Затаившийся у порога

"Снова он, - подумала Хейзел. - Друг Фрэнка".

Она села на край кресла Эштона и начала насухо вытирать волосы. То, что в новостях окрестили "бурей в День матери", по-прежнему оставалось загадкой для метеорологического и научного сообщества. Произошло это два месяца назад, незадолго до рассвета; весь центр Сент-Питерсберга, штат Флорида, был разрушен тем, что Национальное управление океанических и атмосферных исследований и Национальный центр ураганов определили как своего рода случайную бурю, описываемую как спонтанное скопление множественных вихрей торнадо. Две тысячи девятьсот человек погибли, некоторое время ещё кто-то был ранен, что сделало это крупнейшим стихийным бедствием в стране после землетрясения в Сан-Франциско в 1906 году. Этот человек, за которым наблюдал Эштон, был единственным выжившим в "нулевой точке", где все вихри очевидно заземлились. Были нанесены миллиарды долларов ущерба, несколько "устойчивых к буре" многоэтажек фактически рухнули, в то время как ещё у десятков были выбиты все окна, и всё их содержимое было высосано. Заселённые жилые комплексы были снесены, и даже знаменитый пирс Сент-Пит был сорван со стальных и цементных причалов и разбит на куски. Да, это была ужасная трагедия, но, как и многие молодые люди, Хейзел относилась к ней с холодной отстранённостью. В самом деле, как изнасилование, ураганы, торнадо, приливные волны и так далее, были вещами, которые случались только с другими людьми.

–  Вот он, - сказал Эштон о фотографии, мелькнувшей в национальных новостях: фотография мужчины пятидесяти лет с серьёзными умными глазами и бородкой, тронутой сединой.

–  Уилмарт. Ты знала, что он здесь преподавал?

–  Да, Эштон, - пробормотала Хейзел, уже скучая.

"Думаю, мне следовало бы иметь больше сострадания, - осознала она свою отчуждённость, - как всегда говорил мой отец".

–  Разве я тебе не говорила? Фрэнк Барлоу знал его очень хорошо.

–  Фрэнк, ты имеешь в виду профессора Барлоу, заведующего кафедрой геометрии?

–  Ага. Жених Сони.

Эштон ухмыльнулся, как всегда, когда Хейзел называла свою лучшую подругу, профессора Соню Хилд, по имени.

–  Да, самый быстрый способ заработать титул жениха - это обрюхатить женщину.

Хейзел хлопнула его по плечу - не так сильно, как ей хотелось бы. Она сменила тему, ткнув пальцем в телевизор.

–  И что? Парень умер несколько дней назад, да? Его убили?

–  Может быть, если ты перестанешь говорить, мы узнаем, - а затем Эштон прибавил громкость.

Светловолосый телеведущий, который выглядел более подходящим для работы рупором, сообщил:

–  Несколько часов назад коронерский офис округа Белкнап признал самоубийство официальной причиной смерти профессора Генри Уилмарта. Уилмарт, высокопоставленный профессор в Провиденсе, Брауновском университете в Род-Айленде, был найден мёртвым на своей территории четыре дня назад. Местная полиция изначально полагала, что Уилмарт был убит, так как после обнаружения его тела его жилище было обнаружено разграбленным. Однако сегодня мы знаем, что профессор Уилмарт покончил с собой, повесившись. Уилмарт чудом выжил в мае прошлого года, когда массивная система множественного вихря торнадо унесла жизни почти трёх тысяч жителей за пятнадцать минут и повредила или разрушила периметр Сент-Питерсберга площадью несколько квадратных миль. Незадолго до восхода солнца двенадцатого мая Уилмарт сидел на скамейке в парковой зоне, известной как Зеркальное озеро, и со всех сторон наблюдал за торнадо. Сразу после этого он прошёл курс лечения от шока, а затем и травматологической терапии.

Теперь на экране появилась картинка "нулевой точки". Деревья были вырваны с корнем, здания либо раздавлены, либо лишены крыш, повсюду были разбросаны обломки размером с машину, за исключением небольшого круга земли возле пруда. На экране появилась графическая стрелка, указывающая на этот круг с надписью: ПОЛОЖЕНИЕ УИЛМАРТА ВО ВРЕМЯ ТОРНАДО.

