стол, вытащил магнитные пленки и протоколы. Капитан коротко изложил ему ситуацию.

— Преступник явно разбирается в медицине, — закончил он. — Иначе быть не может. Но попробуй поймай этих медиков! Скользкие как угри, прямо из рук выскальзывают!

— Бывает, но не всегда. Если вспомнить доктора Берна, так он показал себя человеком с совершенно нормальными человеческими чувствами, хотя вообще люди склонны говорить, что врачи привыкают к смерти… Да, не хотел бы я увидеть все это еще раз. Парень упал как подкошенный! Есть в смерти что-то жуткое, особенно если она, как в нашем случае, наступает так вдруг, так неожиданно и нелепо. Люди крайне беспомощны перед своими чувствами. Вот человек радуется будущему, радуется семье, дому — и на тебе.