Застенец
Шрифт:
– Чтоб меня жандармы драли, – поник Макар. – Нас тут вообще будут когда-нибудь магии учить?
– Можно в присутствии дамы не выражаться? – скривилась Лиза.
Макару девушка очень нравилась. И мне кажется, он пытался быть нарочито крутым в ее присутствии. Поэтому частенько использовал грубые выражения и рисовался. Вот только одно-единственное слово Лизы мгновенно сбивало с него всю спесь.
Елизавета Павловна Дмитриева была одной из девяти дочерей дворян, которые поступили в лицей. Только на экзамене не повезло, впрочем, как и всем нам.
В ней чувствовалась некая почти
Я понимал, почему она так понравилась Макару. Ее можно было описать одним словом – изящество. Прямой нос, тонкие брови, узкие скулы, небольшие губы и всегда аккуратно убранные каштановые волосы. Какого цвета глаза – я так и не понял. Казалось, они все время меняли свой оттенок. От темно-голубого до светло-серого. Каждое движение будто совершалось сотни раз, настолько оно было отточено и грациозно.
На Лизу с тихими вздохами смотрел весь наш подготовительный курс – тринадцать изгоев, которые не смогли сотворить простейшее заклинание седьмого порядка. А познакомился с ней именно я. Причем довольно просто и незамысловато, переступив через свою стеснительность.
Вопреки ожиданиям, непосредственно магии нас не учили. А пока лишь подготавливали к ней. К примеру, на кузнечном деле мы махали молотками, как заведенные. Чтобы потом с легкостью создавать кованые заклинания. Когда наступит это потом – оставалось загадкой.
Также нас подготавливали и к «плетенке». Заключалось это в незамысловатой процедуре – вязании шарфов. Вот тут и оказалось, что если махать молоткам у нас хоть как-то получалось, то работать со спицами не умел никто.
Кроме разве что Лизы. Воспитание у нее было хорошее. Поэтому вязать и вышивать она могла почти что с завязанными глазами. Вот без всякой мысли и подошел к ней с одной единственной просьбой – показать что и как. А она не отказала.
– Это ты, что ли, тот самый застенец? – только и спросила девушка.
– Я, – не стал отрицать очевидное. – Ирмер-Куликов, к вашим услугам.
– Дмитриева Елизавета Павловна, – сделала легкий реверанс та.
Так и познакомились. А позже к нам подтянулись Горчаков с Протопоповым.
Вопреки ожиданиям, ребята не смотрели на меня, как на невиданную зверушку, в отличие от большинства. И даже шарахаться не собирались. А переборов стеснительность, стали живо интересоваться моим миром, искренне удивляясь быту застенцев. Пацанов, понятное дело, изумляли самолеты, машины, скоростные поезда и сотовые телефоны. Лиза больше любопытствовала по поводу моды. Когда я сказал, про бикини на наших пляжах, она покраснела и чуть в обморок не грохнулась. А после буквально завалила вопросами.
– Как вы можете это есть? – скривился Горчаков.
– А че? Нормальная жрачка, – пожал плечами Макар, тут же поглядев на девушку. – Прошу прощения, еда.
– Да, бывало и хуже, – поддержал его я.
– Видимо, в вашем мире с продуктами все не так уж хорошо, – ковырнула с некоторым сомнением тушеную капусту Лиза.
– Ага, так плохо, что мы снабжаем вас всей едой, – ухмыльнулся я.
Что интересно, я до сих пор называл этот мир «ваш», а тот,
покинутый, «мой». Ничего с собой не мог поделать. Да, может, и не надо было ничего делать. Не стоит забывать кто я и зачем здесь нахожусь. Думаю, в скором времени доблестные разведчики все же спросят свое.– Ладно, надо, значит, надо, – зачерпнула вилкой тушеную капусту Лиза. – Если сейчас не поесть, после фельдфебеля с ног валиться будешь.
Это правда. Фельдфебель, хромой военный с мрачным выражением лица, в гробу видел все титулы и звания. И муштровал нас, как самых настоящих солдат. Мы, например, могли по полчаса стоять спиной к стене для выправки осанки. А если он не дай бог почувствует запах сигарет (некоторые из учащихся баловались), то все занятие мы будем бегать, нарезая круги по внутреннему двору.
– Эй, иди сюда, – прозвучало совсем рядом. Буквально у соседнего стола.
Я дернулся, ожидая, самого худшего. Но оказалось, что несколько аристократов перегородили путь одному из юнкеров, худенькому низенькому пацану в круглых очках. Заметив мой взгляд, один из них злобно зыркнул и стал говорить тише. И судя по выражению очкарика, приятного в его словах было мало.
Я внимательно рассматривал троицу. Заводила у них крепкий и высокий пацан лет восемнадцати. Рядом тощий и чуть ссутулившийся парень с торчащими передними зубами и длинным кривым носом. Про себя я ему и кличку придумал – Крыса. Последний был огромным амбалом. Даже идеально подогнанный мундир не мог скрыть его живота. Что интересно, его я как раз вспомнил. Он шел на экзамене аккурат передо мной. Зубарев, четвертый ранг.
– Это не наше дело, – негромко произнес Горчаков. – Николай, двое там шестеранговых, а один вообще пятерка.
– Четверка, – поправил его я. – Зубарев. И разве я куда-то лезу?
Для убедительности даже пришлось пожать плечами.
Лиза закусила губу, явно не от умопомрачительного вкуса тушеной капусты, но промолчала. Так бы и это незначительная чужая стычка и прошла мимо меня, если бы аристократ не сказал напоследок уже громче, чуть издеваясь.
– Не сбежишь? – спросил заводила.
– Я вас не боюсь, – с вызовом произнес очкарик. – И готов отвечать за свои слова.
Хотя голос и весь его вид говорил об обратном. Пацан чуть ли не дрожал.
– Ну, смотри, Самарин, мы будем ждать.
У меня в мозгу щелкнуло. Самарин! Конечно, это не тот самый, кому Ирмер адресовал письмо относительно меня. А, скорее всего, сын. Но это шикарный случай выйти на отца и поговорить.
– Илья, ты у нас почти всех знаешь, – сказал я, глядя на удаляющихся аристократов. – Вот этот, который в очках, кто такой?
– А, тот? Самарин, у него дядя в Сенате. Он семерка.
Семерка – это хорошо. Их классы рядом с нашими, мы даже иногда пересекались на общих предметах. Той же ковке. Просто раньше я не обращал на этого тощего пацана внимания. Хотя он ничего, с гонором. Не зассал против нескольких. А еще меня позабавило, что даже в мире высокородных все было, как у нас. Сильный гнобил слабого.
– Что, Николай, тоже распробовал вкус высокой кухни? – ехидно спросил Горчаков.
– Ага, уже минуту вилку возле рта держишь, – прыснула Лиза.