«Засланные казачки». Самозванцы из будущего
Шрифт:
Что ж, потомки стали именно такими, за редким исключением, которые она видела на фотографиях в книгах.
Полина не спала всю ночь, лихорадочно скользя по страницам первых двух монографий – было страшно смотреть на собственный портрет в застенках ЧК, истерзанной, но несломленной.
И прочитать о расстреле вместе с другими заложниками – стариками и женщинами, взятыми с казачьих селений для вящей мести атаману Шубину и запугивания казаков.
Что ж – своей цели красные добились – станичники сложили оружие и были истреблены, хотя им обещали помилование. Потом было «расказачивание»,
Пусть немного их, но они есть – и двух она видела здесь, истерзанных и несломленных, уже в этом времени взявших в руки оружие и вступивших без страха в бой. Как она сейчас жалела, что не поговорила с ними, но всей душою надеялась, что судьба предоставит ей такую возможность, а потом и умереть нестрашно, раз так на роду написано.
Женщине казалось, что ночь летит быстро, но она все листала и листала страницы, рассматривая фотографии из будущего. Они ее потрясли до глубины души, и Полина ощутила те же мечтания, что много лет тому назад, когда подружка дала ей почитать захватывающие романы Герберта Уэллса и Жюль Верна, где описывалось будущее.
Тут не романы, а живые люди, сотканные из плоти и крови. Жаль, конечно, что не прочитала книги внимательно, сильно она торопилась – старик Бобков утром должен был увезти их в Зактуй, а потом через горы в Монголию, где их отдать лично в руки атаману Шубину.
И успел выехать – через два часа с Тибельти примчался в Тунку нарочный, сообщивший об уничтожении всего отряда и похищении атаманом столь ценных офицеров, про которых никто, кроме нее, не знал, что они из будущего.
Как она тогда горячо молилась за их спасение!
Внезапно сердечко заколотилось горячо и яростно – а ведь еще ничего не определено. Неужто, имея знания из будущего, вместе с теми, кто ими обладает, нельзя ничего сделать?!
– …Требуется немедленно ввести подвижные части, не менее двух эскадронов кавалерии, дабы иметь возможность для преследования и уничтожения мятежного казачьего отряда есаула Шубина!
Безжалостный голос Либермана вывел ее из размышлений, хотя и так все время пальцы помимо сознания сами печатали текст.
– Еще раз настоятельно требую немедленно принять самые неотложные меры…
Глава девятая. Александр Пасюк
Внутреннее напряжение не схлынуло, наоборот, застыло в тугой комок, что мешал дышать. Нет, он всегда отдавал должное изворотливости Родиона, который мог, если его прижали к стене, ужом наизнанку вывернутся, но избежать наказания.
Сейчас Родион изворачивался как мог и лгал просто натурально. Да что там – великолепно. В какую-то секунду Пасюк сам поверил этим честнейшим глазам типичного интеллигента.
Немножко циничным, но по-детски наивным. Отнесся с пониманием и к его словам с помыслами, столь хорошо ему знакомыми по тем временам заката перестройки и начала строительства светлого капиталистического будущего, с их сакраментальным: «Мы же хотели как лучше, и не наша вина в том, что получилось, как всегда!»
«Вот
бедняга, развели его ушлые енисейцы как последнего лоха, а он типа до сих пор не понимает, как это случилось, хотя казаки уже ржут взахлеб, как лошади! А ведь поверили ему, паршивцы этакие, и их есаул тоже, вон даже руку с рукояти шашки убрал…»На сердце полегчало чуток, ослабило натянутую внутри струны. Родион его намек на тему Васютина и понял правильно, и осуществил верно, найдя нужные слова, взгляды и жесты. И откровенно повезло с этой шашкой, на которую даже несведущие милиционеры в свое время взирали с нездоровым смехом. Что же говорить о настоящих казаках с их любовью, привитой в детстве, к хорошим клинкам.
– Вы знаете, «пра-порщик», что полагается за самозваное ношение офицерских погон теми, кто на них не имеет права? Особенно в военное время и теми, кто на воинскую службу принят?
Жесткий голос Шубина ушатом ледяной воды окатил веселящихся, и все разом смолкли. Атаман же, не дождавшись ответа от растерянно хлопавшего ресницами Родиона, сам так ответил на поставленный вопрос, что Пасюка опять заколотило.
– Неминуемо ждет военно-полевой суд, господин «пра-порщик». Надеюсь, вы догадываетесь, какое решение он примет, если я вас под него отдам?! Или немедленно направлю на станцию Даурия к барону Унгерну, что вот таких лже-офицеров или расстреливает, или чинов лишает, ташуром собственноручно избивая до полусмерти? Это палка такая есть, крепкая, скот монголы подгоняют – любого верблюда переупрямить может!
Родион продолжал непонимающе хлопать ресницами, а Пасюку стало худо, ибо начал догадываться, что сейчас произойдет. Ничего хорошего, конечно, не будет, но всяко намного лучше военно-полевого суда, что действует быстро и безжалостно.
– Благодарите судьбу, что на лжи вас не поймали и не уличили. Если бы вы сказали, что направлены не в дивизионный оркестр, а полковой, то пеняли бы сами на себя, ибо в казачьих полках есть только трубачи. Мы не стрелки, у которых такие оркестры имеются по штату. И то, что вы не казак, то правду сказали.
Есаул при этих словах бросил короткий взгляд на Лифантьева, и Александр понял, что именно тот сдал Родиона с потрохами, но именно к лучшему, как это ни странно.
– Но раз казачью форму по приказу надели, то приписным стали, а потому мы сами можем по своему укладу судить. Верно, станичники, как вы считаете?!
Казаки моментально ответили своему командиру звонкой разноголосицей, всячески демонстрируя свое полное согласие.
– Правильно, господин есаул!
– Верно, вашбродь!
– Любо, батька!
– Правильно атаман наш говорит!
– Вернее быть не могет!
Родион продолжал пребывать в растерянности, не понимая пока, куда клонит Шубин, а Пасюк скривился, как от зубной боли, и сделал нерешительный шажок вперед.
– Андрей Иванович, он одного красноармейца на штык…
– Я знаю! Иначе бы не по нашему укладу судил, собственноручно расстрелял бы к такой-то матери!
Шубин ответил настолько резко, что Пасюк сразу от него отшатнулся, костеря себя за неудачное адвокатство. Действительно – это был самый наилучший выход в сложившейся ситуации.