–  Боже правый, - выдохнул Эштон. - Каждый раз, когда они это показывают, мне становится плохо. Похоже на Берлин после наступления бомбардировщиков союзников.

–  Всё пострадало, кроме той маленькой площадки, где сидел профессор Уилмарт, - заметила Хейзел с исчезающим вниманием. - Поговорим об удачливых...

Ведущий продолжил:

–  Уилмарт очень мало комментировал своё нахождение в эпицентре бури, только сказал: "Это не было вихрями торнадо. В этом я уверен..."

Сверкали новые кадры разрушения города.

–  Эксперты Метеорологического центра США подсчитали, что разрушительная энергия, высвободившаяся на этих нескольких квадратных милях, могла быть равна всей силе, объединённой во время супервспышки в апреле 1974 года, разорвавшейся через тринадцать штатов от Огайо до Северной Каролины, породив сто сорок восемь смерчей и убив более трёхсот человек.

–  Вся эта мощь, - пробормотал Эштон, - образовалась всего на паре квадратных миль...

–  Это слишком удручает, - пожаловалась Хейзел и выключила его. - И они показывают это снова и снова. Я не знаю, зачем они это делают. Как Катрина и цунами несколько лет назад.

–  Хейзел, как дочь христианского служителя может быть такой апатичной? Это было трагическое событие. На устранение всех этих повреждений уйдут годы, - сказал Эштон.

–  Я этого не отрицаю! Я просто не понимаю, почему они должны показывать это снова и снова. Это всё равно, что СМИ тыкают нам в лица. Господи, это случилось несколько месяцев назад.

Но Эштон всё ещё размышлял о самом событии.

–  Можешь ли ты представить, что бы произошло, если бы это длилось пятнадцать часов вместо пятнадцати минут?

Хейзел предпочла не представлять.

–  Но мне интересно, что имел в виду Уилмарт, когда сказал, что на самом деле это был не торнадо?

–  Кто знает... После всего этого? И быть прямо в центре бури, и каким-то образом стать единственным выжившим? Просто шок от всего этого, вероятно, зажарил его мозг и сделал более хрустящим, чем свиные шкурки, - наконец у Хейзел возник вопрос, но не то чтобы он имел большое значение. - Что он вообще делал во Флориде?

–  Думаю, был в отпуске, - сказал Эштон. - он ушёл из Брауна только год или два назад. Чёрт, почему бы тебе не спросить Фрэнка Барлоу? Ты ведь собираешься увидеться с ним на этой неделе, не так ли?

Хейзел ухмыльнулась. Ей не понравилось, как он это сказал.

–  Я не собираюсь в это путешествие, чтобы увидеть его. Я еду с Соней составить ей компанию.

–  Соня, - подчеркнул он. - Ты имеешь в виду профессора Хилд?

–  Она мой босс, Эштон, и моя лучшая подруга...

Эштон начал постоянно хмуриться.

–  Тебе двадцать два, Хейзел. Ей тридцать пять. У двадцатидвухлетних нет лучших друзей тридцати пяти лет. Это странно.

"Это не странно, - призналась себе Хейзел. - Просто я влюблена..."

–  Позволь мне прямо спросить. Ты ревнуешь к Фрэнку Барлоу или Соне?

Он мрачно хмыкнул себе под нос и встал.

–  С моей кармой? Вероятно, к обоим.

Она могла возразить... но тогда насколько это было бы лукавством? Она не чувствовала себя плохо из-за того, что была чрезмерно сексуализированной женщиной, но она чувствовала себя плохо из-за того, что скрывала некоторые вещи от Эштона. По правде говоря, прошлой зимой у неё был сексуальный роман с Соней, а незадолго до этого - с Фрэнком Барлоу.

"Никто из них никогда не должен знать о другом", - беспокоилась она.

–  Не будь всё время таким напряжённым, - сказала она вслед Эштону. - Я сплю только с тобой.

–  Спишь? - спросил он, и теперь цинизм действительно выплеснулся наружу. - Так вот, что мы делаем?

Он подошёл к нескольким книжным полкам и скривился, глядя на заголовки в верхнем ряду: "Понимание хронической женской парафилии". На другой книге читалось: "Идеи референции и сексуальной аберрантности. Современный комплекс фантазий изнасилования".