Заставь меня жить

– Возможно, мой поступок показался вам необдуманным, но что мне оставалось делать? Он проник в мой разум, и, если бы я не пришёл к нему, мой череп рассыпался бы на кусочки от чудовищной боли!

Как бы я ни старался, голос всё равно дрожит от волнения, но Снейп остаётся непреклонен.

– Я не буду пускаться в длинные нравоучения ввиду их бесполезности, - сухо произносит он, - но одно посоветую: обдумай, как следует, свой поступок и прими решение до моего возвращения. Думаю, ты понимаешь, о чём я говорю.

Посчитав, что на этом разговор окончен, он уверенно шагает в сторону ворот, но я не даю ему пройти.

– Гарри, отойди, - он пытается подвинуть меня локтём, однако я тоже настойчив, хоть и понимаю, что веду себя, как ребёнок.

Снейп, не привыкший играть в подобные игры, отходит назад и недоверчиво хмурится, явно не ожидая такого поворота событий, а я не знаю, что ещё предпринять. Его категоричность попросту не оставляет мне выбора.

В душе поселяется злость на всё, что только можно: на сложившуюся ситуацию, на непонятного профессора, даже на ворону, которая косится в нашу сторону. Холод пробегает по позвоночнику, а по телу разливается слабость: так всегда бывает, когда собираешься признаться в чём-то сокровенном.

– Я пообещал самому себе, что не позволю Реддлу причинить вам зло.

Донельзя странный взгляд Снейпа медленно скользит по моему лицу, и от этого становится немного не по себе.

– А ещё ты пообещал мне, что не будешь совершать необдуманные поступки.

Его рука не вздрагивает ни на секунду, когда поднимает волшебную палочку, чей кончик указывает мне в грудь. Я почти не узнаю Снейпа, который окидывает меня холодным взором, предупреждая: «Только попробуй меня остановить». Мне из последних сил удаётся держать себя в руках, когда он, не оборачиваясь, покидает пределы защитных чар и трансгрессирует. Ворона пугается громкого хлопка и спархивает с ограждения, я провожаю взглядом её тёмный силуэт и принимаюсь искать очки.

Спокойствие возвращается ко мне лишь поздним вечером, когда Дамблдор вызывает меня в свой кабинет. Взволнованный долгожданной новостью, я с замершим сердцем заглядываю в деревянный ларец, где на чёрном бархате покоится кольцо - крестраж Волдеморта.

Только потом я замечаю Снейпа в тени высокого шкафа.

Глава 31

С самыми нежными чувствами ко всем моим читателям.

Искренне Ваша,

Your Personal Boggart

Утро накануне приёма у Слизнорта не предвещало ничего плохого до тех пор, пока я не спустился на завтрак. Лёгкое подозрение прокралось в сознание, когда я не обнаружил Рона в спальне. Друг, который не упускал ни единого шанса понежиться в постели часок-другой, обнаружился в Большом Зале на самом краю Гриффиндорской скамьи. Хмурый как тучи под зачарованным потолком, он неотрывно смотрел на кого-то за соседним столом. Окончательная и бесповоротная тревога поселилась в моей душе в момент, когда я увидел совершенно пустую тарелку перед Роном. Недовольный с утра Рон - это нонсенс, но вот недовольный с утра и к тому же голодный…

– Ты в порядке?
– присаживаюсь напротив и осторожно заглядываю другу в лицо, он лишь неубедительно кивает и продолжает сверлить кого-то недружелюбным взглядом.

Взяв сырную булочку с большого подноса, я оборачиваюсь, и, как только в поле зрения попадает Малфой, всё встаёт на свои места.

Значит, Гермиона рассказала. Рассказала, что идёт на приём к Слизнорту с Малфоем. Как в прострации, кладу кусочек булочки в рот и медленно разворачиваюсь к столу, искренне надеясь, что подруга не просветила Рона насчёт того, кто помог ей принять это решение.

Кстати, о Гермионе: её тоже здесь нет. Чую, добром её «откровения» не кончились. Только этого мне не хватало…

К счастью, Рон не выражает враждебности по отношению ко мне, и я могу расслабленно выдохнуть, вновь думая о том, какая Гермиона умница.

Впервые завтрак проходит в полном молчании: друг не проронил ни единого слова и про еду вспомнил лишь тогда, когда я допивал свой чай.

– Я в Больничное крыло… - запинаюсь и ловлю себя на мысли: Рону совершенно не интересно, что я собираюсь делать. Какая-то часть меня хочет добавить: «Потом пойду и сдамся Реддлу», и можно быть уверенным - друг не отреагирует, но в последний миг останавливаю себя. Покачав головой в досаде, запихиваю в карман брюк пару мандаринов и покидаю Большой Зал.

Я не солгал, и мне действительно надо в Больничное крыло: пробежка от стадиона до ворот пару дней назад вышла боком, а у меня нет никакого желания заявиться к Слизнорту с насморком и кашлем.

Мадам Помфри одаривает меня укоризненным взглядом, бормоча что-то о беспечности студентов, но всё же даёт лечебное зелье, которое я сразу выпиваю. Оно приятно-мятное на вкус и очень похоже на то, каким мама поила меня в детстве.

Поблагодарив медиведьму, я в спешке возвращаюсь в башню Гриффиндора за сумкой с письменными принадлежностями: вот-вот должны начаться дополнительные занятия по подготовке к выпускным экзаменам.

Уже в кабинете я обнаруживаю Гермиону.

– Ты рассказала ему, - склоняюсь над плечом подруги, она едва заметно вздрагивает от неожиданности и оборачивается.

– Рассказала, - она убирает свою сумку, и я занимаю освободившийся стул, - ведь ты же сам говорил, чтобы я не тянула с этим.

– И отреагировал он…

– Вполне предсказуемо, - завершает Гермиона и делится со мной запасным пером, потому что своё я всё-таки забыл.

Мы обмениваемся многозначительными взглядами и почти одновременно вздыхаем. Что тут ещё скажешь, когда всё крайне очевидно.

Гермиона вновь заговаривает, когда профессор МакГонагалл входит в кабинет, и её странно изменившийся тон заставляет меня отвлечься от вступительной речи декана:

– Просто я хочу, чтобы ты знал: я не жалею о принятом решении.

Встретив сияющий взгляд, легко сжимаю ладонь Гермионы под партой.

Рон, кстати, не соизволил прийти на занятия, а спустя пару часов мне становится понятно, почему. Хочется лезть на стенку, потому что мой рыжеволосый друг, до этого молчаливо вынашивавший невесёлые мысли, внезапно начинает говорить.

– Как она могла?!
– восклицает он в который раз, а я раздражённо отбрасываю парадный галстук на кровать. Пальцы сами собой зарываются в волосы на макушке, а в груди образовывается комок: такой бывает, когда безмерно устаёшь от чужой бесполезной болтовни.

– Послушай, Рон, - присаживаюсь на корточки перед чемоданом и прикрываю глаза на несколько секунд. Когда я заговариваю вновь, мой голос уже не дрожит от тщательно сдерживаемого негодования:

– Она вправе сама решать, с кем ей идти на приём. В конечном счёте, это не свидание.