Засада в сумерках

Стояла чудесная ночь. Слабый бриз, прилетевший со Средиземного моря, шевелил пальмы. Небо было усыпано звездами.

Вдыхая полной грудью, чтобы забыть тяжелые запахи, витавшие в доме Халати, Коплан решил пойти пешком. Клодин охотно согласилась пройти несколько сотен метров.

— На этих празднествах всегда присутствуют одни и те же? — небрежно спросил Коплан.

— О нет... одни бывают довольно часто, другие только раз. С девушками то же самое.

— И как долго ты жила у Халати?

— Шесть или семь месяцев.

Он прошел несколько шагов молча, потом спросил:

— У тебя никогда не возникало чувство, что среди гостей был тип, чуть повыше, чем парни, пришедшие сегодня вечером? Ты понимаешь, что я хочу сказать? Шеф, босс того же ранга, что Халати... или даже повыше.

Она подумала.

— Знаешь, в этих обстоятельствах мне было не до разглядывания людей. Для меня это банда мерзавцев и грязная работа. Почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Простое любопытство, — ответил он. — Вдруг один из них произвел на тебя сильное впечатление?

— Ты с ума сошел, — обиженно ответила она. Она бы предпочла, чтобы он говорил о другом.

А он спрашивал себя, каким безотказным способом банда Халати перехватила одного за другим агентов Второго бюро.

Глава X

В «Ныо-Семирамис» заботы Коллана мгновенно исчезли, едва он открыл дверь номера. В течение нескольких минут он не произнес ни слова, и между ним и Клодин возникла натянутость. Оба были до предела напряжены, покорены повелительным голодом плоти.

Не говоря ни слова, не обращая друг на друга внимания, они разделись, легли в постель и выключили свет. Но едва комната погрузилась в темноту, непреодолимая сила потянула их друг к другу и они соединились в страстных объятиях.

Потом погрузились в счастливый сон. Они крепко проспали до десяти утра, а когда проснулись, обнялись, охваченные невыразимым блаженством.

Но мало-помалу к Коплану вернулось чувство реальности, и спокойствие его исчезло. Почти сразу же он столкнулся с неприятными проблемами. Чтобы не вступать в трясину бесплодных предположений, он встал, несмотря на протесты Клодин.

Его беспокоила предстоящая встреча с Халати. Что сириец хотел сказать своей безобидной фразой?

Ровно в девять часов вечера он вошел в дом на улице Халбуни. Халати принял его немедленно. Сидя перед крохотными чашечками кофе, они начали разговор о ничего не значащих вещах, потом сириец внезапно спросил:

— В Хартуме в разговоре с Махмудие вы упомянули о сделке по нефти, заключенной вами несколько лет назад.

Коплан вздрогнул.

— Это так, — ответил он.

— Я никогда не принимаю слова за чистую монету, — заявил Халати, опустив глаза. — Поскольку я располагаю большими возможностями, я захотел проверить. Вы вели переговоры с сенатором по имени Баджистан, не так ли?

— Да. Кстати, мы с ним пришли к соглашению.

— Мне известно. Но я хотел бы узнать, почему вскоре после этого иранская служба безопасности арестовала вас.

Загадочная улыбка заиграла на губах Коплана.

— Трюк англичан в качестве наказания, — сказал он. — Они хотели посадить меня за решетку, потому что моя маленькая операция нарушала блокаду, объявленную ими в ответ на национализацию нефтеперерабатывающих заводов. Они меня скомпрометировали, обвинив в убийстве.

Несколько секунд Халати раздумывал. Коплан был далеко не так спокоен, как выглядел. Его объяснение могло пройти при условии, что сириец не знал некоторых подробностей. В частности, истинной причины пребывания Коплана в Тегеране в то время.

— Хм... Это правдоподобно, — признал наконец Халати, поглаживая свою щеку. — Но если я правильно понимаю, вам лучше больше не появляться в Иране.

— Для меня не может быть и речи о возвращении туда, — заявил Коплан. — Отправляйте меня куда хотите, только не туда.

Халати поглаживал свою плохо выбритую щеку. Наконец он поднял глаза на собеседника и сказал:

— Жаль. У меня бы нашлась для вас работа в этой стране. Она была бы вам по плечу. Ладно, не будем больше об этом думать.

Коплан мимикой выразил сожаление.

— Может, этим мог бы заняться Якобсен? — предположил он.

Халати взмахом руки отверг предложение.

— Он слишком похож на русского, — задумчиво проговорил он.

С души Коплана свалился огромный груз. Раз сириец сказал это, значит, у него не было сомнений на этот счет.

— А в районе Багдада? — спросил Халати. — В этом городе у вас никогда не было неприятностей?

— Я ни разу не бывал в Ираке.

— В таком случае я отправлю вас туда. Незачем вам болтаться в Дамаске, где я пока не могу предложить вам ничего интересного. Вы ведь инженер, не так ли?

— Да, но не работаю по специальности уже давно.

— Неважно. Главное, чтобы вы умели ориентироваться в технических вопросах. Я считаю, что вы можете одинаково успешно справиться как с активной операцией, так и...

Он поискал выражение и произнес с хитринкой:

— ... так и с дипломатической миссией.

— Вам решать, — сдержанно сказал Коплан. — О чем речь?

Халати закурил длинную сигарету с белым табаком. Остановив на Франсисе пронзительный взгляд, он спросил вместо того, чтобы ответить:

— Что вы хотели мне сказать насчет малышки Серве? Коплан принял серьезный вид.

— Клодин слишком умная девушка, чтобы заниматься вульгарной проституцией, — ответил он. — У нее есть достоинства, которые можно использовать с гораздо большим успехом. Посмотрите... В Мафраке она в лучшем стиле в два счета вскружила голову тому гарнизонному офицерику. Я направлял ее действия так, чтобы она по-настоящему свела Саббаха с ума, даже не поцеловав его. Такая девушка, если ею хорошо руководить, эффективнее незаполненного банковского счета с подписью или автомата. Нужно еще сыграть на ее настроении и не принуждать ее слишком грубо.

— Вы хорошо изучили проблему, — сыронизировал Халати. — Понятно, почему вас осудили за сутенерство. Сколько таких работало на вас?

— Три, не больше, — невозмутимо ответил Коплан. — Они действовали на Елисейских полях. Клиентура была, естественно, высокого полета. Дела шли неплохо.

— Забавно, — заметил сириец. — Вы похожи на кого угодно, только не на сутенера.

— Да, смешно, — весело признал Коплан. — А вы скорее наоборот.

Сириец не воспринял это двусмысленное замечание как оскорбление. Скорее оно польстило ему.