Застигнутые любовью

– У нас с Кеном будет ребенок, – почти шепотом сказала Бет. – Ах, Кейти, мы три года ждали этого, и вот наконец-то дождались! Мы так счастливы, что я просто летаю по воздуху! Меня даже радует утренняя тошнота, потому что доктор говорит, что это верный признак нормально протекающей беременности!

С невероятными усилиями – сама не зная как – Кэтрин удержала на губах улыбку, хотя внутри у нее все оборвалось. Она выждала еще немного, чтобы перестали дрожать руки, после чего решительно обняла сестру и запечатлела на ее щеке быстрый, полный любви поцелуй.

– Чудесная новость, Бет, просто чудесная! Я так рада за вас обоих, за тебя и Кена! – Она прерывисто вздохнула. – А я и не догадывалась ни о чем. Что же вы мне не сказали сразу?

И снова мать и сестра быстро переглянулись. На этот раз ответила мать.

– Ну, понимаешь, Бет и Кену не хотелось обременять тебя своими проблемами, Кэтрин. У тебя и своих бед хватало. – Она неловко кашлянула. – Ну, с Робертом, и вообще…

Кэтрин почувствовала, что ее улыбка куда-то ускользает, и поскорее вновь водворила ее на место.

– Конечно, понимаю. И когда вы ждете ребенка, Бет?

– Ко Дню Благодарения, в конце ноября. – Лицо Бет светилось безудержным счастьем. – Ах, Кейти, я просто в восторге! Не могу дождаться, когда пройдут эти пять месяцев! Для нас с Кеном это будет самый лучший праздник за всю жизнь!

– Не сомневаюсь, что так оно и будет. Для мамы с папой это тоже большая радость. Думаю, что им страшно не терпится стать поскорей дедом и бабкой. – Кэтрин взглянула на мать, но тут же отвернулась, не в силах вынести ее сияющих глаз. Снова набрав в грудь воздуха, она поскорей продолжила: – Родители Кена тоже, конечно, рады, хотя у них уже есть один внук.

– Да, но мы надеемся, что у нас родится дочка, и если нам повезет и наше желание исполнится, то у них появится первая внучка.

– Потрясающе! Не могу дождаться, когда скажу «привет» своей племяннице, хотя лично я, пожалуй, предпочла бы иметь племянника. Мне всегда больше нравилось играть в бейсбол, а не наряжать кукол.

Отчаянная улыбка Кэтрин в конце концов окончательно улетучилась, и вернуть ее не было ни малейшей надежды. Кэтрин бочком направилась к двери спальни, пытаясь на ходу придумать какое-нибудь оправдание для своего поспешного бегства.

– Пойду займусь обедом, а вы пока повесьте одежду в шкаф, хорошо? Я быстро.

– Я помогу тебе, – с готовностью предложила Бет. – Поболтаем, пока будем накрывать на стол.

– Не нужно! – Кэтрин поняла, что произнесла это слишком резко, и попыталась исправить положение, задержав еще на минуту закипающие на глазах слезы. – Лучше приляг и отдохни, Бет. Ведь тебя всегда укачивало в машине, даже без беременности, а дорога наверняка была напряженной: к вечеру всегда пробки. У меня почти все уже готово. Вот только запихну в печь квиш, да нарежу помидоры в салат.

Не дожидаясь ответа, она бросилась вон из спальни, а оказавшись на кухне, повернула все краны, чтобы шум льющейся воды заглушил звук рыданиий, сотрясавших ее тело.

Она плакала о Роберте, о его несостоявшейся жизни, об их ребенке, которого она потеряла еще до того, как смогла полюбить… Но было еще что-то, чего Кэтрин изо всех сил старалась не осознавать. Она чувствовала в своей душе пугающие признаки ревности, прорывавшиеся сквозь радость за сестру. Ну почему у Бет и любящий муж, и ребенок на подходе, а у нее – ничего? Не то чтобы она завидовала сестре и ее счастью будущего материнства, но внезапно ее захлестнуло осознание пустоты собственной жизни. Будущее представлялось ей бесцельным и тусклым. И – увы! – неоспорим был тот факт, что отчасти виновата в этом она сама.

