Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев
Шрифт:
Происшествие на Аруне показало, что от работы моторов зависела наша жизнь. Между тем из опыта стало ясно, что на них нельзя полностью положиться, машины требовали постоянной наладки и регулировки. Разумно ли подвергать себя риску из-за внезапной неполадки в моторе?
В целом отрицательный результат на Аруне обогатил нас полезными сведениями о поведении наших машин. Так, было установлено, что аэроглиссеры могут одолевать волны полутораметровой высоты, но на больших перекатах постепенно замедляют ход. Если увеличивать скорость, судёнышки начинают «клевать носом». Таким образом, задача сводилась к тому, чтобы пролетать перекаты на оптимальной скорости — не слишком быстро, не слишком медленно, одновременно обходя крупные камни. Нелёгкая задача. Она усугублялась ещё и тем, что на высоте двадцать пять сантиметров над поверхностью воды трудно видеть, что делается впереди. Выходя из поворота,
Особенно живописно этот процесс выглядел сквозь объектив кинокамеры, когда я снимал Боба в действии. Вот его СВП соскальзывает с песчаного пляжа в воду, набирает скорость, описывает большую дугу и мчится к каменистому перекату; нельзя избавиться от ощущения чуда, глядя, как машина пролетает над камнями, подскакивая на гребнях. Иногда аэроглиссер застывал на месте, затем в облаке пены броском продвигался вперёд. Бобу приходилось всё время делать поправку на дрейф. Вождение амфибийного судна требует быстроты реакции, координации движений и обострённого чувства ориентировки.
К сожалению, все эти замечательные качества не могут застраховать от неприятностей: на обратном пути Боб не сумел избежать столкновения с острым камнем. Результатом была дырка в надувном корпусе. Подкачав его, он добрался до лагеря, где мы быстро заделали брешь.
Неожиданностью для нас оказался индивидуальный «норов» каждого аэроглиссера. Теоретически машины были одинаковы, однако на воде каждая вела себя по-своему. Причиной были таинственные законы аэродинамики низких давлений, над которыми мы были не властны.
Сопоставляя впечатления первых дней, мы выявили три типа перекатов. Под этим словом я разумею стремнину, проходящую через каменный барьер, в отличие от столь же быстрого течения по гладкому руслу. Каждый перекат имел своё лицо, но условно мы разделили их на три типа.
Первый нарекли «простым перекатом» — река спускается по наклонной плоскости, не встречая на пути особых препятствий. Второй тип был назван «изогнутым перекатом»; эти стремнины очень коварны, поскольку течение, завихряясь, устремляется к противоположному берегу поперёк русла. При этом машину начинает таскать во все стороны, и приходится идти на максимальном режиме, стараясь держаться середины реки. В третью категорию мы включили «перекаты с зубьями», то есть усыпанные торчащими камнями. На практике, как всегда в природе, чистые типы встречались редко. Сплошь и рядом перекаты включали в себя участки всех трёх типов. Кроме того, на глубине нередко возникали восходящие потоки, которые неожиданно подбрасывали машины, и те опасно кренились.
Ещё одно открытие: вопреки первоначальным предположениям спуск по бурной реке оказался делом не более лёгким, чем подъём против течения. Причиной был тот самый гребень, о котором я упоминал. Чтобы выскочить из впадины, надо было развивать максимальную скорость и мчаться сломя голову (не буквально!); управлять при этом чрезвычайно трудно. Результат? Спуск к лагерю, рисовавшийся нам безмятежной прогулкой, превращался в изматывающее сражение со своенравной рекой.
Путешествие по Аруну представляло собой первую попытку плавания по гималайским рекам. Была доказана принципиальная возможность движения по ним судов на воздушной подушке. Какое это имеет значение в здешних условиях, мы поняли на одном из притоков Аруна. Берега представляли собой отвесные стены, на верху которых виднелись человеческие фигурки. Их разделяла река. Я знал, что путь от одного берега до другого занимал… четыре дня. Да, надо было два дня идти вниз до переправы, а потом два дня вверх, к прежнему месту. Будучи соседями, порой даже перекликаясь друг с другом, люди не могли встретиться, пожать друг другу руки. Позже я узнал, что племена, обитавшие на двух берегах в сотне метров друг от друга, говорили на разных языках.
