Засада на черной тропе

— Отставить разговоры! — приказал Карацупа.

Не успел он скрутить руки застенчивому блондину, как тот резким ударом опустил сжатые кулаки на голову Карацупы. Следопыт зашатался, повернулся на одной ноге и выхватил маузер. В руке «тихони» сверкнул нож. Сильным взмахом занес он его над головой Карацупы. Ингус взвыл, прыгнул и с налета врезался мордой в сталь. Обливаясь кровью, пес вцепился в руку бандита, выгрыз из его пальцев нож и кинулся на грудь нарушителю. Другие «близнецы», наблюдавшие эту сцену, сорвали с рук веревки и навалились на Карацупу, сбили его с ног и повалили на землю.

Оружия у них не было, действовали кулаками. На Карацупу обрушился град профессионально рассчитанных, сильных ударов. Но пограничник обладал большой физической силой, был терпелив и вынослив. Хоть голова его кружилась от ударов, а из рассеченного виска, из носа и ушей текла кровь, он отбивался — и не без успеха. Наконец сбросил с себя «тихоню», схватил кого-то за горло. И вдруг липкий поток крови залил его лицо. «Конец… — решил следопыт. — Одолели…»

Тяжело раненный Ингус собрался с силами, прыгнул и вцепился в затылок шпиону, сидевшему верхом на пограничнике. Карацупа нащупал валявшийся в траве маузер и выстрелил, не целясь, в бандита. Словно эхо, раздались выстрелы и в тальнике — на подмогу спешили пограничники…

…Утром с сопки спускалась медленная процессия: на вороном коне ехал полуголый Карацупа, на его руках истекал кровью Ингус; потом следовали бойцы, конвоировавшие двух захваченных близнецов.

Карацупа, прижимая к груди окровавленную морду Ингуса, вытирал ее и все шептал: «Хороший ты… рисковал… Спасибо!.. Гады!.. Язык разрезали… Потерпи… Спасем…»

Чуть ли не вся застава вышла встречать Карацупу с раненым Ингусом. Из комендатуры вскоре примчался на коне ветеринарный врач. Он сделал овчарке перевязку, осмотрел раны.

Карацупа не плакал и не стонал, но в его глазах была такая скорбь, с такой мукой смотрел он на своего любимца, что товарищи, не отходившие от следопыта, утешали его: «Обойдется, собаки живучи. Ингус еще выйдет на границу».

И действительно, Ингус поправился, окреп, зажили на нем раны, но только остался он без передних зубов, с надвое разрезанным языком.

Карацупу вызвал к себе начальник заставы.

— Поздравляю! Поздравляю вас и Ингуса. — Капитан крепко пожал руку следопыта. — Вы задержали важных нарушителей. Благодарю от лица службы! А теперь… — Капитан таинственно заулыбался. — Надо собираться в Москву.

Смерть Ингуса

Карацупу вызвали в Москву, в Кремль, получать орден. В столице он был впервые, и все ему было в ней интересно: ее улицы, площади, театры, музеи. Большое впечатление произвел на следопыта Музей пограничных войск. Он ходил из зала в зал, подолгу останавливался около стендов, знакомился с фотографиями, снимками и документами, воскрешавшими бои в лесах и болотах Карелии, в песках Средней Азии, в таежных чащах Дальнего Востока. И вдруг вздрогнул: со стенда смотрел на него Ингус. Фотография Ингуса в музее! Даже не верилось. Оглянувшись по сторонам, чтобы другие пограничники не заметили его растерянности, Карацупа прошел мимо стенда, но вскоре вернулся и посмотрел на снимок. Ингус, высунув язык, внимательно глядел на следопыта. На другом снимке фотограф запечатлел Никиту Федоровича с Ингусом, а на третьем Карацупа стоял во весь рост — подтянутый, крепкий, уверенный в своих силах. Рядом с фотографиями виднелись схемы его действий на границе. Под стеклом лежали захваченные следопытом у врагов пистолеты, трости с ружейными стволами внутри, банки с взрывчаткой и опиумом, кинжалы, гранаты.