Сунув квиш в печь, Кэтрин захлопнула дверцу и установила термостат. На пару кратких, пугающих мгновений она по-настоящему возненавидела Роберта за то, что он погиб и оставил ее наедине с мучительной тоской. Ведь страшно несправедливо, что ей приходится так страдать, и не осталось никого, кто мог бы ее утешить!

Ее плеча нерешительно коснулась легкая рука матери.

– Кэтрин, ты как?.. У тебя все в порядке?

– Да, у меня все хорошо, мама.

– Кэтрин… – В голосе матери послышались колебания. – Твоя сестра и Кен так долго ждали этого ребенка. Пожалуйста, порадуйся за них!

Не поворачиваясь, Кэтрин потянулась к ящику кухонного стола за бумажным платком.

– Я рада, – с трудом выдавила она.

Последовало напряженное молчание.

– Ты ведь можешь тоже родить ребенка, если только захочешь, – произнесла наконец мать. – Ты умная, интеллигентная, прекрасно выглядишь. И сердце у тебя доброе. Ты бы стала чудесной матерью!

– По-моему, ты забыла одно важное обстоятельство. У меня нет мужа. Он мертв. К несчастью, мертвые мужчины не могут становиться отцами! И еще, насколько мне известно, непорочное зачатие тоже пока что не по силам медицине.

Ее жесткие, сердитые слова, казалось, упали в пустоту.

– Прости, – пробормотала в конце концов мать. – Я могла бы многое сказать, но знаю, что тебе не понравится такое вторжение в твою личную жизнь. Ты наверняка считаешь, что это не мое дело – учить тебя и вмешиваться в твою судьбу.

Кэтрин отшвырнула от себя промокший платок. Слезы высохли, и она снова владела собой.

– Раз Бет голодна, нам нужно поторопиться с обедом. Может, нарежешь помидоры? Они в холодильнике на верхней полке. А я пока приведу себя в порядок. Извини меня.

– Ах, Кейти, да не беспокойся ты о том, как выглядишь! Иногда мне кажется, что тебе полезно почаще плакать, тогда на душе будет легче. Ну и что, если чуть размазалась косметика? Мы же твои родные – что тебе нас стесняться? Если ты несчастлива, то, Бога ради, скажи нам.

– В ящике возле плиты лежит острый нож. Им хорошо резать овощи. А я отлучусь на секунду, ладно?

Кэтрин заперлась в ванной, пытаясь выбросить из головы слова матери, и умылась. Так и есть: все лицо покрылось пятнами. Она решительно принялась за свое преображение – грим, румяна, тени для век, карандаш для глаз, помада, пудра, тушь для ресниц… До гибели Роберта Кэтрин почти не пользовалась косметикой, а вот за последние восемнадцать месяцев научилась ее ценить. Глядя в зеркало, она нанесла последний мазок туши, и вот уже не осталось ничего от той отчаявшейся женщины, которая только что рыдала над кухонной раковиной.

Когда она вышла из ванной, Бет и мать о чем-то вполголоса переговаривались, но при ее появлении тут же замолчали.

– Боже мой, Кейти, что ты с собой сделала?! – шутливо воскликнула Бет неестественным, писклявым голосом. – Я всегда считала, что ты выглядишь как фотомодель, а не как бухгалтер. Но Нью-Йорк явно придал твоей внешности окончательный блеск!

– Тебе нравится жить на Манхэттене? Ты уже немного осмотрелась и привыкла? – поспешно вмешалась мать. – Мне кажется, что я никогда бы не приспособилась к его ритму после нашей спокойной жизни в Пенсильвании. Тебе еще не надоело так много ездить?