Мы преодолели каньон, разрезающий хребет Махабхарат. Дальше на север лежала долина, упиравшаяся в массив Эвереста. На карте до макушки Земли было чуть больше ста километров. Учитывая, что за день нам с Бобом удалось пройти пятьдесят километров, до высочайшей точки планеты оставалось два перехода на СВП. Как всё доступно на карте…
Ко мне понемногу возвращался оптимизм, основательно подорванный кораблекрушением. Надо было готовиться к продолжению путешествия, постаравшись учесть опыт предыдущих плаваний. Было замечено, что при перегревании моторов существенно уменьшается манёвренность, поэтому стали грузить на аэроглиссер меньше канистр. С собой на борт мы брали солидное количество запасных частей: лопасти
вентиляторов, резиновые заплаты, тросы и прочее, не считая вёсел, якорей, еды и питьевой воды (последнее звучит особенно курьёзно при описании путешествия по реке). Таким образом мы могли взять всего три канистры, что обеспечивало дальность хода в сто двадцать километров.Опыт отчётливо показал, что наши СВП, не будучи ни самолётами, ни кораблями, ни автомобилями, унаследовали дефекты всех этих трёх видов транспорта. Они опрокидывались, как корабли, наталкивались на препятствия, как автомобили; немало стараний приходилось прикладывать, чтобы оставаться «на лету» и не совершить вынужденной посадки посреди реки.
Для тех, кто знаком со всеми тремя средствами передвижения, трудно описать ощущения, которые испытываешь, поднимаясь против течения неведомой реки. Пожалуй, это больше всего похоже на бреющий полёт. Добавьте к нему такую деталь: поскольку на аэроглиссере нельзя делать резких поворотов, каждый манёвр оказывался выбором между Сциллой и Харибдой. Скорость была нашим спасением и одновременно нашим злейшим врагом. Необузданный нрав горных рек создавал удивительную атмосферу, и эмоции, пережитые в Гималаях, не шли ни в какое сравнение с теми, что я испытал на смирных реках Франции и Испании.
Пусть слово «необузданный» не покажется читателю авторским преувеличением. Когда я пишу эти строки, мне вспоминается, как мы топтались на месте в одном из ущелий. Вода мчалась под нами со скоростью тридцать километров в час, мы продвигались вперёд с той же скоростью и в соответствии с законом физики стояли на месте по отношению к берегу. Эхо от воя моторов билась о стены ущелья, и, казалось, горы хохотали над тщетными усилиями людишек проникнуть в их сокровенное царство.
Нашей целью было пройти все три ступени гималайских хребтов. Получилось так, что начали мы со второй ступени. Для прохода через Главный Гималайский хребет требовалось специальное разрешение правительства Непала. С целью упорядочить нашествие альпинистов и неорганизованных туристов в страну правительственное ведомство заранее рассматривает заявки каждой экспедиции, уточняет маршрут, принимает во внимание снаряжение и квалификацию участников и лишь затем высказывается «за» или «против». Мера эта разумная и необходимая. Наша заявка лежала в Катманду. Поскольку возможности судов на воздушной подушке были неизвестны ответственным лицам, принимающим решение, ответ не мог прийти очень скоро. Правда, мы надеялись на покровительство генерала Сурендры, и оно в конечном счёте сыграло важную роль, но об этом позже. Пока же было решено сначала спуститься к югу и оттуда от границы с Индией, из района джунглей начать движение по реке Кали-Гандак через первую ступень — Сиваликский хребет. Если разрешение поспеет вовремя, мы сможем по тому же Кали-Гандаку выйти к конечной точке нашего маршрута.
Переезд на юг обошёлся без злоключений. Мы добрались до Чатры, где нас подобрал грузовик, доставивший экспедицию со всем снаряжением к месту старта на берегу Кали-Гандака.
Я был очень рад встрече со старым знакомым, моим «крестником». Правда, на сей раз всё было по-другому. Во время предыдущих странствий по Гималаям, когда меня охватывали страхи или сомнения, я вспоминал об опыте предшественников, и это подбодряло. На сей раз мы были пионерами и предоставлены сами себе. Перед каждым перекатом надо было быстро решать, как действовать. Малейший просчёт отдавал нас во власть могучей стремнины.
Все три машины вели себя на удивление спокойно — никаких поломок или капризов. Возможно, мы просто стали более опытными и не подвергали суда рискованным экспериментам. Часто приходилось заниматься «слаломом» — проскакивать, отчаянно виляя, меж гранитных валунов.
Как ни странно, в южной части страны на реке оказалось куда холоднее, чем у подножия вечных снегов, — ещё один парадокс Непала. Встречный ветер окроплял нас водяной пылью, пробиравшей до костей. Крутые берега заросли соснами. Высоко над головой был виден клинышек голубого неба. По плану мы должны были проплыть километров двадцать, но холод заставил сократить путь.
Говорить о контрастах природы в Гималаях стало уже банально: об этом можно прочитать у многих авторов. Могу добавить лишь, что одно дело — читать и совсем другое дело — испытывать их на себе. Едва мы остановились и вылезли на берег, чтобы починить днище моего аэроглиссера, как оказались словно на сковородке. Вид заснеженных вершин не умерял адской жары. У нас начала кружиться голова — первый признак обезвоживания. По счастью, трёх путешественников посетило чудное видение: по тропинке к берегу спускалась девушка с кувшином. Нет, она шла не за водой, она несла воду сверху из горного источника. «Где он?» — жадно спросили мы. Девушка указала направление, добавив, что это невысоко.