— Этот стенд, товарищи, — услышал за своей спиной следопыт, — посвящен боевым действиям проводника-пограничника Никиты Федоровича Карацупы. Это его портрет, а это его розыскная собака Ингус из породы восточноевропейских овчарок. На этой схеме вы видите…

Карацупа побоялся обернуться. Заалели его уши, налилась багрянцем шея. Вдруг где-то в глубине зала послышался голос человека, привыкшего к громким армейским командам:

— Товарища Карацупу срочно к телефону!

Позади остались удивленные экскурсанты, застывший экскурсовод, мелькнули знамена, стенды, винтовки, разбитые пулеметы. Карацупа бежал, чувствуя, что произошло что-то важное. Он схватил телефонную трубку.

— Тяжело ранен Ингус… — Начальник политического управления прочитал следопыту содержание телеграммы и добавил: — Считаю, вам нужно немедленно вылетать. Билет заказан. За орденом приедете потом, а сейчас нужно спасать Ингуса. Помните: Ингус дорог не только вам — это замечательная, дорогая для всех пограничных войск розыскная собака. С вами полетит профессор-ветеринар, он уже на аэродроме. Сейчас за вами заедет машина. Извещайте меня о делах. Желаю успехов!

Профессор, полетевший с Карацупой, оказался разговорчивым человеком — он веселил следопыта анекдотами, рассказывал пассажирам и летчикам о пограничнике и его Ингусе. Пилоты попеременно оставляли штурвал, чтобы послушать необыкновенные истории. Но пограничник оставался безучастным ко всему. Он забрался на последнее место в самом хвосте самолета, чтобы его не тревожили. Всеми своими помыслами он был на далекой заставе, у клетки верного Ингуса.

В ту довоенную пору в Новосибирске полагалась обязательная ночевка, но летчики и пассажиры уговорили дежурного по аэропорту выпустить самолет в ночной рейс.

— С нами летит знаменитый пограничник, у него умирает на границе собака. Ингуса нужно спасти, — сообщал пилот дежурному. — Специального профессора из Москвы везут…

К следопыту подсел в кабине приморский рыбак, бородатый кряжистый старик.

— Не горюй, товарищ, — сочувственно заговорил он. — Хочешь, я тебе собаку подарю: отличная у меня собака и тоже ищейка. Сам вырастил. Самолетом пришлю.

— Вообще говоря, товарищ Карацупа, — вмешался профессор, — наш институт тоже может выделить вам неплохих собак, если они только подойдут для вашего специального дела.

Карацупа молчал. Ему была приятна отзывчивость хороших людей, и он был им благодарен, но что ответить им?

Самолет летел над голубой гладью Байкала, над желтыми степями и серыми пустынями, над черной тайгой и синими реками, за хребты и озера, к океану. Карацупа, сидя в хвосте самолета, вспоминал, как нашел под мостом осиротевшего щенка, как смешно волочил по земле отвисшее брюхо Ингус, как потешал он своим комическим видом курсантов; вспомнил, как шел с Ингусом по первому следу…

На конечном аэродроме Карацупу встретил Василий Козлов. Ничего не говоря, он по-мужски сурово обнял друга, усадил в машину.

— Говори, политрук!.. — хрипло бросил Карацупа.

Козлов рассказал. После отъезда следопыта в Москву Ингуса передали, как было условлено, другому проводнику, которого назвал сам следопыт. Проводник сумел расположить к себе овчарку. Ингус грустил, печалился, но дело свое выполнял отлично. Дважды проработал он следы, и вожатый с напарником задержали контрабандистов, а потом диверсанта-одиночку.

Вдруг на границе стали замечать нечто странное: стоило появиться пограничнику с собакой, как с чужой стороны сейчас же открывали огонь, и все целятся в собаку. Начальник отряда догадался: хотят убить Ингуса. Он приказал выходить с ним только на дальние тропы.