Застенец

Теперь же я будто забыл обо всем. И все потому, что снова следил за тем, чем занимался всю жизнь. Футбол был отличным способом от дурного настроения. Когда выходишь на поле, существуешь только ты, мяч и чужие ворота.

Пацаны играли восемь на восемь. Да еще в каком-то чересчур варварском построении с одним защитником. Я вдруг запоздало понял, что в этом мире не было радио и телевидения. И футбол не стал главной спортивной религией для всех остальных. Соответственно, и не получил должного развития. Тут все просто, количество всегда переходит в качество. А если в стране всего несколько клубов, то откуда взяться Яшиным, Блохиным и Стрельцовым. Тоже касается и тактики. Интересно, они до сих пор катеначчо используют? Да блин, или его тоже не было и все играют по банальной пирамиде, когда крайние полузащитники то опускаются в оборону, то поднимаются в атаку?

На эти вопросы пацаны вряд ли могли мне ответить. Играли они в банальный дыр-дыр. Это когда вратари старались вынести подальше, а остальные пытались зацепиться за мяч. В пас почти никто не играл. Каждый старался обвести всю команду. И, конечно, ничего не получалось. К слову, играли ребята жестковато. И это без щитков. Вот в очередной раз один из них, носатый коротышка получил по ногам и хромая, отполз в сторону. На сегодня с ним все.

– Ребят, а можно с вами? Вместо него? – указал я на выбывшего.

Конечно, сейчас состояние было не самое идеальное. Будто у отбивной, которую забыли пожарить. Но я ничего не мог с собой поделать. Внутри невероятно зудело.

– Благородие, лучше не надо, – шмыгнул носом Толстяк. – А то тут так наваляют, что к папеньке побежишь жаловаться.

Остальные нестройно захихикали. Ну вот никакого уважения к дворянам, хоть крепостное право возвращай.

– У меня нет папеньки. Так что, возьмете или боитесь?

– Мы предупредили, – хмыкнул Щербатый. – Чтобы потом не жаловался.

Я кивнул, заходя в одну из команд. Хотел было снять мундир, чтобы не испачкать, да с другой стороны, хуже точно не будет.

Прошло всего пару минут и вот я уже бегаю среди толпы возбужденных пацанов, которые ломятся гурьбой за одним мячом.

Если говорить откровенно, скилл у меня был выше, чем у всех их вместе взятых. Все-таки всю жизнь в футбол играл. Даже в нынешнем состоянии и неудобной обуви. Но я попросился к ним, не чтобы доминировать. Мне хотелось показать другую игру, а не ту, к которой ребята привыкли.

Первые несколько раз, когда получалось отбирать мяч, я даже не пытался проходить сам. Делал пару шагов в сторону, разрывая дистанцию, находил взглядом Толстяка, который оказался в моей команде и решительно играл нападающего, а после отдавал ему пас. Передачи были хорошие, прям в ногу. И большинство тот даже принял. Пусть потом и терял мячи. Ему банально не хватало скорости и дриблинга.

А все это я делал по одной простой причине. Чтобы Толстяк привык ко мне. Стал доверять. Проблема новичков в команде всегда одна и та же – им никогда не отдают пас. Хотя бы потому, что не знают. Но когда ты немного раскроешься, вольешься в коллектив, все меняется.

И вот мне показалось, что этот момент наступил. Я легко отобрал мяч, финтом Кройфа пробросил его в сторону, а после отпасовал Толстяку.

– Обратно дай! – кричал я, обегая защитника.

И Толстяк послушался, исполняя первую и единственную стеночку в этом матче. Я вышел один на один с вратарем, уходя во фланг. А когда голкипер стал заваливаться, пяткой отпасовал на набегающего Толстяка, впечатавшего мяч в воображаемую сетку.

– Ну ты, благородие, даешь, – восхищенно выдохнул он. – А вот эту фигулину, когда бежал в одну сторону, а потом сразу в другую, как сделал?

– Покажу, – улыбнулся я, когда вокруг меня стали собираться все остальные. – Если хотите все покажу, что умею. И научу. Только у меня одно условие…

Глава 13

– Это точно здесь? – спросил я.

– А тут один синий, вашблагородие, других нет – сказал Ефим. Тот самый щербатый тип. – Если это можно назвать домом. У нас Там хлев и то краше был.

– Да и Будочника тут все знают, – поддакнул ему толстый рыжеволосый Вадим.

– Я же просил, просто Коля.

– Хорошо, вашбл… Коля, – неохотно согласился Ефим. – А тебе точно этот Будочник нужен? Просто он…

– Что? Детей ест или в крови младенцев купается? – с сомнением смотрел я на чудо архитектурной мысли.

– Нет. Сумасшедший. Вещи всякие говорит.

– Какие вещи?

– Про Его Величество, жандармов, Сенат. Да много про кого. И вроде ничего обидного, больше непонятного, однако ж с ним лишний раз никто ручкаться не хочет.

Забавно. Особенно, если выяснится, что говорит этот Будочник правду. В нынешнее время позволить себе говорить правду без каких-либо последствий может только сумасшедший.

– Наши все его стороной обходят, – поежился, глядя на дом, Вадим. – Говорят, в прошлом поручиком был. Польское восстание подавлял, через то и умом тронулся.

– Ладно, посмотрим. Не поворачивать же теперь обратно, – ответил я.

А сам начал жалеть о том, что попросил ребят показать дорогу. Точнее уж, что вообще мы сюда пришли. Потопали изрядно. Знал бы – взял извозчика. Но раз Самарин говорил, что этот человек мне поможет, значит, так и было. У меня тут не выстраивается очередь из благодетелей. А вот уже дважды убить пытались. Там, в моем мире и здесь. Ладно, не убить, что-то сделать со мной плохое.

Тем более, как выяснилось, я не так уж и безнадежен. Как-то же смог создать целую Эгиду, к тому же плетеное. С такими данными некоторые из лицея выпускались.

Только вот после наступил опять стопор. По пути сюда я мимоходом пытался выковать на Ефима то же Благословение, пустяшное заклинание седьмого ранга. И вновь потерпел фиаско. Кончилась силы или как называли их в компьютерных играх мана? Вряд ли. Когда маг опустошался, прям совсем, то либо терял сознание, либо впадал в кому. Примерно подобное случилось тогда, перед моим домом.

Зеркало оказалось слишком сложным заклинанием для того, кто никогда не колдовал. Вот меня и вырубило. Но именно сейчас я чувствовал себя удовлетворительно, если не считать многочисленные синяки. Тогда в чем дело? Я ожидал, что на этот вопрос ответит Будочник. Я прям приду, он посмотрит и вынесет диагноз с выпиской рецепта. А что? Было бы неплохо.

– Коля, мы пойдем тогда? – поинтересовался Ефим.

Он вообще был парень задиристый и не робкого десятка. Однако чем ближе мы подходили к синему домику, тем больше бледнел Ефим. А теперь и вовсе с лица спал. Либо у него анемия, либо он очень не хочет здесь быть. Что сказать, дополнительной уверенности мне это не придало.